Местные, попавшиеся нам на улице, не походили ни на землепашцев, ни на рабов. Это были бородатые мужи в чистых белых хитонах. У одного в бисерной сетке на поясе болтались таблички для письма. Порфирий спросил его, где найти Птолемея, и муж указал дорогу. Мы к этому времени уже притомились. Становилось жарко. Когда дорога обогнула длинный пологий холм и нам открылась тенистая роща с ручьем, Порфирий сказал: – Не отдохнуть ли немного, Маркус? – Отличная мысль, господин. Но здесь, кажется, есть люди… В роще действительно белело несколько хитонов. – И что? – У них может оказаться оружие. – Не думаю, что нам угрожает опасность, – ответил Порфирий. – Но на крайний случай у тебя с собой меч. – Да, господин. Люди в роще и правда не казались опасными. Это были, судя по всему, мисты, занимавшиеся телесными упражнениями. Порфирий расстелил плащ на берегу ручья и улегся на землю. Мы немного отдохнули, затем омылись в ручье и вернулись на прежнее место, продолжая следить за гимнастами. Я не видел ни у кого из них оружия, но кинжал легко спрятать на теле, так что я сохранял бдительность. – Где найдешь палестру лучше, чем на траве под древесными кронами? – вопросил Порфирий. – Счастливые, они проводят дни упражняя тело и закаляя его для грядущих невзгод… Поэтому невзгоды обязательно будут – боги не позволят, чтобы столь благородный труд пропал зря. Однако их движения удивляют. Ты видел такое прежде? – Нет, господин. Мужчины действительно вели себя странно. Во-первых, они занимались одетыми, что было необычно даже для провинции. Во-вторых, они не упражнялись с утяжелениями и снарядами, как делают в палестре, а неподвижно замирали в диковинных позах. Польза подобного от меня ускользала. – Я не понимаю, что они делают, – сказал Порфирий. – А ты? – Гладиаторы так не тренируются, господин. – Маркус, мне стало интересно. Давай их расспросим. Вон тот плешивый, кажется, и есть Птолемей. Видишь? Порфирий указал на мужа лет пятидесяти с окладистой бородой и плешью, дававшего наставления молодому гимнасту. Ученик разучивал странную позу – стоя на одном колене и подняв другое, разворачивал торс, выставив в стороны как бы сложенные на невидимом коромысле руки. Поза выглядела неудобной и неловкой, и я не понимал, зачем принимать ее по своей воле. Но идти к старшему мисту не пришлось. Заметив, что Порфирий указывает на него рукой, он помахал нам сам – и, быстро закончив наставление, зашагал в нашу сторону. Приблизившись к нам, он поклонился и спросил: – Следует ли оказать императору подобающие почести, или он путешествует тайно и предпочитает оставаться неузнанным? Порфирий засмеялся. – Ты Птолемей Александрийский? – Да, господин. – Молва донесла, что ты находчив и ловок в речах. Сейчас я просто паломник на пути в Элевсин. Поэтому называй меня «искателем» и «другом». – Хорошо, друг, – ответил Птолемей. Он держался почтительно, но без робости, и Порфирию это определенно нравилось. – Скажи, чему ты учишь молодых мистов? – Я обучаю их принимать священные египетские позы. – А что это за позы? – Особые положения тела, позволяющие постигать высшую мудрость. – Кто обучил тебя им? Птолемей улыбнулся. – Если бы со мной говорил император, – ответил он, – я сослался бы на длинную жреческую традицию, к которой отношусь по рождению. Но, поскольку со мной говорит просто искатель, скажу все как есть. В молодости я много путешествовал по Египту и копировал рисунки в старых папирусах, а также положения статуй в храме. Странные и необычные позы определенно указывали на божественные состояния ума. Связь эта постепенно открылась мне в моих путешествиях и беседах с мудрыми. Теперь я учу специально достигать божественных состояний ума, принимая священные позы. – Звучит прекрасно, – ответил Порфирий. – А не научишь ли ты меня с моим спутником какой-нибудь из этих священных поз? – Чего ты хочешь достичь с ее помощью? – Оракул, который мы только что посетили, велел нам с Маркусом найти единственного. Можешь ли ты показать его нам? Птолемей задумался. – Есть простая поза, – сказал он, – позволяющая его увидеть. Могу обучить ей за две минуты. – Отлично, – ответил Порфирий, – две минуты у нас есть. – Это что-то для начинающих? – спросил я. – Учти, мой господин искушен и мудр. Птолемей повернулся ко мне. – Это одна из высших