— Куда убежал кот? — спрашивает она, бормоча из-под обкусанных ногтей. — Он же успел перебежать, так? Ты видел, Диллон? Ты думаешь, его сбили? Не раздумывая, я отнимаю руку Пен от ее рта и опускаю ее вниз, чтобы она не ранила себя снова. На ее губах остается кровь с обкусанных пальцев. — Он убежал, — говорю я, крепко держа ее дрожащее запястье. — Кот жив. Балерина на роликах, которая заставляет мой пульс учащаться, кивает головой и слизывает кровь с губ языком. — Ок. Ок. С того самого дня когда она и ее семья въехали в дом по соседству, я влюблен в Пенелопу Файнел. Фиолетово-оранжевый ее любимый цвет, даже после того как я сказал, что фиолетовый и оранжевый не сочетаются. Она завязывает свою левую туфлю таким образом, что получаются ушки зайца. Пен открывает бананы с другого конца и любит кушать вареные яйца с тутовым вареньем. Девочка, которая просыпается и появляется в своем окне ровно в шесть тридцать утра, с сумасшедшей укладкой после сна, которая пользуется бальзамом для губ с запахом колы и любит музыку в стиле гранж. Мама для нее отрезает корки с хлеба, сначала с боков и затем сверху и снизу. Пен использует розовый пластиковый термос каждый день в школе, несмотря на то, что он весь в трещинах. Она и глазом не моргнет, если компот капнет с половника, и обязательно оставит пятна на блузке. Несмотря на все эти знания, ее обкусанные ногти, что-то совершенно новое для меня. Я беру ее руку, чтобы лучше разглядеть, что она с собой натворила, водя пальцем по красной ободранной коже там, где должна быть кутикула. — Ты мой лучший друг, — звук мягкого голоса Пенелопы заставляет меня оторваться от ее рук и перевести взгляд на голубые очки в оправе в виде звезд. — Я очень счастлива, что дружу с тобой. Опять двадцать пять! * * * Мы вбегаем в класс после последнего звонка, прокрадываемся на свои места, пока он все еще звенит и звук гудит и трещит в коробке динамика, висящего на стене класса. С улыбкой на лицах, я и Пен прикладываем руки к груди в районе сердца и отдаем честь под музыку гимна нашей страны. После всех утренних объявлений, мы наконец-то можем присесть и восстановить дыхание, и Пенелопа меняет роликовые коньки на туфли. — Вы оба постарались, — говорит миссис Алабастер перед началом переклички. Пенелопа еще шире улыбается нашему надоевшему инструктору и превращает свои тусклые шнурки в заячьи ушки. Изгиб с ее губ исчезает, пока она старательно зашнуровывает обувь. Целый час в классе мы должны выяснять соотношения того-то, того-то и того-то, а моя лучшая девочка, даже не позаботилась открыть книгу по математике. Ее голова мирно покоится на руках, и волосы закрывают полностью ее лицо. Миссис Алабастер это замечает, но не нарушает покой спящей красавицы. Тридцать минут пробегает перед звонком и у нас есть десятиминутный перерыв. Пен даже не шевелится, только видно, как она дышит. Я жду, пока все двенадцати парт не опустеют, чтобы подняться с места. — Пен, — шепчу я и дотрагиваюсь до ее плеча. — Оставьте ее, мистер Декер, — говорит учительница. Она берет кусок мелка и начинает писать на доске наше следующее задание. — Идите и наслаждайтесь перерывом, молодой человек. С чувством увязших ног в бетон, я делаю неуверенный шаг в сторону от Пенелопы. Я намерено громко захлопываю дверь. Прежде чем направиться во двор, где меня уже ожидают Герб и Кайл, я еще раз гляжу через маленькое квадратное окошко, чтобы понять проснулась ли Пен. Она не проснулась, но миссис Алабастер отложила мел и теперь поглаживает спину моей подруги. Я вижу, как шевелятся ее губы, но не слышу и не могу разобрать, что она говорит. — Ты идешь или как? — эхом отражается голос Герба где-то в конце коридора. — Я купил конфет из автомата! Я отступаю от двери на шаг и, несмотря на то, что каждый мускул напрягается и борется за то, что бы остаться, разворачиваюсь и заставляю себя идти. Пенелопы нет на месте, когда я возвращаюсь на место. — Где она? — меня пробирает мороз по коже. Миссис Алабастер продолжает записывать задание на зеленой доске. Браслеты на ее тонких запястьях звенят, когда она выписывает кривым почерком, похожим на каракули, буквы. Она даже не смотрит в мою сторону и говорит: — Миссис Файнел сегодня будет отсутствовать. Мои одноклассники, объевшиеся сахара и полные энергии, которой нет у меня, столпились за моей спиной. Пеппер касается меня плечом, когда проходит мимо, а Кайл бьет по затылку. И только Герберт замечает: — Матильда видела Пен в комнате директора. Не думая, я выскакиваю из класса на поиски своей девочки. — Диллон, вернитесь на место, — настаивает учитель. Я не разворачиваюсь, но и не двигаюсь с места. Даже стоя спиной к классу, я знаю, что сейчас все взгляды устремлены на меня. Тишина какая-то очень странная, и мои руки покрываются гусиной кожей, пока я размышляю над своим следующим действием. Что-то не то происходит с Пенелопой, и я знаю, что сейчас ей нужен. Поэтому я бегу к ней. И сталкиваюсь как раз с ее отцом. — Парень, — он фыркает и ворчит. Он так же пытается удержать меня своими мускулами. Я немного ошалевший. Трясу головой для ясности, в руках знакомого волосатого мужчины я спрашиваю: — Где Пенелопа? Темные глаза тренера Файнела смотрят на меня, и я клянусь, что он скрежещет зубами под плотно сжатыми почти-что-покрытыми-усами губами. — Ты смотришь за моей девочкой, парень? — его железная хватка усиливается, и я могу поклясться, что мои глаза вот-вот вылезут из орбит. — Я должен знать, что ее защищают, пока меня нет рядом. Я киваю. — Так и есть, сэр. — Хорошо, — говорит он. — Я тебе доверяю. — Вы полностью можете на меня положиться. Он выпускает меня и когда кровь возвращается в нижние конечности, мистер Файнел одаривает меня пронзительным, хорошо знакомым взглядом. — Возвращайся в класс, парень, — ворчит он, слегка улыбаясь. — Занимайся своими делами. Пен будет в порядке, когда ты вернешься домой. Я не жду Кайла и Герба после школы. С письмом, от учителя для моих родителей, о моем сегодняшнем поведении, в портфеле я прыгаю на велосипед и мчусь, как могу быстрее домой. Неспособный дышать и потеющий как ледяная кружка в палящий день, я бросаю велик на переднем дворе и лечу в дом и вверх по лестнице в свою комнату. Бегу к своему окну. Пенелопа уже ждет у своего окна. «Привет», — читаю я ее послание. Она сменила свои солнцезащитные очки в виде голубых звезд на бирюзовые треугольники. «Привет», — пишу я в ответ. Да, я влюбился. Как Герберт в Матильду, я просто по уши влюбился. Глава 4 Диллон У Пенелопы побиты локти, обгорел нос, и она останавливается каждые несколько минут, чтобы вытащить очередную занозу из пальца. Ее тощие колени ободраны и кровоточат и на девочке, которую на дух не переносят мои друзья, целый ворох сосновых иголок в волосах. Я хочу остановиться, чтобы помочь ей, но… — Она постоянно с нами, — жалуется Кайл. Он на ходу рубит неуклюжие, низко растущие ветви деревьев ржавым топором, который стащил из гаража отца. — Да уж, потому что влюбленный голубок без нее не может, — шутит Герб. Он хлопает меня по вспотевшему затылку и бежит вперед, пиная камень, будто это футбольный мяч. К тому времени как мы заканчиваем разведывать лесополосу за нашими домами, солнце палит на нас сверху через ели и хвойные сосны. Стволы деревьев и валунов на земле сплошь покрыты мхом, и земля больше напоминает жидкую грязь. Я предложил Пен пройтись с нами, потому что она тут еще не бывала, но очевидно, я единственный, кто хочет видеть ее здесь. — Я хочу сказать, что она как тень, — говорит Кайл, размахивая тупой, выцветшей сталью.