— Мы вообще-то здесь с мамой! Леся, ну зачем? Мне осталось только глаза закатить в бессилии. А сестра уже пробурчала себе под нос: — Подозрительный тип, зачем я ему вообще про маму сказала? — Зачем ты вообще с ним стала разговаривать? Молчи лучше. Он какой-то неадекват. Главное, что не звал нас никуда. Вихляющая фигура, будто услышав меня, вдруг застыла, обернулась, а потом резко развернулась всем телом, как на шарнирах, и быстро стала приближаться обратно к нам. Мы вцепились друг в дружку, растерявшись. Надо было что-то делать, но у меня абсолютно не было никаких идей на этот счет. А парень высунул голову из тумана, как из-за занавески, будто бы только ради того, чтобы посмотреть без выражения сначала на Лесю, потом на меня. Увидел наши перепуганные лица и так мерзко усмехнулся, что меня передернуло. — Ну и как ваша мамка вас спасет? Так, нам надо идти немедленно к маме! Похоже, это была единственная (и первая) здравая мысль. Я решительно схватила сестру за руку и столь же решительно зашагала прочь от мерзкого гопника, не заботясь о том, что нас все еще окружает плотное кольцо тумана. Прямо настоящая дымомашина! Счастье, что участок дяденьки Митяя, дорогу к которому еще не совсем заволокло, находился не со стороны этого неприятного местного жителя, и была возможность от него сбежать. Только бы он нас не преследовал. Я вообще не знаю, что было бы, догони он нас и поймай. Леся, побуждаемая теми же мыслями, оглянулась на ходу, но тут же споткнулась. По ее мнению, парень стоял посреди дороги, как чурбан. «Или как наряжуха», — подумала я. Не хватало еще нам прийти и обнаружить, что мама тоже застыла... Брр, зачем я об этом подумала? Что за идиотские мысли! А все Леська!.. Мы обе вскрикнули и шарахнулись в разные стороны, когда прямо перед нами из тумана тяжело шлепнулись на землю две какие-то невероятно огромные жабищи. Гораздо больше той, первой. Они расселись точно посреди дороги, противные, склизкие, выглядящие нереальными, чуть ли не колеблющимися, пульсирующими. Будто раздувались, увеличивались до неестественных размеров, а потом опадали. И своими выпученными глазами смотрели на нас, словно следили. Не сговариваясь, мы обежали их каждая по своей стороне обочины, чуть не потеряв в этом мерзком тумане друг друга из виду и все время боясь, что нас нагонит неадекватный парень. — Да они тут размером с котенка! — Может, это и есть котята. — Котята-мутанты, что ли? А шерсть тогда куда делась? Лишай поел? Леся сказала и застыла в ужасе. Зачем саму себя еще больше запугивать?! Я, кстати, тоже не хотела бы, чтобы за нами погнались лишайные котята. Жабы тоже так себе, но зато бешенством не болеют, а котята — это уже чересчур! Шлеп! Шлеп! Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп! Они что, нас преследуют? — Леся, больше не оборачивайся и ускоряйся! Бежать мы побоялись, так можно и ноги переломать. Но шли очень быстро, насколько позволяли колдобины на дороге. Шлепки сначала звучали совсем близко, но потом то ли жабам не хватило скорости нас догнать, то ли они плюнули на свою безумную затею. Наверное, в другой раз я бы посмеялась над ситуацией: удирать от жаб! Может, и посмеюсь еще. В другой раз... К счастью, чем ближе мы подходили к нашему временному дому, тем быстрее рассеивался туман, и скоро его будто бы и не бывало. Поразительное явление природы. Только что пробирались чуть ли не на ощупь, а сейчас все ясно и сухо. Будто туманом нас с Лесей специально заставили вернуться домой, чтобы не разгуливали по деревне. Ну на самом деле: сначала один конец дороги заволокло, потом — другой. А у нашей калитки все рассеялось. Папа точно сказал бы, что я вечно плету теории заговора на пустом месте. Едва мы захлопнули за собой калитку, как мои основные страхи куда-то улетучились. Появилась уверенность, что здесь, на участке дяденьки Митяя, страшноватый парень нам ничего сделать не может. В конце концов, здесь точно были взрослые. И, что бы парень ни говорил, наша мама. Сам дяденька Митяй из окна больше не показывался, тумана на участке тоже не было. Быстро преодолев расстояние до нашего домика, мы молча переобулись, вымыли