– Думать об этом не твоя забота, господин, а моя… Давай я надену твой плащ и опущу капюшон. А ты пойдешь следом в моей соломенной шляпе и понесешь суму… Надев плащ, я положил ладонь на рукоять скрытого под ним меча. Мы пошли вперед. Предчувствие меня не обмануло. У дороги ждали четверо. Трое походили на солдат. Четвертым был местный магистрат в одежде всадника. Солдаты были не из армии, а из ветеранов – об этом свидетельствовали их потертые кожаные латы и ржавые шлемы. Но копья у них были настоящие и весьма острые. – Остановитесь, – сказал магистрат. – Я Публий Секст, фрументарий. Со мной ветераны седьмого сдвоенного, живущие в этой местности. Я не помнил точно, что такое «фрументарий». Кажется, нечто вроде деревенского осведомителя на содержании центральной власти. – Кто вы такие? – спросил фрументарий. – Мы мисты, – ответил я, – и пришли в школу Птолемея из святилища Дианы по указанию ее оракула. Фрументарий кивнул и ухмыльнулся. – Не вы первые, не вы последние. Теперь поспешите отсюда. – А что случилось? – спросил Порфирий. – Какая-то опасность? – По этой дороге может пройти тайно путешествующий император, – сказал Публий Секст. – С ним охрана. Сперва он получит наставление у Птолемея, а затем направится в свой храм неподалеку, где совершит жертву своему гению. Вам лучше убраться отсюда, пока вас не приняли за попрошаек. Или, того хуже, убийц. Порфирий расхохотался. – Скажи, Публий, разве можно найти убийц императора до того, как они его убьют? Умей ты подобное, ты был бы не сельским фрументарием, а префектом претория. – Уходи быстро, – велел один из ветеранов и качнул копьем. – Не то не сможешь уйти… Мы не стали далее испытывать судьбу и вскоре вышли на большую дорогу. – Это хорошая идея – меняться одеждой и ролями, – сказал Порфирий. – Птолемей узнал меня, потому что я вел себя как господин. Но притворись я твоим телохранителем, он даже не посмотрел бы в мою сторону. – А почему тебя не узнал Публий Секст? – Он представить не мог, что вокруг императора не будет отряда охраны. Мы пошли по дороге. – О чем ты думаешь, Маркус? – спросил через некоторое время Порфирий. – Доберусь до первого лупанара, – ответил я, – найму лучшую гетеру и поставлю ее рамзесом. Порфирий засмеялся, и дальше мы шли молча. Солнце уже склонялось, когда Порфирий сверился с картой и повернулся ко мне. – Как ты относишься к культу императоров, Маркус? – С почтением, господин. Принцепс – отец римлян. Твой храм есть наш общий лариум. Порфирий улыбнулся. – На этой дороге построили кумирню моего гения. Наместник потратил огромную сумму – украл, конечно, большую часть. Публий Секст сообщил, что я собираюсь принести там жертву. Следует так и поступить. – Откуда Публий Секст это узнал? – Он не знает ничего. Таков был обращенный к нам глас богов, Маркус. Научись узнавать его. Теперь я и правда хочу осмотреть этот храм лично. – Далеко ли он? – Нет, – ответил Порфирий. – Если верить карте, мы почти пришли. Я огляделся по сторонам. – Но здесь какие-то сады за забором. – Да. Они называются «Сады Порфирия». Кумирня моего гения там. Вход дальше. – А это что за здание с зеленой дверью? – спросил я, показывая на дом с другой стороны дороги. – Похоже на таверну. Есть ли она на твоей карте? – Да, – ответил Порфирий. – Это мансий. Пристанище для путников. Мы отдохнем здесь до завтрашнего полудня, выспимся как следует, а затем посетим мой храм. – Далеко ли до Элевсина? – Думаю, будем там через день. Поужинав в пустом мансии, мы разошлись по своим комнатам. Перед сном я сделал упражнение «Рамзес», но в этот раз истины не узрел. Одно из двух – либо прав был Птолемей, либо боги наказывали меня за шутку про гетеру. Маркус Зоргенфрей (TRANSHUMANISM INC.) – Вот, – сказал Ломас. – Еще один участник тайной вечери. Он протянул мне лист бумаги. Я увидел все ту же прорисовку барельефа из тайной комнаты под спальней Порфирия. Теперь красным кружком была обведена голова другой фигуры. Прежде я окрестил ее богомолом. – Ничего не напоминает? – спросил Ломас. – Думайте вслух. – Глаза по краям лица, – сказал я. – Большие и фасетчатые. Как у богомола. – А если забыть про насекомых? – Рыба-молот? – спросил я неуверенно. – Нет. – А что тогда? Ломас нагнулся – и поставил на стол странный предмет. Это был старинный музыкальный инструмент – продолговатый металлический ящик красного цвета, квадратного сечения, длиной в полметра и высотой сантиметров в пятнадцать. По его краям блестели никелированные решетки динамиков, а в центре размещались какие-то ползунки и индикаторы. Выглядел ящик весьма похоже на голову с барельефа. – Вы знаете, что это? – Сейчас узнаем, – ответил я, вызывая контекстную справку. – Ага… Бумбокс. Кассетный магнитофон-радиола. Использовался в быту в раннем и среднем карбоне… Удивительно изящные вещи создавала древность, верно? – Неверно, – сказал Ломас. – Это не бумбокс, а его имитация. Стилизация под старину, так сказать. На самом деле это крэпофон мощностью в три мегатюринга. Одна из дорогих моделей в ретро-корпусе. С помощью подобных устройств функционирует вся парковая проституция Добросуда. В Европе в ходу такие же, но зеленого цвета. Их еще тумбалалайками называют. – Почему? – Была такая песня на идише. Молодой парень стоит и стыдится… Эти, правда, стыдятся не очень. – Отстал от жизни, – признался я. – Я уже пару веков никого не снимал в парках. И как крэпофон выглядит, просто не помню. – Они не меняются. Крэпер ставит такой ящик перед собой на газон, включает – и прибор начинает генерировать музыку и текст. Крэпер танцует и синхронно этот текст произносит. Считывает с очков. Или со слинз. – А зачем такие сложности? – Чтобы не забрали за проституцию. По закону все чисто – персонаж выступает перед публикой с музыкальным номером… А потом спонсор заказывает ему индивидуальное окончание-панч у своей телеги. Или на дому, если денег много. Формально придраться не к чему, музыкальный бизнес. Они все по бумагам как музыканты оформлены. Ну, конечно, доплачивают жандармам, как без этого… Не напрягайте память, неважно. – А что важно? – То, – ответил Ломас, – что эта маленькая коробочка – самый настоящий AI когнитивностью в три мегатюринга. Ну почти – они там делают небольшой люфт, чтобы не нарушить закон. – И что дальше? – спросил я. – Вы думаете, один из участников тайной вечери – это крэпофон? – Нет. Будь там крэпофон, я бы не переживал. Вы знаете, каким образом сердобольская хунта контролирует космическую станцию «Bernie»? – Не знаю.