СОСЕД ХОТЕЛ НАМ УШИ НАДРАТЬ, НО НЕ УСПЕЛ: МЫ ВЫСКОЧИЛИ ИЗ ЛИФТА И БЕГОМ, ЧЕРЕЗ СТУПЕНЬКИ, ПОМЧАЛИСЬ НА СВОЙ ЭТАЖ ПО ЛЕСТНИЦЕ. УЖЕ В КВАРТИРЕ, В БЕЗОПАСНОСТИ, МЫ УСТРОИЛИ РАЗБОР ПОЛЕТОВ, ВОЗБУЖДЕННО ПЕРЕБИВАЯ ДРУГ ДРУГА И СЛЕГКА ПРИУКРАШИВАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ. Я ПРИУКРАШИВАЛ ТОЧНО. ОКАЗАЛОСЬ, КАТАЛИСЬ НА ЛИФТЕ МЫ НЕ МЕНЬШЕ ЧАСА, А ТО И БОЛЬШЕ. И ЛЯЗГ, И ЗАПАХ ТОЧНО БЫЛИ. СЕРЫЙ ВЫПЫТЫВАЛ У МЕНЯ, НЕ ПОЧУВСТВОВАЛ ЛИ Я ЧТО-ТО ЕЩЕ. ВИДИМО, БЫЛО ЧТО-ТО, ЧЕМУ ОН ХОТЕЛ ПОЛУЧИТЬ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ОТ МЕНЯ, НО О ЧЕМ НАОТРЕЗ ОТКАЗЫВАЛСЯ ГОВОРИТЬ САМ. ТО ЛИ РАДИ ЧИСТОТЫ ЭКСПЕРИМЕНТА, ТО ЛИ ЕЩЕ ПОЧЕМУ. НО Я ВИДЕЛ, ЧТО ОН НАПУГАН, ХОТЯ НЕ ПРИЗНАВАЛСЯ, И ДАЖЕ НАРОЧИТО ХОХОТАЛ И ПЕРЕВОДИЛ НА МЕНЯ СТРЕЛКИ. В КОНЦЕ КОНЦОВ МЫ ЛЕГЛИ СПАТЬ, ПОТОМУ ЧТО ЗАВТРА ШКОЛУ НИКТО НЕ ОТМЕНЯЛ. Я ВЫРУБИЛСЯ СРАЗУ, ХОТЯ СЕРЫЙ ВОРОЧАЛСЯ И СОПЕЛ ДОВОЛЬНО ГРОМКО, И НЕ ПРОСНУЛСЯ, ДАЖЕ КОГДА ОН КРИЧАЛ ВО СНЕ. К ТОМУ МОМЕНТУ УЖЕ ВЕРНУЛИСЬ РОДИТЕЛИ, ПОЭТОМУ ЕГО МАМА ЗА ЗАВТРАКОМ ВЫПЫТЫВАЛА У НАС, КАКИЕ ТАКИЕ УЖАСТИКИ МЫ УХИТРИЛИСЬ ПОСМОТРЕТЬ, ЧТО ЕЕ СЫНА ПОТОМ КОШМАРЫ МУЧИЛИ. СЕРЫЙ ТОЛЬКО ОТШУЧИВАЛСЯ, ДАЖЕ МНЕ НЕ РАССКАЗАЛ. ПО ДОРОГЕ В ШКОЛУ МЫ РЕШИЛИ НИКОМУ О НЕУДАЧНОМ ВЫЗОВЕ ЛИФТОВОГО ЗВЕРЯ НЕ РАССКАЗЫВАТЬ. ДА МНЕ, В ОБЩЕМ, ОСОБО НЕЧЕГО БЫЛО ГОВОРИТЬ, А СЕРГЕЙ СТАЛ КАКОЙ-ТО ЗАДУМЧИВЫЙ И ПРИТИХШИЙ. ПОЭТОМУ Я ЕГО НЕ ДЕРГАЛ. ОДНАКО ЕЩЕ НЕДЕЛЯ НЕ ПРОШЛА, КАК СЕРГЕЙ СНОВА СТАЛ МЕНЯ ТОРМОШИТЬ: — ДАВАЙ ЕЩЕ РАЗ! ЗАВТРА! У МЕНЯ ОПЯТЬ РОДАКИ ПРИЕДУТ ПОЗДНО. - НЕ, СЕРЫЙ, Я ПАС. ПО-МОЕМУ, ЭТО ФУФЛО. ДА И МАМА У МЕНЯ БОЛЕЕТ, НЕХОРОШО КАК-ТО ПО ОТНОШЕНИЮ К НЕЙ. ПРИЯТЕЛЬ МОЙ ОТОРОПЕЛ, ДАЖЕ ПОБЛЕДНЕЛ. А ПОТОМ ВЫПАЛИЛ С КАКОЙ- ТО ДАЖЕ ЗЛОСТЬЮ: — ТЫ ПРОСТО ССЫКЛО! СДРЕЙФИЛ! НУ И ПРОВАЛИВАЙ, МАМЕНЬКИН СЫНОЧЕК! НЕ БОЛЬНО-ТО И ХОТЕЛОСЬ. Я САМ ВЫЗОВУ! Я ТОЛЬКО ПЛЕЧАМИ ПОЖАЛ КАК МОЖНО РАВНОДУШНЕЕ. ТО, КАК СЕРЫЙ ОТРЕАГИРОВАЛ, НАПЛЕВАВ НА МОЮ МАМУ, МНЕ СИЛЬНО НЕ ПОНРАВИЛОСЬ. И ДО КОНЦА УРОКОВ МЫ С НИМ НЕ РАЗГОВАРИВАЛИ, И ИЗ ШКОЛЫ ШЛИ ПО ОТДЕЛЬНОСТИ. И НАЗАВТРА НЕ РАЗГОВАРИВАЛИ. ПРАВДА, НА МАТЕШЕ СЕРЫЙ ПОДОДВИНУЛ КО МНЕ ЗАПИСОЧКУ, ЯВНО С НАМЕРЕНИЕМ ПОМИРИТЬСЯ. «ПОЙДЕШЬ?» В ОТВЕТ Я ОТРИЦАТЕЛЬНО ПОКАЧАЛ ГОЛОВОЙ. СЕРГЕЙ РАЗОЗЛИЛСЯ, СМЯЛ БУМАЖКУ И ПРОШИПЕЛ СКВОЗЬ ЗУБЫ «ССЫКЛО!» С ТАКИМ ВЫРАЖЕНИЕМ, БУДТО СКАЗАЛ СТРАШНОЕ МАТЕРНОЕ СЛОВО, ПОСЛЕ КОТОРОГО МЕЖДУ НАМИ И ДРУЖБЫ НИКАКОЙ, И ВООБЩЕ НИКАКИХ ОТНОШЕНИЙ БОЛЬШЕ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ. МОГ БЫ Я ОТСЕСТЬ, ТАК ОТСЕЛ БЫ К КОМУ УГОДНО, ХОТЬ К ДЕВЧОНКЕ. А ПОТОМ ОН НЕ ПРИШЕЛ В ШКОЛУ. НЕ ПРИШЕЛ И НЕ ПРИШЕЛ. БЫВАЕТ. У МЕНЯ ВОН МАМА БОЛЕЛА, ПРИХОДИЛОСЬ ЕДУ САМОМУ СЕБЕ ГОТОВИТЬ. А У НЕГО ПОЛНЫЙ КОМПЛЕКТ РОДИТЕЛЕЙ, БОЛЕЙ НЕ ХОЧУ. БАБУШКА ЕЩЕ ПРИХОДИЛА, ПИРОЖКИ ЖАРИЛА. НИКТО И НЕ ЗАВОЛНОВАЛСЯ. ПОКА НЕ УЗНАЛИ ПРАВДУ. КОГДА РОДИТЕЛИ СЕРГЕЯ ВЕРНУЛИСЬ ДОМОЙ, ЕГО В КВАРТИРЕ НЕ БЫЛО. ОНИ ВСЕМ ПОЗВОНИЛИ, ДАЖЕ МОЕЙ МАМЕ, НО МЫ НА НОЧЬ ТЕЛЕФОН ОТКЛЮЧАЛИ ИЗ РОЗЕТКИ, ЧТОБЫ НЕ ОРАЛ. МАМА-ТО БОЛЕЛА. ТАК ЧТО НЕ ДОЗВОНИЛИСЬ. А ПОТОМ НЕОБХОДИМОСТЬ ОТПАЛА... ОНИ ЖЕ ЕЩЕ ПЕШКОМ ПОДНИМАЛИСЬ, ПОТОМУ ЧТО ЛИФТ ЗАСТРЯЛ НА ВЕРХНЕМ ЭТАЖЕ. ВОТ И КАКИМ-ТО ЧУТЬЕМ, НЕ НАЙДЯ СЕРГЕЯ ПО ДРУЗЬЯМ И РОДСТВЕННИКАМ, СХВАТИЛИСЬ И ДОБЕЖАЛИ ДО ПОСЛЕДНЕГО, ДЕСЯТОГО ЭТАЖА. ТАМ ЕГО И НАШЛИ, НА ПЛОЩАДКЕ, ЕДВА ОСВЕЩЕННОГО ТУСКЛОЙ ЛИФТОВОЙ ЛАМПОЧКОЙ. РАВНОДУШНО ГОРЯЩЕЙ В ЗАСТРЯВШЕМ ЛИФТЕ С РАСПАХНУТЫМИ ДВЕРЦАМИ. НЕИЗВЕСТНО, КТО ЭТО СДЕЛАЛ. НИ СЛЕДОВ, НИ ОТПЕЧАТКОВ. В МОЕМ ДЕТСТВЕ, ЗНАЕТЕ ЛИ, КАМЕР НИ У ПОДЪЕЗДА, НИ В ЛИФТЕ НЕ БЫЛО. А МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕФОНЫ НЕ У ВСЯКОГО ВЗРОСЛОГО БЫЛИ. НЕ ТО ЧТО У СОПЛЯКОВ ТИЛА НАС. НАМ В ШКОЛЕ ДАЖЕ ЛЕКЦИЮ ПРОЧЛИ ПО БЕЗОПАСНОСТИ. СТРОГО-НАСТРОГО ЗАПРЕТИЛИ ОДНИМ ЕЗДИТЬ В ЛИФТЕ И НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ЕЗДИТЬ И ДАЖЕ НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С НЕЗНАКОМЦАМИ. СООБЩАТЬ, ЕСЛИ ЧТО ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ УВИДИМ. МНЕ БЫЛО ЧТО СКАЗАТЬ, НО Я ИСПУГАЛСЯ. ОЧЕНЬ ИСПУГАЛСЯ. СЕЙЧАС МНЕ СТЫДНО, ЧТО Я ТАКОЕ ССЫКЛО, ПРАВ БЫЛ БЕДНЫЙ СЕРЫЙ. Я ТРУС. НИКОМУ Я НЕ СКАЗАЛ ПРО ВЫЗОВ ЛИФТОВОГО ЗВЕРЯ. БОЯЛСЯ, ЧТО ВСЕ СВАЛЯТ НА МЕНЯ, ЧТО В ПОЛИЦИЮ НА УЧЕТ ПОСТАВЯТ. ЧТО НЕ ПОВЕРЯТ. ЗАЧМОРЯТ, ЧТО Я ЕГО ОДНОГО ОТПУСТИЛ, ВЗРОСЛЫМ НЕ РАССКАЗАЛ. ПОЭТОМУ МОЛЧАЛ. И ТЕ РЕБЯТА СО ДВОРА, ОТ КОТОРЫХ СЕРГЕЙ УСЛЫШАЛ ПРО РИТУАЛ, ТОЖЕ МОЛЧАЛИ. ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ОНИ ВООБЩЕ СУЩЕСТВОВАЛИ. ЕСЛИ ОН НЕ ПРИПЛЕЛ ИХ, ЧТОБЫ Я СОГЛАСИЛСЯ СОСТАВИТЬ ЕМУ КОМПАНИЮ. ВЕДЬ ОН НИКОГО ИЗ НИХ ПО ИМЕНАМ НЕ НАЗЫВАЛ. ПОДРОБНОСТИ ЭТОГО ЖУТКОГО ПРОИСШЕСТВИЯ ПРИ ДЕТЯХ НЕ РАССКАЗЫВАЛИ И ВООБЩЕ НЕ РАСПРОСТРАНЯЛИСЬ ОСОБО. НО ОНИ ВСЕ РАВНО ВСПЛЫЛИ. ШИЛА В МЕШКЕ НЕ УТАИШЬ. КТО-ТО УБИЛ СЕРГЕЯ ВЫМАЗАННОЙ МАШИННЫМ МАСЛОМ ОТВЕРТКОЙ. — Вот как я теперь в лифте буду одна ездить? — сразу заныла Леся, которая только что радовалась, что история про город. — Молча. Ты все равно одна практически никогда не ездишь, тем более ночью. Леся только фыркнула так, что полетели крошки от печенья. — Что-то я не помню такого стихотворения. И мы точно никакого Лифтового зверя не вызывали. — Мама задумалась, сняв очки и старательно протирая их. — Это не напоминает тебе историю про мертвых младенцев? — влезла я, но на меня так посмотрели, что продолжать не стала. — Давайте-ка идите прогуляйтесь. Нечего здесь сидеть, про лифты слушать, — погнала нас мама. Она явно собиралась опять вздремнуть. Мы не особо сопротивлялись. Тем более что мама разрешила взять с собой вскрытую пачку печенья. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Гулять было скучно, но не так скучно, как сидеть сиднем в этой маленькой пристройке к бане. И лично я не теряла надежды поймать сеть где-нибудь на деревенской дороге. Ну а вдруг! Леся, разумеется, по своей привычке поныла, что ей никуда не хочется идти, но это был, скорее, ритуал, потому что она сразу собралась и пошла за мной следом. И печенье прикончила быстрее меня. Мы решили пройтись до того самого места, где видели якобы тетку из Сырых Дорог и подверглись нападению жабы. Возможно, даже удастся дойти до другого конца деревни. На этот раз деревня показалась нам оживленнее. По улице по-прежнему никто, кроме нас, не ходил, но за заборами обнаружилось какое-никакое шевеление. Там, где разросшиеся кусты и деревья не мешали обзору, можно было заметить местных жителей. Жительниц в основном, если быть точной. Непонятно, чем именно они занимались, но чего-то копошились на своих участках. Правда, иногда я не могла понять, кажется мне это или на самом деле. Например, только что я совершенно ясно видела стоящую в огороде