Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 34 из 60 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Констанций – военный, вся его жизнь в боях и походах. Ты будешь подолгу оставаться одна. – Но зимой-то не воюют, значит, мы будем вместе! – Ошибаешься, – Теодор покачал головой. – Он преторианец, его служба продолжается круглый год. – Я буду жить рядом с ним! – Иногда это будет невозможно, его служба опасна. – Меня и это не остановит. – Но мы ничего про него не знаем. Кто его родители? – Констанций обещал все о них рассказать. Наконец Теодор привел последний и самый важный аргумент: – Я не хочу, чтобы ты покидала родной дом. – Прости. Об этом я не подумала. – Елена обняла отца и не увидела, как увлажнились его глаза. После этого разговора Елена запретила себе думать о Констанции, привечала Давида и заботилась об отце. Казалось, мир воцарился в сердце Елены, однако все, о чем она запрещала себе думать днем, приходило к ней в снах по ночам. Ей снилось, как окровавленный Констанций падал, пронзенный стрелой, или погибал от ножа убийцы. Иногда во сне он нежно брал ее за руку, и это были счастливые минуты. Констанций пришел в себя, не понимая, где он находится. Во мраке тускло горел фитилек, освещая каменные ступени и угол постамента. Рядом с ним стояла чаша с водой, он напился, и ему полегчало. Постепенно вспомнилось все. «Значит, жив. Но как мне покинуть храм?» Вдалеке показался свет фонаря, и Констанций увидел несколько человеческих фигур. Когда они приблизились, он заметил, что одна из них – женщина, закутанная в плотную паллу, и ее окружают охранники. – Госпожа, вот этот человек. – Жрец поставил перед ней раскладное кресло, и она села. Констанций попытался подняться, но все поплыло перед глазами. – Ты можешь лежать. Женщина откинула паллу от лица, и Констанций узнал Зенобию. В свете ламп ее лицо утратило надменность и жесткость. Царица была красивой, но усталой женщиной. – Теперь ответь на вопрос и говори правду. Ты – лазутчик Аврелиана? Констанций не посмел врать царице: – Да. – Ты преторианец? – И это правда. – Знакомо ли тебе имя Модеста Юстуса? Он тоже преторианец. Удивленный Констанций сел: – Это имя хорошо мне знакомо. – Модест Юстус жив? – Вопрос дался Зенобии с трудом, казалось, он слишком много для нее значил. – Два месяца назад я с ним говорил, – ответил Констанций. – Слава богам! – царица испустила радостный возглас. – Тебе известно, где он сейчас? – Известно, не отрицаю. – Клянешься ли ты доставить ему письмо, если я освобожу тебя? – Да, госпожа.
– Завтра тебе вручат письмо и мандат, а потом проводят до Окарабы[92]. – Благодарю, госпожа, и клянусь именем Бела, что доставлю Модесту Юстусу твое письмо. – Прощай. – Зенобия поднялась с кресла, чтобы уйти, но Констанций остановил ее: – Могу я задать вопрос? – Задавай, – разрешила царица. – Почему ты не стала меня допрашивать? – Ты думаешь, что можешь рассказать мне то, чего я не знаю? – Зенобия усмехнулась, накинула на лицо паллу и удалилась в окружении охранников. На обратном пути Констанций позволил себе помечтать о Елене. И чем ближе становился Дрепан, тем больше времени он посвящал не только мечтам, но и практической стороне дела. Волей-неволей у него возникали вопросы. Получит ли он разрешение на женитьбу от командира? Где лучше провести церемонию заключения брака? И согласится ли молодая жена отправиться в поместье его родителей? Но только при одном – главном – вопросе его сердце замирало от ужаса: а вдруг Елена откажет ему? Эту мысль Констанций гнал от себя. В Никее ему показалось, что в толпе мелькнул дезертир со шрамом. Но Констанций отмахнулся (откуда бы ему здесь взяться?) и этим успокоился. Прохладным сентябрьским днем, уже на подъезде к Дрепану, там, где начинался лесистый участок, дорогу перегородило упавшее дерево. Констанций спешился и, обходя препятствие, повел коня в поводу. Вдруг из леса выехал всадник, а двое других отрезали ему дорогу назад. Констанций свистнул, и его конь умчался в чащу. Сам он кубарем скатился в кусты, выдернул из-за голенища нож и метнул в того, кто был ближе. Затаившись, Констанций слышал все, о чем говорили разбойники. – Хадад мертв! – Stercus accidit![93] Куда подевался этот spurius?[94] Всадники направились к зарослям, где прятался Констанций. – Далеко не уйдет. Давай, ты влево, я – вправо! Констанций достал второй нож и метнул в того, кто подъехал ближе. Разбойник дернулся и упал с лошади. Но в ту же секунду Констанций ощутил сильнейшую боль в плече, а потом в бедре. Правая рука повисла как плеть, и его обдало горячей волной. Собравшись с силами, он вытянул из раны чужой нож и метнул его в третьего всадника. Тот медленно сполз с лошади и распластался на земле. В нем Констанций разглядел дезертира со шрамом. Он свистнул коня и, орудуя только одной рукой, наложил себе повязки, однако рана на бедре продолжала сильно кровоточить. Ставшую бесполезной правую руку Констанций привязал к туловищу и, держась за поводья, поковылял к дороге. До Дрепана и Елены оставалось каких-то пятнадцати миль. В то сентябрьское утро Елена проснулась в ожидании чего-то хорошего. До полудня она ходила, не касаясь земли, но потом все резко переменилось, и на Елену будто нашла грозовая туча. Она догадалась, что Констанций близко и с ним случилась беда. Lawrence Alma Tadema – Watching and waiting, 1897 Елена обратилась к отцу: – Прошу тебя, запрягай повозку и езжай по Никейской дороге. Констанцию нужна твоя помощь. Теодор не стал спорить с дочерью и тронулся в путь. Все вышло в точности так, как она сказала: у десятого мильного столба он увидел лошадь без седока, а на обочине лежал полумертвый Констанций. Lawrence Alma Tadema – The Death of Hippolytus, 1860 (detail)
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!