— Она никогда ни в чем не упрекала тебя. — Воистину благородная женщина. — Отец отвернулся, но Констанций успел разглядеть его слезы. К ним подошел с докладом центурион: — Главнокомандующий! Есть подозрение, что идущее впереди судно — пиратское. Констанций приблизился к ограждению и вгляделся в даль. — Это «длинный»[67] корабль, но при этом имеет большую осадку и знак торговца. Полный ход! Догоняем! Матросы поставили еще одну мачту и подняли парус. Флагманский корабль ускорился, биремы сопровождения не отставали. Корабельный триерарх[68] скомандовал: — Весла на воду! Под палубой зазвучали удары барабана, гребцы налегли на весла. Констанций приказал: — Нужно взять их быстрее! Впереди устье реки, где легко спрятаться в рукавах. Маневр флагмана заметили на пиратском судне и тоже опустили весла на воду. Было слышно, как отчаянно бил барабан: успеть, успеть, успеть! Расстояние быстро сокращалось. Корабль Констанция взял правее, несколько мощных гребков вывели его вперед, он описал дугу и преградил пиратам вход в устье реки. Первая бирема сопровождения прижала их к берегу, вторая отрезала путь к отступлению. Баллисты[69] бирем нацелились на пиратский корабль. — Сдавайтесь! — крикнул в рупор триерарх. Ответа не последовало, и римская баллиста выстрелила. Дротик мощно вонзился в скамью под гребцом, размозжив его икроножную мышцу. После этого пираты стали снимать свои шлемы и насаживать их на копья[70]. Два контуберния морской пехоты перебежали по веслам на захваченное судно и пленили команду пиратов. На мачте подняли вымпел Августа Констанция, который возвестил, что отныне корабль принадлежит римскому флоту. Когда, обогнув мыс, корабль плавно лег на прежний курс и качка уменьшилась, матросы поставили под навесом стол, закрепили его на палубе и пригласили Августа с сыном отобедать. Блюда, которые подавали Константину, были изысканны. Отец довольствовался жидкой протертой кашицей. В ответ на удивление сына он пояснил: — Жареное мясо теперь не для меня. Врач сказал, от походной кухни в моем желудке возникла язва. Иногда она заживает, а иногда кровоточит. Эта кашица поставит меня на ноги. После обеда прислужники вынесли на палубу два кресла. Отец и сын расположились с удобствами, Констанций сразу всхрапнул, а Константин, убаюканный качкой, — несколько позже. Солнце клонилось к закату. Константина разбудили проникшие под навес лучи. Он встал и огляделся: с обеих сторон реки были низкие берега, поросшие лесом. В трюме прозвучала команда, и борта ощетинились веслами. Констанций взглянул на вымпел — ветерок едва-едва его шевелил. Под палубой вновь ударил барабан, гребцы опустили весла, и судно пустилось верх по течению. Ближе к ночи береговая картина сменилась. При полной луне виднелись постройки и крепостная стена. Вскоре биремы сопровождения встали на рейде, а флагманский корабль причалил к понтону. С него Констанций и Константин сошли на каменный пирс. Городские ворота Лондиниума были закрыты на ночь, однако с дозорных башен заметили вымпел Августа, и створки ворот разошлись. Правителя в сопровождении небольшого отряда морской пехоты и Константина впустили в город. На площади за воротами их встретил небольшой богато украшенный храм Меркурия, покровителя купцов и обманщиков. Его бронзовая статуя в крылатом шлеме с кадуцеем[71] в руке венчала здание. — Сразу видно, какого бога почитают в Лондиниуме, — сказал Константин. — Меркурия любят не только горожане. Местные племена обожают рассказы о проделках вороватого бога, — улыбнулся Констанций. — Храм строили на деньги торговцев. А я подарил городу термы. Видишь то здание с куполом? Помыться будет нелишним. Луна заливала город призрачным светом. Деревянные дома обрамляли узкие улочки, уходящие в темноту. Отряд свернул на широкую дорогу, ведущую к каструму — крепости внутри крепости. Короткая прогулка по городу завершилась в удобном доме, где обычно селился Август. На следующий день Констанций представил сына местному гарнизону. Константин сразился в тренировочном бою с офицерами и показал восточные приемы, чем вызвал почтительное восхищение. Вечером Константин вместе с отцом отправился на праздничный пир к наместнику. В сравнении со скромным жилищем Августа вилла сановника казалось дворцом. Впрочем, это не мешало приглашенным