– Мешок приобщили к делу как основную улику, – перевел Таскиран. – Я отключилась. А когда открыла глаза, увидела Себастиана, служку епископа Чезарини. – Для сведения: это он спугнул преступника. – Но как он узнал, куда я пошла? На смотровой площадке не было ни души, – поинтересовалась Элина. – Вам просто повезло. Ища уединения, епископ молился поблизости, Себастиан ждал его в стороне и вдруг заметил, что за вами увязался подозрительный тип. Служка выследил его и помешал вас убить. – Преступник сбежал? – Скрылся в лесу. – Себастиан описал его внешность? – Сейчас он как раз дает показания. Есть что-то, что вы хотели бы еще рассказать? Она покачала головой: – Больше ничего. – Подозреваете кого-нибудь из знакомых или попутчиков? – Нет, не подозреваю. – В таком случае я с вами прощаюсь до возвращения на «Олимпик». – Прежде чем выйти из лимузина, Айзак Таскиран предупредил: – Поедете в порт вместе с епископом. Себастиан вернется в моей машине. Следователь услужливо придержал дверцу, и на заднее сиденье рядом с Элиной сел Теофилус Чезарини. – Как себя чувствуете? – Могло быть и хуже, – ответила она. Дверца почти закрылась, когда ее вновь распахнули, и в салон автомобиля сунулся Богдан: – Ну как же так?! Какого черта ты потащилась в лес?! Епископ Чезарини осенил болгарина крестным знамением и перекрестил себя. – Защита наша – Христос. Тебе, сын мой, надо исповедоваться. – Непременно! – зло бросил Богдан и захлопнул дверцу. Неповоротливый лимузин тронулся с места, выехал на дорогу и начал продолжительный спуск по горному серпантину. – Не нравится вам Богдан, – сказала Элина и, прикоснувшись к шее, поморщилась. – Отложим этот разговор до лучших времен, – произнес епископ. – Вы только что подверглись нападению и чересчур уязвимы. – Считаете Богдана пропащим? – настойчиво спросила она. – Не одобряю некоторых черт его характера. Глядя на Богдана, я думаю: этот человек должен быть в храме и молить Господа о прощении. На Элину вдруг накатило понимание того, что с ней могло случиться что-то ужасное, и все вокруг показалось мелким и незначительным – самое время порассуждать о вере и Боге. – Вы правы, святой отец, – она сокрушенно вздохнула. – Слушаю иногда знакомых и задаюсь вопросом: а почему вы еще не в церкви? – Только там, в тихой молитве, христианин может доверить Богу свои проблемы. Но нет теперь в людях такого мышления, нет такой веры. Вот почему нас так мало в храме. – Помолчав, епископ возвратился к начатой теме: – А что касается вашего приятеля, он молодой и сильный мужчина. Завоевать этот мир – обычная жажда мужского сердца. Ее хорошо знает Иисус, и знает дьявол. – Понимаю, – Элина, соглашаясь, кивнула. – Все зависит от того, за кем пойдет человек. – Читая Святое Евангелие, всегда поражаюсь глубине иносказаний, которые Господь вложил в свои притчи. «Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами человеков». Знакомы ли вам эти слова Иисуса? – Кажется, да, но только не припомню, в какой связи. – А я расскажу… – проговорил Чезарини. – Первыми, кого Господь призвал последовать за собой и стать его учениками, были братья Андрей и Симон[77]. Они имели собственную лодку и были состоятельными рыбаками, но оставили семьи и последовали за Иисусом Христом. Он знал жажду мужского сердца, говоря им: «Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами человеков». Автомобиль едва ощутимо тряхнуло, и Элина застонала от боли. Теофилус Чезарини постучал водителю: – Прошу вас аккуратнее вести машину. Смиряя боль, она смежила веки, и разговор прекратился. К тому времени, когда они приехали в порт, на лайнере уже знали о происшествии, и как только автомобиль остановился у борта, к нему подкатили кресло-каталку. Элину усадили туда и в сопровождении медсестры повезли в лазарет. Епископ вышел из лимузина и, перекрестив ее, прочитал молитву. Ввиду экстраординарной ситуации судовой доктор обследовал Элину по полной программе, сделал рентгеновский снимок шеи и даже распорядился взять кровь на анализ. Медсестра принесла устройство, чтобы проколоть кончик пальца и собрать кровь в пробирки. Элина выполняла все распоряжения доктора, думая о том, что, не окажись рядом с ней Себастиана, ее жизнь, жизнь нормального здорового человека, могла сегодня оборваться. И те сорок грядущих лет, на которые она рассчитывала, могли уже не случиться. – Мадемуазель Элина… – волнуясь, доктор перешел на французский язык. – Прошу вас открыть рот. – Да, месье… – она улыбнулась и открыла рот. А потом спросила: – Ну? Что там не так? – Поверните голову… Наклоните… Глотать не больно? – Немного. – Элина показала пальцем на шею: – Здесь болит, и дышится тяжело. – Скажу, чтобы медицинская сестра сделала вам компресс и вколола обезболивающее. Эту ночь вы проведете здесь, в лазарете. – А завтра? – обеспокоенно поинтересовалась она. – Завтра посмотрим, – ответил доктор и, кивнув на цепочку с деревянным кулоном, распорядился: – Снимите! Вам нужно беречь шею. Оставшись одна в лазаретном боксе, Элина чувствовала себя брошенной, одинокой и неприкаянной. Ужин, который принесла медсестра, ничуть ее не порадовал, скорее, расстроил. Еда оказалась протертой и безвкусной. После ужина Элину навестила Нинель Николаевна. Визит пришелся кстати и поднял больной настроение. Профессорша рассказала, каким удручающим для всех был сегодняшний ужин. – Я смотрела на ваш пустующий стул и не могла съесть ни крошки. Те же чувства испытывали все, кто был за столом. Должна заметить, что даже Богдан был расстроен. По-моему, он питает к вам чувства. Элина прикинулась, что не расслышала ее последней фразы и перевела разговор на другую тему: – Ердына Экинджи отпустили? – Нет. Мы больше его не видели, – ответила Нинель Николаевна. – Ах, да! Какая же я растяпа, до сих пор не спросила о вашем самочувствии. Пережить такое нападение… Бедная девочка. – Я в порядке. Сама не понимаю, как прозевала нападение. О чем только думала… – Не корите себя, дорогая. На вас напал подготовленный человек, но, по счастью, не успел причинить зла. – Всегда считала, что могу за себя постоять, – и вот вам, пожалуйста. – Да-да… – Нинель Николаевна закивала. – Я помню… Вы – бывший военный. И как же вас угораздило ввязаться в эту историю? – Окончила юридический и пошла служить в Военную прокуратуру. – Сами захотели или вас обязали? – Решение приняла сама, чтобы получить отсрочку от призыва на срочную службу. – Почему же возвратились в Россию? – Москва – мой город детства, там похоронена мама. – Скажу вам важную вещь, и это не старческие бредни, а вполне рациональный совет. Жить надо настоящим. Ну, и отчасти будущим, поскольку вы еще молоды. – Я понимаю… – Элина взялась за деревянный кулон с выжженным крестом, который все еще висел у нее на шее. – Пока мамин крестик со мной, она будет рядом. – Ах, как я вас понимаю! – воскликнула Нинель Николаевна. Разговор растрогал ее до такой степени, что, уходя, она прослезилась. Вечером медсестра сделала Элине укол, и та уже засыпала, когда в лазаретном боксе появился Айзак Таскиран.