— На каком основании? В ответ на этот вопрос Элине пришлось описать ситуацию в подробностях и деталях. Выслушав ее, Шауль Каради открыл в компьютере базу данных и через минуту сообщил: — Вас в розыске нет. — Возможно, ориентировка была направлена на «Олимпик», — предположила Элина и попросила: — Не могли бы мне дать лист бумаги? Протянув бумагу, Шауль Каради спросил: — Что собираетесь писать? — Встречное заявление на Захари Панчева. Как я уже говорила, он похитил и удерживал меня в своей квартире. — Мудрое решение в сложившейся ситуации, — одобрил следователь. — Но только в том случае, если у вас есть доказательства. — Аудио и видеозаписи на телефоне. — Говоря, Элина выводила первые строки заявления. — Что в них? — Домогательства и угрозы. — Прекрасно. — Он протянул карточку. — Файлы перешлите на этот электронный адрес. Я приобщу их к делу и свяжусь с болгарскими полицейскими. — Тогда у меня вопрос… — Она подняла глаза. — Я смогу уехать из города? — Имеете право свободно передвигаться, при крайней необходимости я с вами свяжусь. Дописав заявление, Элина оставила следователю свой телефон и попросила держать ее в курсе относительно отцовского дела. На этом они простилась. Однако Элина забыла предупредить Каради, что не жаждет болгарской крови, достаточно того, чтобы Захари Пенчев не имел никаких претензий. — Что теперь? — поинтересовался Богдан, когда они вышли из полицейского участка. — Заберем остальных и поедем на Центральный автобусный вокзал. По дороге купим электронные билеты на самолет до Стамбула. — Элина хлопнула в ладоши. — Хорошо без багажа, не с чем возиться. Вернувшись в гостиницу, Элина зашла к отцу попрощаться. — Опять уезжаешь? — грустно спросил он. — Слетаю до Стамбула и сразу обратно. — Пообещай, что скоро вернешься… — День-два — и я уже тут. У нас с тобой впереди много времени — целая неделя. — Всего неделя… — Успеем наговориться. После обеда пятеро путешественников, включая Ердына Экинджи, отправились на автовокзал, где благополучно сели в автобус и поехали в аэропорт Бен-Гурион. Элина собралась устроиться рядом с Нинель Николаевной, но Богдан потянул ее в конец автобуса и усадил на заднее сиденье, где они оказались одни. — Нужно поговорить… Элина уже знала: стоит болгарину произнести эту фразу, как случались всякие неприятности. И на этот раз предчувствие не обмануло ее. На вопрос: «Ну, что там еще?» — он ответил: — Я должен рассказать кое-что важное. — Господи… — пробормотала она и устало прикрыла глаза. — Мочи. — Помнишь, мы говорили про ту ночь, когда убили Оду Густафссон? Ты сказала, что выпали полчаса между тем, как она ушла из моей каюты, и тем, когда я пришел к ней. — И как ты это объяснишь? Что происходило в течение этого получаса? — Сначала сидели в моей каюте вчетвером. Потом Ердын Экинджи и Агнетта ушли к нему. Мы с Одой были в спальне, когда в дверь постучали, и я открыл… — Кто это был? — в нетерпении спросила Элина. Чуть помедлив, Богдан выпалил, как будто сиганул в холодную воду: — Епископ Чезарини! — Что?! — вскрикнула Элина. — С епископом был Себастиан, — после этих слов Богдан с облегчением выдохнул, — вот! — Зачем они пришли? Да еще в такое позднее время. — Чтобы объяснить, мне нужно все рассказать с самого начала… — Час от часу не легче. Ну говори! Богдан положил руку на свое колено и, выдержав паузу, снова заговорил: — Дело в том, что епископ Чезарини первым обратился ко мне с предложением продать ему пергаменты. В телефонном разговоре он предложил встретиться на «Олимпике». После этого мы с Лукой распределили роли: я — переговорщик, он — хранитель свитков. — Хреновый из него получился хранитель, — заметила Элина. — Я сам во всем виноват. Себастиан нас увидел, когда мы говорили. — Об этом я знаю. Рассказывай, что было раньше. — Как понимаешь, мы с Лукой не могли купить билеты разом и с одной карты. Это могли бы отследить. Лука купил билет раньше, а вот я… — Богдан опустил голову и усмехнулся. — Что? — поторопила Элина. — Мне пришлось побегать от румынских товарищей. Да так, что я едва не опоздал на посадку. — Это предыстория. Что было на борту? — Я не знал в лицо покупателя. Это обычная практика, если речь идет о таком товаре. — Значит, в тот первый вечер за ужином ты не знал, что твой покупатель Теофилус Чезарини? — Нет, не знал, — Богдан покачал головой, — поэтому был удивлен, когда он явился ко мне в каюту. — Вот почему Себастиан заклеил скотчем камеру наблюдения. Он не хотел, чтобы кто-то знал, что епископ побывал у тебя. — Не факт… — проронил болгарин. — О чем ты? — Теперь-то мы знаем, что у Себастиана была другая задача. Думаю, как только епископ выкупил бы свитки, служка убил бы его и завладел пергаментами. — То есть Чезарини пришел к тебе, не предупредив? — уточнила Элина. — Я знал, что кто-то придет, но мне не сообщили, кто и когда. И, кстати, не факт, что я говорил по телефону с епископом. — С чего ты это взял? — Когда в каюте я назвал ему цену, он предупредил, что должен ее согласовать. — С кем? — Из его слов я понял, что с Ватиканом, — сказал Богдан. — Во всяком случае, Теофилус Чезарини дал мне понять, что выполняет некую миссию. — Ну да… — задумчиво проронила Элина. — После того как мы узнали содержание первого свитка, стало ясно, о чем идет речь. Думаю, такому документу место в Ватиканском архиве. Дождавшись, пока Элина закончит говорить, Богдан сообщил: — Вчера вечером я снова говорил с Чезарини. — Да ну… — Он согласовал цену и готов заплатить. Завтра, если все пройдет гладко, деньги упадут на мой счет, а епископ получит свитки. — Продашь ему оба? — Так мы договорились.