захряпу-наряжуху, и вот уже тетка в точно таком же прикиде копается на грядке, согнувшись в три погибели. Я даже глаза протерла. Кстати, мы с Лесей заметили, что на всех участках стояли эти самые странные идолы. Исключение составляло, как ни странно, хозяйство дяди Митяя. И постоянно было неприятное ощущение, что все начинает жить и двигаться, только когда мы посмотрим, будто Жабалакня оживает только для нас. Такого ведь не бывает, верно? Я пару раз проверяла, быстро оглядываясь назад на какую-нибудь местную жительницу, мелькающую за своим забором. То ли они застывали, внимательно глядя нам вслед из любопытства. То ли они... Да нет, не может такого быть! Но вот даже дядя Митяй. Он же ехал на своем драндулете и никак не мог знать, что мы застряли за поворотом. Не придумали же мы его, в конце концов, чтобы он материализовался ради нас. Так не бывает! Это уже паранойя какая-то. Я даже с Лесей не стала обсуждать, чтобы не провоцировать. Вот, казалось бы, ничего такого не происходит с нами, но постоянное гнетущее ощущение чего-то неправильного, опасного, неприятного. Может, потому что маме плохо? Может, потому что папа неизвестно где со сломанной машиной? Может, потому что полетели все планы на короткий семейный отдых без неожиданностей? Или все это вместе... Или потому, что тут все очень странное, непонятно странное. Какой-то подвох в этой внешней доброжелательности и одновременно неожиданном, необоснованном отказе в помощи или услуге. Нелогично. — Инна, Александра, идитя, идитя сюда! От внезапно раздавшегося скрипучего и одновременно какого-то квакающего, каку дяди Митяя, голоса мы с Лесей синхронно вздрогнули. Только теперь голос был женский. Отреагировали мы именно на голос, а не на имена, в которых с сильным опозданием опознали исковерканные свои домашние прозвища, какими представились дяденьке Митяю. Мы переглянулись с ухмылочками и только потом, только из-за хорошего воспитания повернулись, наконец, к той, что нас позвала. — Девочки, а что? А ты Александра, а ты Инна. Идитя сюда, мила-аи! Перед нами был тот самый забор, за который в прошлый раз ушлепала напавшая на Лесю огромная жаба. Теперь по ту сторону забора, вцепившись узловатыми пальцами со слишком длинными для деревенской жительницы ногтями в доски, стояла какая-то бабка. Очевидно, это был ее участок. Обыкновенная бабка, ничем не примечательная, если не считать ее ногтей. Я бы даже сказала, когтей. Удивительно длинные, крепкие, с черной каемкой грязи, будто бы ими рылись в земле. Хотя, наверное, она и рылась ими в своем огороде. Вместо грабель. А что, очень удобно. Леся тоже не могла оторвать взгляд от бабкиных рук. И я даже знаю, что она при этом думала. У нее в голове небось уже тревожная сирена вопила. — А что вы встали-то? Идите ко мне. Застиранный серый платок с едва заметными выгоревшими полосками, стеганая жилетка с пятнами жира, мужская клетчатая рубашка с подвернутыми рукавами, серая вытянутая юбка, толстые носки и калоши. Почти как тетка из Сырых Дорог. А может, это вовсе и не та тетка была, а эта бабка? Могли мы перепутать? — Идите-ка, давайте, давайте. Бабка качнулась в сторону калитки, рукой со своими когтищами подзывая нас к себе поближе. Леся инстинктивно сделала шаг, только не к бабке, а назад. Однако позади нее стояла я, поэтому пришлось сестру слегка отпихнуть. Вышло, будто бы я нарочно подталкиваю сопротивляющуюся Лесю к чужой бабке. И той явно понравилось мое поведение. Она расплылась в улыбке, открыв полный почерневших зубов рот. Такое впечатление, что, если бы Леся была чуть поближе к забору, бабка схватила бы ее и подтянула к себе. От этих мыслей я невольно содрогнулась и поставила, чуть ли не дернув Лесю за руку, рядом с собой. На всякий случай. Да еще и за запястье обхватила, для надежности. А бабка продолжала: — Откель приехали-то? Нас обдало несвежим запахом из старухиного рта. Да ладно, если бы просто несвежим... Гниль какая-то. Надо было с самого начала сделать вид, что мы глухие. — Из Сырых Дорог. Я постаралась не выдать голосом неприязни. Разговаривать с этой старухой вообще не хотелось, но вежливость не позволяла молча развернуться и уйти. Бабка хитро сощурилась и, кажется, едва сдержала смех: — Так-таки и оттудова? — Да. И здесь тоже проездом. Недолго. Мне вообще ничего не хотелось рассказывать постороннему человеку. И такая настырность напрягала.