руки и только после этого одновременно загалдели, рассказывая только что проснувшейся маме про наши приключения, — сама не знаю почему, но с сильными сокращениями и пропусками. Наверное, потому что мамина мигрень так и не прошла, а от переживаний за нас могла только усилиться. Слушая про странноватых, малочисленных и недружелюбных местных, мама понимающе кивала, правда, с осторожностью. Странными они ей, видимо, не показались. На отсутствующую лошадь, которая могла бы нас вывезти отсюда, она тоже отреагировала без удивления. Только и сказала: — Отлично, гужевой транспорт на экологически чистом топливе. Леся прямо подобралась от неожиданности. Под таким углом она страшную лошадь никогда не рассматривала. Я уж подумала, что сестра начнет рассуждать, что машины нам больше не нужны, пойдемте искать лошадей. Может, и стала бы, не продолжи мама задумчиво: — Но как они тогда продукты в магазин завозят, на тройках, что ли? Что-то они темнят. Леся тут же встрепенулась: — Это очень подозрительно! И очень странно! Но мама возразила печально: — Это-то как раз не странно. Просто никто из местных не горит желанием решать наши проблемы и дергаться ради нас. Вот и придумывают какие-то левые оправдания, чтобы мы от них отстали. И папа, похоже, подзастрял в этой Никоноровке. Она показала фотку, пришедшую от папы. Он стоял на фоне каких-то комбайнов и сарая и делал несчастный вид, чтобы мы пожалели бедняжку. Но пока мы больше жалели самих себя. — Лучше мы бы подзастряли там вместе с ним! — буркнула Леся, сразу забыв о гужевом транспорте. — И не говори, Лисенок! И связь там устойчивая, и еда нормальная. Не то что в этой... Жабалакне. — В следующий раз будем все делать вместе! — Надеюсь, Котенок, мы больше в такую неприятную ситуацию и не попадем. Да, забавно: папа очень возмущался, что ему все время обещают сделать машину завтра. Несмотря на неприятную для нас ситуацию, мы втроем дружно расхохотались, потому что «завтра» было папиным любимым словечком. Он никогда не отказывал нам, уверенно убеждал, что обязательно выполнит просьбу, только не сегодня. Завтра. А когда завтра превращалось в сегодня, то время выполнения обещанного автоматически переносилось на следующий день. И еще на следующий, то есть на завтра. Иногда это завтра растягивалось на несколько месяцев. А вот, оказывается, не очень-то приятно получать такое по отношению к себе! Если бы мы узнали про эти «завтраки» непосредственно в разговоре, то непременно подкололи папу и вместе посмеялись бы. Но сейчас мы только сфоткались с еще более несчастными, чем у папы, физиономиями, и отправили ему. Фотография так долго грузилась, что крутящееся колесико загрузки начало гипнотизировать, погружая в сон. Мама поднимала и вертела телефон под разными углами, надеясь уловить капризную связь. А я подумала, что если бы дела в Никоноровке были совсем плохи, то папа не стал бы там задерживаться, нашел бы способ добраться до нас. Но уж если терпит, то надежда на скорый ремонт нашей машины реально есть. Надо просто подождать. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Совсем успокоенные и уверенные, что папа скоро все-таки приедет и нас отсюда увезет, мы с Лесей слопали по печеньке (по парочке печенек). А потом я подсела к молчавшему радиоприемнику. Мы его вроде и не выключали, но и у пиратской станции, должно быть, существовал перерыв на обед или что там у радиостанций бывает. Однако, когда я в поисках новых волн крутанула колесико настройки, в эфир опять выплыло все то же радио. ИЗ РАДИОПРИЕМНИКА ИЗ ДЕТСКОЙ НОЧЬЮ ВЫХОДИТЬ НЕЛЬЗЯ. НАДО ТЕРПЕТЬ, НЕ ПИТЬ ПЕРЕД СНОМ. И СВЕТ НЕЛЬЗЯ ВКЛЮЧАТЬ. ДАЖЕ СЛАБЕНЬКИЙ НОЧНИК ЗАГОНЯЕТ ТЬМУ В КОРИДОР, УТРАМБОВЫВАЕТ ТАМ В ПЛОТНЫЙ КУБИК. ПРИДЕТСЯ СТОЯТЬ И ЖДАТЬ, КОГДА ГЛАЗА ПРИВЫКНУТ И НАЧНУТ ИЗ ЭТОЙ ПЛОТНОСТИ ВЫХВАТЫВАТЬ ЗНАКОМЫЕ ОЧЕРТАНИЯ. И НЕЗНАКОМЫЕ ТОЖЕ ВЫХВАТЯТ, ПОЭТОМУ НЕЛЬЗЯ СМОТРЕТЬ. СОВЕРШЕННО НИ К ЧЕМУ СМОТРЕТЬ. ДНЕМ ВСЕ БЫЛО ИЗУЧЕНО, ДО МИЛЛИМЕТРА ПРОВЕРЕНО. С КРОВАТИ НОГИ ОПУСКАТЬ БЫСТРО, ЗАДЕРЖАВ ДЫХАНИЕ. ПОДОШВЫ ПЛОТНО ПРИЖАТЬ К ПОЛУ. ИДТИ НА СЧЕТ ЧЕТЫРЕ. ВСЕГДА ЧЕТЫРЕ. ЦИФРА РИСУЕТСЯ ЧЕТЫРЬМЯ ПАЛОЧКАМИ, РОВНО ЧЕТЫРