— А у нее нет своих друзей? — Мама не разрешала мне ходить так далеко, — кричит объект нашего разговора на расстоянии пятидесяти футов. Пенелопа бежит через узкую сухую полоску земли, чтобы сократить расстояние между нами, но наш хвостик не добегает до нас, а останавливается и хватается за бок. Босоногая, она спешит, несмотря на боль в боку, но ударяет палец о камень, наполовину торчащий из земли. Она кричит, я останавливаюсь и оборачиваюсь, чтобы посмотреть что случилось. В этот момент Кайл и Герб смеются надо мной. Надеюсь, они нахватают тут клещей. — Я вернусь за ней, — говорю я, указывая через плечо большим пальцем. — Она не сможет пройти дальше, — указываю на склон на нашем пути, заросший кустами. Герб прихлопывает какое-то насекомое на своем лице, смешно кося глазами. — Прекрати вести себя как баба, — говорит он. Я пожимаю плечами и еще раз смотрю на Пен. Она приложила руку к глазам, пытаясь смотреть сквозь солнце на нас. Тень с красным отсветом закрывает ее глаза, и капелька крови медленно течет из разбитого колена по голени. — Ты больше не с нами, Диллон. Ты все время проводишь с новой девочкой, — замечает Кайл. На самом деле склон не такой уж и крутой и я пригласил ее прогуляться с нами, но не говорил ей приходить без обуви. Ей не следовало увязываться за нами, если она не может идти в ногу. И уж точно, не моя проблема в том, что ее мать не хочет отпускать ее так далеко от дома. Моим родителям все равно. Кайл прав…Я всегда с Пенелопой. Разведывать это все-таки мужское занятие. — Я ухожу домой! — кричит догоняющая. Ее разраженный голос отскакивает от камней, покрытых мхом и окружающих деревьев. Герб и Кайл смеются. Мне начинает сводить живот. — Хорошо, — говорит в ответ один из них так, что бы было слышно. Нет никакого смысла оглядываться на Пенелопу, чтобы понять действительно ли она уходит. Я и так знаю, что уходит. Она не такого плана девочка, чтобы бросать пустые угрозы. Когда мои друзья начинают подниматься в гору, я нагибаюсь, чтобы заткнуть джинсы в носки и продолжаю следовать рядом с ними. Я надеюсь, что им в штаны нападает достаточно клещей. Завернув за холм, Герб решает охотиться на медведей, Кайл же хочет спуститься вниз к пляжу, чтобы поймать морскую звезду у основания замка, а я хочу домой. Но мы проводим вечер среди деревьев, на которые забрались, гоняя зайцев топором, выкапывая, и бросая друг в друга червей, как будто снова наступило лето. Наш смех вспугивает птиц с веток, и мы бежим, пугая сами себя разговорами, что слышали змеиное шипение. Мы рассказываем непристойные шуточки, дразня Герба после того, как он признался, что нечаянно дотронулся до груди Матильды в школе; подначиваем друг друга съесть странные ягоды с неизвестного куста. Мы все перепачканные, руки покрыты волдырями. К тому времени как мы направляемся домой, мы пахнем грязью и потом, а Кайл находит у себя клеща. К сожалению, он у него на животе. — Не могу дождаться, когда мы перейдем в старшую школу, — замечает Кайл по пути домой. — Столько девчонок. — Да уж, девчонки из старшей школы как кровососущие, которые переносят разные болячки. По крайней мере, я так слышал, — дразню я его. Он чешет живот в том месте, куда клещ проникнул под кожу. Никто из нас не захватил зажигалку, чтобы поджечь его, поэтому он терпит до дома. — Все малышки будут хотеть меня в следующем году, — говорит Герб. Пот струится по его вискам. — Потому что я накачанный. — Тогда плохо, что ты влюблен в рыжую, — говорит Кайл, имея в виду Матильду. Так и идем домой, споря у кого мышцы лучше и «так какие они были на ощупь, ее сиськи, поточнее?». Между тем, мои мысли заняты девочкой, которая убежала от нас. Было глупо с моей стороны позволять ей идти одной, и уж точно не должен был позволять этим идиотам, чувствовать себя виноватым за то, что пригласил ее с нами. Пенелопа самая крутая девочка, которую я только знаю и наша дружба, она… замечательная. Она никогда не была такой разраженной как сегодня. Я надеюсь, что не разрушил все то, что у нас есть. Когда мы появляемся из леса и подходим к моему заднему двору, Герб рассказывает, что, по его мнению, Матильда запихивает в свой лифчик носки. Мистер Файнел у дома без футболки — скорее всего, чтобы проветрить свою волосатую грудь — и косит газон. Когда он видит нас, выключает косилку и в упор смотрит на меня. Я обхожу дом с другой стороны, чтобы не столкнуться с ним. И с его волосатым телом. Косилка запускается