гостям с почтением относиться к правителю. Днем позже Констанций объявил: — Мы едем на юг, инспектировать рудники. Ты должен знать настоящую цену этой земли. Они тронулись в путь под утро в сопровождении отряда легионеров. Нескончаемый мелкий дождь сыпался на всадников, на лес и зеленые поля вдоль дороги. Константин услышал глухие удары с интервалом в четыре удара сердца, откинул мокрый капюшон, пытаясь определить происхождение звука, и вопросительно взглянул на отца. Тот многозначительно произнес: — То бьется сердце Британии! Скоро ты все увидишь. Дорога поднялась на холм, и перед ними открылась унылая, лишенная растительности равнина. — Видишь дым вдалеке? — спросил Констанций. — Это плавильные печи. От них железные чушки свозят к водяному колесу у подножия холма. Там инженеры придумали механический молот, который поднимает вода. Отряд шагом подъехал к кузнице. Перекрывая шум воды и работавших молотов, Констанций прокричал: — Один молот заменяет сорок молотобойцев! Скоро здесь будет оружейная фабрика! Шум молотов оглушал. Константин наблюдал за тем, как болванки превращаются в стальные листы. Стопка готовых лежала рядом. Дозорные рудника бросили клич, и Констанция тут же окружили мастера, инженеры и управляющие. Они говорили с правителем почтительно, но без всякого страха. Вечером к дождю прибавился пронизывающий холодный ветер. Был июль, и Константина это поразило: — Какая же погода здесь бывает зимой? — Немного прохладнее, — сдержанно ответил Констанций. Отряд заночевал на вилле местного богатея, в типичном римском домусе[72]: с красной черепицей, фресками, мозаичным полом и озелененным перистилем. Во внутренних помещениях был теплый пол, что оказалось вовсе не лишним. Инспекция рудников продолжалась лето и осень. За несколько месяцев Константин изучил добычу всех известных металлов: свинца, серебра, меди, олова, золота и железа. Когда леса поменяли краски, отец и сын вернулись в Лондиниум, где Констанций подвел итог: — Ты видел, как рождается богатство империи. Цени инженеров, воспитывай управляющих, учись и будь осведомленным во всех областях знаний. — Обещаю тебе, отец, — с благодарностью заверил Константин. — Дальше наш путь ляжет на север, в Эборакум[73]. Там живет моя жена с детьми. Я познакомлю вас, и ты должен поклясться, что позаботишься о них, когда не станет меня. — Клянусь! — Осталось еще одно государственное дело. Нам нужно выбрать подарки для вождей племен Каледонии[74]. — За них платит казна? — с удивлением спросил Константин. — Это дешевле, чем воевать, — ответил ему отец. Тем же днем в резиденцию Августа приехали ювелиры и разложили на столах свой товар. Констанций выбрал несколько массивных витых торквесов[75] и добавил к ним фибулы с кельтскими рунами. — Ты должен одарить жен и дочерей местных вождей, — сказал он сыну. Константин остановил свой выбор на нескольких золотых ожерельях, а пока ювелиры паковали украшения в мешки и футляры, заплатил за несколько изящных вещиц, которые собирался преподнести жене и дочерям Констанция. Небольшой конный отряд сопроводил Августа Констанция и его сына Константина в северную столицу Британии — Эборакум. Погода была прохладной, как бывает в самом конце осени или в начале зимы. Шел дождь, отец и сын спешились с лошадей и перебрались в карруку. Константин разглядывал в окно непривычные для него леса с остатками рыжих листьев. Они были наполнены дичью: иногда из-за деревьев появлялись олени, кролики выбегали на луга и сопровождали всадников. Дорогу пересекали ручьи и реки, их было на удивление много. Двигались быстро — Констанций торопился к семье. Ночевали в городках, выросших вокруг римских крепостей. Дни укоротились настолько, что это заинтересовало Константина. — На южных рубежах Римской империи такого нет! Отец рассказал, что когда-то в его резиденции жил ученый грек. Он утверждал: если продвигаться дальше на север, то день станет еще короче. В конце концов найдется такое место, где зимой будет ночь, а летом — день. — И где сейчас этот грек? — спросил Константин. — Этого я не знаю. Он попросил денег на путешествие, сказал, что если все время плыть на запад, то можно вернуться в то же место, но только с другой стороны. Жалею, что не помог ему. — Констанций повеселел: — Было бы нелишним проверить!