В конце короткого зимнего дня корабль прибыл в Диррахий, и каррука съехала по сходням в порт. Дальше пошли знакомые места. В Филиппополе Елена сделала остановку и поднялась к театру. Когда-то они с Констанцием стояли здесь и глядели на полуразрушенный город. Теперь раны затянулись, и жизнь продолжалась — внизу раскинулись виллы и фруктовые сады. В Дрепане путь из порта до мансио был коротким. Каррука въехала во двор и остановилась возле кузницы. Елена открыла дверцу и, не дожидаясь помощи Оригена, спрыгнула на землю. Погрузневший Иосиф тяжело поднялся со скамьи. — Елена, дитя, ты ли это? Елена со слезами бросилась в объятия кузнеца. — Иосиф! — Надолго ли ты приехала? И где Констанций? Где Константин? — Все расскажу потом… — благоразумно проронила она и распорядилась: — Сейчас пошли за отцом. Конюхи выпрягли мулов из карруки, забрали лошадей у преторианцев. Будучи на службе, они внимательно оглядели двор и встали возле Елены. Через минуту к ней подбежал Теодор. Елена бросилась навстречу и спрятала лицо у него на груди — выплакаться бы сейчас, но сначала дело. — Мне надо спрятать в тайник то, что я привезла с собой, — прошептала она отцу. Теодор пожал руку старшему преторианцу, сказал пару слов рабу, и тот с почтением увел охранников в перистиль. Иосиф отпустил кузнецов, и двор опустел. Поднявшись в карруку, Елена откинула крышки сундуков и показала на мешки. Приподняв один, Теодор удивленно вскинул брови. — Да здесь не меньше таланта! Иосиф закрыл ворота и помог Теодору опустить мешки в колодец. С необъяснимой тревогой наблюдала Елена за тем, как Теодор нажал на плиту и затащил мешки в тайник. Услышав за воротами шум, Иосиф вышел наружу. Спустя мгновенье раздался его крик: — Елена, беги! Теодор одним долгим прыжком выскочил из колодца и бросился к воротам. Снаружи послышались ругань: — Stercus accidit![49] Вик, помоги сдвинуть этого быка, он тяжелый! Створка ворот приоткрылась, и Елена увидела кончик меча. Через мгновенье державший его человек шагнул во двор. Теодор ловко обезоружил его и схватил за горло. Из-за ворот прозвучал вопрос: — Эй, Вик, ну что там? Теодор ослабил хватку и прошептал: — Отвечай: здесь никого нет… — Заходите, здесь никого, — повторил разбойник и попытался высвободиться. Однако тут же обмяк, получив удар эфесом меча. Снаружи снова заговорили, Елена узнала голос смотрителя Дориуса: — Женщину взять живьем, остальных убейте! Во двор вбежали двое мужчин с мечами наизготовку. Теодор шагнул к ближайшему от себя и чиркнул мечом по шее. Второй бандит получил удар точно в сердце. Из-за ворот послышался топот конских копыт и отчаянный вопль Дориуса: — Стойте! Куда вы?! — Он перешел на визг: — Мы же договорились! Убейте их! Я заплатил! Несколько голосов вразнобой проорали: — Сам убей! — И бабу в придачу забери! — Caccatore stultissimus![50] Теодор перешагнул через тела разбойников и распахнул ворота. Увидев лежавшего Иосифа, бросился к другу и пережал пальцами кровоточащую рану. Елена выбежала вслед за ним. — Убили?! — Беги за помощью, он еще жив! Она отбежала, но вдруг налетела на повозку. Рядом с возницей сидел Дориус. — Помогите! — крикнула Елена. Дориус спрыгнул с передка, сгибом руки передавил ее горло и закинул ставшее безвольным тело в повозку. Сам перемахнул через борт и заорал: — Гони! Повозка, запряженная парой бодрых коней, рванула с места. Навстречу ей по дороге двигался цизиум Давида. Заметив Елену, Давид прокричал своему вознице: — Давай наперерез! Тот дернул вожжи, и через мгновенье обе повозки намертво сцепились колесами. Давид выпрыгнул из двуколки, сбросил похитителя на землю и врезал ему по скуле. Вскоре на помощь подоспели преторианцы. Давид поднял Елену на руки и понес ее к дому. Вечером, когда она пришла в чувство и поведала отцу о перипетиях последних лет своей жизни, он, поразмыслив, сказал: — Теперь все понятно. — Где сейчас Дориус? — поинтересовалась Елена. — Его вместе с сообщниками взяли под стражу вигилы. Послушай, дочь… — почувствовав неловкость, Теодор замолчал, но спустя мгновенье продолжил: — Зачем приехал Давид? — Не знаю. В последний раз мы с ним виделись в Риме несколько лет назад. — Прости… — Теодор поднялся на ноги и поправил на постели дочери одеяло. — Спокойной ночи. Утром, выйдя из дома, Елена услышала мощные удары молота и направилась к кузне. У наковальни увидела Давида и залюбовалась его мускулистой фигурой, рубленым красивым лицом и шапкой вьющихся волос. Всем своим обликом он походил на лучезарного бога Аполлона. Молот Давида указывал место для удара, и два молотобойца по очереди били по нему кувалдами. Они работали так слаженно, что не хотелось отрывать от них глаз. Наконец Давид забрал клещами раскаленную деталь и опустил ее в воду. Послышалось громкое шипение, он поднял глаза и увидел Елену. — Сальве! — Как чувствует себя Иосиф? — спросила она, улыбаясь. — Счастлив, что я приехал. Для него это лучшее лекарство, — с такой же улыбкой на лице ответил Давид. — Ты вернулся, чтобы снова стать кузнецом? А ведь в Риме тебя почитают как великого ювелира. — Мало ли что было в Риме… Там одно время ходили слухи о загадочном квесторе, который сосчитал для Аврелиана, сколько мыши съели зерна! Не о тебе ли шла речь? Тем не менее ты тоже здесь. Они рассмеялись, и Елена повторила вопрос: — И все-таки зачем ты приехал в Дрепан? Sir Lawrence Alma-Tadema — Promise of Spring, 1890 Давид посерьезнел: — В Риме говорят про обручение Констанция и Феодоры. Теперь ты свободна.