снова. — Лучше я пойду домой, пока не схватил боррелез. Идешь? — спрашивает Кайл. Он уже направился туда, где находится его дом. — Я с тобой, — говорит Герб, следуя чуть позади него. Как бы я не хотел посмотреть на горящего клеща, но должен извиниться перед кое-кем. — Очень по-особенному смотрятся твои штаны, заправленные в носки, Ди, — говорит Риса. Ее острота колет меня прямо в живот. Сжав губы, я медленно выдыхаю и разворачиваюсь. Моя сестра и Пенелопа, сидят на верхней ступени крыльца рядом друг с другом. Заходящее солнце окрашивает их кожу, а так же небо, в розовый, оранжевый и фиолетовый, и отбрасывает тени на их босые ноги. Их кожа выглядит побитой и на голове у каждой неопрятный пучок из волос. Риса надела очки Пен. Пенелопа сверлит меня пустым взглядом, и я чувству свою вину еще острее. — Прости меня, — говорю я с улыбкой, которую тут же хочу стереть с лица. — Ты повел себя как настоящий негодяй, позволив ей пойти домой в одиночестве, — говорит Риса. В уголке губ у нее зажат леденец и она нарисовала родинку на лице, чтобы выглядеть как Мадонна. — Она могла заблудиться, гений. Медленно подходя ближе к дому, я держу мои руки вверху, в знак капитуляции. Пен не смотрит на меня, расположив свои локти на коленях и положив щеку на ладонь. Локон волос падает на ее глаза. — Пен, — говорю я, подходя ближе. Свежий аромат воды из разбрызгивателя кружится в воздухе вокруг нас и чрезмерные распыления от оросительной системы соседей слегка окутывают мою горячую кожу. С ее стороны есть свободное место, куда я мог бы сесть, но острая боль в моем животе предупреждает меня о том, что лучше этого не делать. — Не переживай. Я составлю компанию твоей девушке сегодня, — моя сестра улыбается. Щель между ее двумя передними зубами выглядит меньше, когда на лице огромные очки. Пенелопа сидит как девственница, расположив локти в сторону и кончики ее ушей розовеют от смущения. Ее смущение ставит меня в неловкое положение, неужели это так плохо называться моей девушкой? Не то, что бы она ею была. Не то, что бы она когда-нибудь ей будет. Я делаю шаг назад и выпячиваю свою грудь так, как будто я рассержен или что-то вроде того и говорю: — А я не знаю, на что ты злишься. Ты сама не захотела нас догонять. Она резко перевела свои карие глаза в мою сторону, и ее розовые кончики ушей залились алой краской. Пенелопа открыла рот, чтобы что-то сказать, но сжала зубы вместе и свернула свои маленькие ручки в кулаки. Брови, которые у нее намного тоньше, чем у отца, нахмурились точно так же. Риса качает головой с небольшой ухмылкой в уголке губ. — Мальчишки такие дураки! — говорит она громко, шлепая себя по колену. — Мама и папа думают, что ты одаренный, со своими замечательными оценками и высокими целями. Но ты, не более чем обычный, глупый мальчишка. Я наверное, выгляжу как золотая рыбка, когда открываю и закрываю рот без какого-либо звука. Удары сердца стремительно растут, и нервозность ползет по позвоночнику своими костлявыми пальцами. Риса скользит своими предательскими пальцами по загорелому плечу Пенелопы и вся светится от гордости. — Зарекись иметь дело с мальчишками, Пенелопа. Сделай себе одолжение и не приближайся близко к пенисам, которые высасывают душу, — ее улыбка медленно исчезает, и она медленно снимает с себя красные очки и передает их владелице. Моя сестра что-то замышляет и это видно в ее глазах. Белое становится еще белее, зеленое — зеленее. Должно быть ее бой-френд, гранж-рокер, снова ее бросил. — Особенно, когда они в группе, — она практически орет. Пенелопа встает. Я отступаю еще немного. — Потому что вы все одинаковые, вы бесчувственные придурки! — Риса указывает пальцем на меня. Смех нарастает в моих легких. Я не могу справиться. У этой девчонки, несомненно, будущее в театре. — Мне нравятся туристические автобусы, — говорит она, указывая на себя, — я знаю все тексты песен! — Беги, — говоря ртом без звука Пенелопе. Она слушает меня. Следую прямо за ней, и как только я перебегаю передней двор Файнелов, знакомый звук слышится у меня в ушах, и я холодею. Пенелопа достаточно умна и, не останавливаясь, вбегает на крыльцо. Когда восемь разбрызгивателей появляются из земли, я попадаюсь прямо на середине двора, и ледяная вода выстреливает в воздух и летит в мою сторону. Я слышу его дьявольский смех прежде, чем вижу Уэйна позади водного крана, он стоит, скрестив руки на груди. Без сомнений, он смеется из-под своих усов.