— У меня есть план. — Ф-фуф… — Сергей вздохнул, отер со лба холодный пот и сел на тумбочку для обуви. — Вот до чего дошло — за меня решает женщина. — Помолчи уж, мужчина, — отмахнулась Алька и, подняв телефонную трубку, набрала Пашкин номер: — Привет, Пашка. Знаешь, мне ужасно нужна твоя помощь… Около двенадцати над самым Пашкиным ухом раздался звонок. Вздремнувший было Пашка продрал глаза и заглянул в камеру внешнего наблюдения. На пороге топталась Алька, а за ней стоял незнакомый мужчина. Он напоминал кого-то Пашке, но Пашка так и не смог вспомнить, кого именно. Матерясь про себя, он нажал на кнопку. Ох уж эта Алька! И зачем он рассказал ей все это?.. — Сергей Вольский, — представился мужчина, одетый в элегантное черное пальто. Глаза у мужчины были холодными, мрачноватыми, а сам он производил впечатление суровой гранитной глыбы. Лицо в шрамах, узкий рот как будто сковало зимним холодом. И где она его откопала? — подумал Пашка. — Павел, — кратко ответил он и сунул Альке связку ключей. — Это — от второго. Это — от кабинета Влады… Может, все-таки обойдемся без самодеятельности? — Не получится, — покачала головой Алька. — Зато узнаем, чем занимается «Альбина» в свободное от фальшивых родственников время… Пашка махнул рукой: мол, делайте что хотите. Он услышал, как они поднялись на второй этаж, как открыли дверь кабинета Влады Григорьевны. Что-то упало, кажется, разбилась ваза. Пашка покачал головой. И на фига он взялся помогать Альке? Все его дурацкая мягкотелость и ее курский говорок… Проклиная про себя Альку, он оторвался от камеры видеонаблюдения. Достав из-под стола веник и совок, Пашка вздохнул и поплелся к лестнице, ведущей на второй этаж. Но подняться он не успел. Звук отпираемой снаружи двери заставил его обернуться. Кого еще принес черт?! Конечно, начальство! У кого еще есть ключи от офиса… Будет скандал, к бабке не ходи, будет… И погонят его с работы, как пить дать… Пашка замер с совком и веником в руках и во все глаза смотрел на дверь. Предчувствия его не обманули. Дождался… — Я тут, это… вазу разбил, — бросил Пашка первое, что пришло в голову. — Пойду-ка приберусь… — А ну, стоять! Глупая улыбка мгновенно сползла с Пашкиного лица. На охранника выпялился круглый черный глаз пистолета… Почему-то совсем некстати Пашке вспомнилась Пенза и листочки молодых берез, блестящие от капель первого дождя… — Ну вот мы и встретились, Сереженька… Сергей услышал до боли знакомый голос и не поверил своим ушам. Обернувшись, он понял, что не ошибся. На пороге кабинета стояла Елена. Рядом с ней подпирал дверь крупный немолодой мужчина. — Елена? — спросил Сергей. Ему все еще не верилось, что перед ним действительно стоит она, а не призрак, не мираж. Елена согласно кивнула. На ней, как всегда красивой и чуть-чуть уставшей, была дорогая шубка из стриженой норки и красный шарфик из какой-то жесткой ткани. Этот шарфик казался ему знакомым и таким же призрачным, как сама Елена. Он не понимал, что она здесь делает, но уже начал смутно о чем-то догадываться. Фразы, брошенные отцом за несколько дней до смерти, одна за другой оживали в голове. Неужели — она? Неужели Елена… Она опередила его вопрос усталым кивком. — Да, это я… Все я… Знакомься, Сереженька, это — Валерий Игнатьевич, владелец «Альбины». Мой гражданский муж… Если ты разрешишь нам расположиться в собственном агентстве, то мы, пожалуй, присядем… — Елена подошла к столу своей легкой походкой и устроилась в кожаном кресле, ничуть не смущаясь присутствием Альки, которую она, казалось, вообще не замечает. Валерий Игнатьевич остался стоять у двери. Его лицо не выражало никаких эмоций. Они с Еленой представляли слаженный механизм: она была речевым аппаратом, а он — устрашающей силой. — А я и не думала, что мы с тобой встретимся, — продолжила Елена. — И не встретились бы, если бы не твой любознательный папочка. Павла Тимофеевича погубило любопытство, которое, скажу заранее, погубит и вас. Зря он полез качать права. Мы его предупредили, но он отказался слушать и сдуру поперся в ментовку… Ну что мне было делать? — растерянно развела руками Елена, словно прося поддержки у слушателей. — Естественно, мы с Валерием Игнатьевичем решили, что нам не нужен такой любознательный знакомый… Я была уверена, что ты, Сереженька, не полезешь в это дело, — притворно вздохнула Елена, теребя тонкими пальцами красный шарфик. — Ты же у нас такой отстраненный, не от мира сего. Учитель — писатель, — хмыкнула она. — Утонченная натура, не нашедшая себя в нашей грубой реальности… Но ты все-таки полез. Да еще и девку за собой потащил… До сих пор не понимаю, как она оказалась в «Альбине». Впрочем, это уже не важно… Вы оба сделали свой выбор. Неужели непонятно, что у нас тут каждое движение сотрудников отслеживается?.. Сергей молчал, то сжимая, то разжимая кулаки. Он смотрел на Елену, как только что прозревший человек смотрит на уродливый предмет, который сослепу считал восхитительным. Елена утратила очарование недосягаемого призрака. Теперь она — зримая, ощутимая — вместо прежней любви вызывала у Сергея омерзение и ярость. Ему хотелось бросить ей в лицо что-нибудь резкое, но он даже не мог подобрать слова. Но больше всего он злился на самого себя. Как можно было думать, что Елена — эта холодная дрянь — лучше и ближе, чем Алька? Как можно было решить, что эта кукла — та настоящая и единственная… — Но зачем? — услышал он Алькин голос. Синие глаза смотрели на Елену без страха, но с недоумением. Это маленькое и чистое существо искренне не понимало всех этих игр человеческими судьбами и жизнями. Сергей стиснул зубы. Ни себя не уберег, ни ее… Какой же он дурак, что не оставил ее дома! — Что — зачем? — пренебрежительно улыбнулась Елена, даже не глядя в ее сторону. — Зачем нужно было убивать? — Господи, ну где ты нашел эту наивную дурочку? Затем, что мы занимаемся не только родственниками… Мы обучаем девушек, которые ищут нам деньги. Живые деньги, понимаешь, Сереженька… Карманы, набитые бабками… Агентство заранее узнает все о своих жертвах: их вкусы, привычки, любимые блюда… В общем, все вплоть до мелочей. А наши девочки, блестяще владеющие искусством соблазнять, вооруженные информацией, отправляются на охоту. И как видишь, мужчины на них клюют. Они готовы выложить все до последней копейки, лишь бы спасти своих любимых от беды. А потом любимые, увы, исчезают… Ты долго искал меня, Сергей? — усмехнулась она. — А ждал? Полагаю, это моя замена, — покосилась Елена на Альку. — А я-то надеялась, что привила тебе хороший вкус… — Ну и гадина, — сплюнул Сергей. — Экая дрянь… Одного я не пойму, какого дьявола твой «гражданский муж» подложил мне свою любовницу? Что, другую не мог найти? Елена сморщилась. Ей не нравилось, когда ее называли подстилкой. Рослый питбуль — Валерий Игнатьевич — учуял настроение своей хозяйки. Его большая тень отделилась от дверного косяка, но Елена жестом приказала ему остановиться. — Ты же у нас крепкий орешек, Сереженька… — улыбнулась она, поправляя шарфик. — Просто так не расколешься. Вот и пришлось вступать в игру козырям… Квартирка-то недешевая… Я долго смеялась, когда оказалось, что все так просто. — Вот дрянь! — не выдержал Сергей. — Ни чести, ни совести! Он бросился к Елене, но тень на пороге окончательно ожила и заорала: — Стоять! Алька только сейчас заметила пистолет в руках Валерия Игнатьевича. — Сергей, у него оружие! — закричала она, но Сергей словно оглох. Он выволок Елену из кресла и тряс ее, как куклу, пытаясь выпотрошить из нее остатки души, если таковые, конечно, имелись. — Сергей! — беспомощно крикнула Алька. «Тень» взвела курок. У нее было несколько секунд на раздумья, но Алька не собиралась ими пользоваться. Сергей увидел, как что-то метнулось между ним и «тенью», а потом услышал звук выстрела. Его руки разжались, он отпустил Елену. Не было смысла сжимать ее хрупкие холодные запястья. Не было смысла мстить, винить, упрекать. Не было смысла ни в чем, когда Алька, милая, нежная… его Алька… лежала на полу такая бледная, поникшая, как высохший василек. Сергей кинулся к ней, почти физически чувствуя ее боль. Алькины глаза все еще были открыты, а вечно потрескавшиеся губы улыбались, как всегда, неизвестно чему. Жизнь уходила вместе с этой улыбкой. И Сергей уже наполовину чувствовал себя мертвецом… — Алька… — стонал он, тычась губами в ее волосы, глаза, лицо. — Что ж ты наделала, Алька… Эпилог На кладбище всегда тихо. Особенно поздней осенью. Родственники редко приходят на могилу к усопшим в это холодное, неуютное время года. К ним приходят тогда, когда на землю возвращается тепло и души — мертвые и живые — отогреваются лучами весеннего солнца. Сергей никогда особенно не следовал традициям. Ему казалось, отец ждет его в любое время года. В любое время дня и ночи. В любой праздник. По поводу и без повода. Ведь даже там, в ином мире, он всегда будет рад тому, что сын о нем вспомнил. Сегодня они ходили на кладбище вместе, потому что Алька тоже хотела увидеть могилу его отца. Сергей не возражал — ведь год назад Алька чуть не погибла, пытаясь помочь ему разыскать убийц Павла Тимофеевича. Слава богу, охранник Пашка подоспел вовремя… Иначе Сергей и Алька обитали бы уже на облачках и считали небесных воробушков… Эти гады думали, что запугали парня, что он, как ему было велено, станет сидеть не шевелясь, пока ему не прикажут «отмереть». Но сесть-то в результате пришлось именно им. И надолго… Но все это осталось в прошлом, к которому ни у Альки, ни у Сергея не было желания возвращаться. Они продали московскую квартиру и, к ужасному огорчению Олега и Маришки, переехали в небольшой, но очень уютный домик неподалеку от Чехова. Алька осуществила свою заветную мечту и поступила на первый курс педагогического университета, твердо решив стать учителем русского языка и литературы. Правда, ездить туда из Чехова было трудновато, поэтому Сергею пришлось купить машину, а Альке пойти на курсы вождения. Охранник Пашка завязал со своей работой и пошел на курсы парикмахеров-визажистов. Как ни крути, а эта профессия намного спокойнее. Лилия Дмитриевна частенько навещает старшего сына и его жену. В одном из разговоров по душам она призналась Альке, что знала все почти с самого начала, но ни капельки не сердилась на Альку. Наоборот, она порадовалась за старшего сына. Ей так хотелось, чтобы он наконец нашел себе хорошую девушку. А уж в Алькиной «хорошести» она ни капельки не сомневалась. Олег и Маришка, оказывается, влюбились друг в друга буквально с первого взгляда и теперь тоже готовились к свадьбе. Что же касается Сергея, то он написал свою лучшую книгу, которая, правда, так и не стала известной. Эта книга — о любви и о счастье, которого мы, люди, не замечаем, как не замечаем воздуха, которым дышим. Сергей назвал ее «Пять причин улыбнуться», и одно только это название заставляло Альку улыбаться и думать о шестой причине, которую она все-таки открыла. Открыла вместе с Сергеем… Папа хочет в отпуск Когда я разглядываю Кусю, у меня возникает чувство, будто она видит не людей, а только предметы. Вот и сейчас, в угаре всеобщей дискуссии, она словно куда-то провалилась. Сидит, стряхивает с сигареты седые снежинки пепла и молчит, устремив взгляд в свое загадочное «никуда». А мы, простые смертные, не замечая ее добровольного затворничества, болтаем о том о сем, бросая пустые фразы в иссиня-черную египетскую ночь. — Короче, я и подумал, ну ее, эту работу, к ляду… — подытоживает Леха. — Провались оно все пропадом. Всех денег не заработаешь, а отдыхать надо. Ну, короче, так прямо и сказал: давайте отпуск, а то уволюсь. И дали, что ж вы думаете… — Ценный сотрудник, — ехидно косится на него Анечка. — Сотрудничег… — Ох, не надо этих ваших интернетовских штучек, — перебиваю я Анечку, изображая усталого интеллигента. — Захламили язык своими «красавчегами», «афтарами» и «приведами». Придумали, тоже, виртуальную лексику. Оставьте потомкам хоть что-то настоящее… Как я и ожидал, мое высказывание не остается без внимания. Хотя все произнесенное предназначается для возврата в нашу компанию Куси, Анечка и Леха тут же на меня набрасываются: — Нет, ну вы посмотрите, нашелся радетель за чистоту языка! — Ой, можно подумать… А физиономию-то скроил, посмотрите-ка! Тоже мне интеллигенция… Смейтесь, смейтесь, думаю я, любуясь Кусиным взглядом, обращенным на этот раз в мою сторону. — Ну что вы на него напали, — лениво заступается она. — Васька просто спор разжигает и народ смешит.