мудростей, каким я обучаю. Но пережить божественное прозрение с помощью такой позы можно лишь один раз. Называется она «Рамзес Великий». – Это нам вполне подобает, – сказал Порфирий. Птолемей поклонился. – Чтобы получить результат, надо прилежно выполнить мои инструкции. – Конечно. Порфирий сделал пару гимнастических движений, разминая тело. – Напрягаться не потребуется, – сказал Птолемей. – Прежде всего следует успокоить дух глубоким дыханием. Сделайте несколько вдохов, а затем отпустите повседневные заботы и страхи. Ваш разум должен быть спокойным и безмятежным, насколько возможно. Но не старайтесь специально настроить себя на высокое – вы не знаете еще, где его искать и каково оно. Просто успокойтесь. Представьте, что только проснулись и дневные заботы еще не успели вас захватить. Вслед за Порфирием я принялся вдыхать и выдыхать. – Дышите медленнее… Хорошо. Теперь вытяните руки вниз и выставьте вперед правую ногу, как бы делая небольшой шаг. Не сгибайте ногу в колене… Смотрите прямо вперед. Вот так… Он показал. В нем и правда появилось что-то египетское и древнее – даже лицо втянулось и окаменело. Я видел такие статуи в Риме – весьма старые. Подобное положение тела не было особо неловким, но и удобным не казалось. Каково это, подумал я с усмешкой, быть гранитным истуканом и стоять в такой позе сто, двести, тысячу лет… Есть в мире вещи похуже римского цирка. Поза, однако, была достаточно необычна, чтобы завладеть моим вниманием, и благодаря этому мои мысли действительно утихли – словно внутренним голосам, тянувшим свое «брекекекес-коакс-коакс» или просто переругивавшимся во мраке, стало интересно, что происходит. – Теперь, – сказал Птолемей, – следует закрыть глаза. Да, вот так. Мои глаза закрылись не до конца – опасаясь, что Птолемей может покуситься на господина, я подглядывал сквозь ресницы. Но слова миста действовали на мой разум. – Представь, друг, что ты стоишь в позе Рамзеса в самом центре мира. Увидь мироздание вокруг как прозрачную сферу, простирающуюся во все стороны бесконечно. Заполни ее звездами и планетами. Подумай о бесчисленных живых существах, видимых и невидимых, населяющих сферу сущего. Сколь различны их заботы и нужды! Я решился наконец полностью закрыть глаза. – Теперь подумай о Высшей Сущности, безмерной и безграничной, создавшей Вселенную. Попроси ее войти в твой разум во всей силе и славе. Вспомни о единстве Высшей Сущности и сотворенного ею мира – оно ведь не нарушалось ни на секунду. Представь себе силу и славу божества, заполняющего собой бесконечность. Вбери в себя эту бесконечность, о Рамзес, словно ты и есть вездесущий Высший Разум. Удерживай могущество космоса в своем всепроникающем сознании… Слова Птолемея завораживали, но все-таки я на секунду выглянул из его бесконечной сферы наружу. Птолемей стоял с закрытыми глазами на своем месте и чуть покачивался, роняя кирпичи слов: – А теперь отпусти все бесконечные картины, рисовавшиеся твоему воображению, и позволь им раствориться без остатка. Сосредоточься лишь на безмолвно присутствующем Высшем Разуме, пронзающем собою все. Не думай об этом разуме как о чем-то отличном от тебя. Позволь себе раствориться в божестве, как только что растворилось все прочее. Сдайся полностью Высшему Разуму, создающему тебя в своем совершенном безграничном сознании… – Ох, – тихо вздохнул Порфирий. Я приоткрыл глаз – и сразу закрыл его. Все было спокойно. – Сейчас, о Рамзес, Высшая Сущность явлена тебе полностью, и между тобой и ею нет никакой разницы… Это и есть Единственный, ибо он один объемлет все и служит его истоком. Цель твоего поиска достигнута. Мысленно приветствуй Высшее Существо, а затем вернись в эту рощу, в это тело и этот мир… Теперь можешь открыть глаза. Мы с Порфирием обменялись взглядом. – Что скажешь, Маркус? – спросил Порфирий. – Как подействовало на тебя духовное упражнение? – Я ощутил себя частью чего-то большего, – ответил я. – Даже не частью, а самим бесконечным бытием. Бестелесным, спокойным и вечным… Впрочем, вечным не вполне… Авва, Отче. Идущие на смерть приветствуют тебя. Птолемей недоуменно нахмурился, но Порфирий пришел мне на помощь. – Не обращай внимания. Мой спутник был прежде гладиатором, и таковы сравнения, естественным образом приходящие ему в голову. Птолемей повернулся ко мне.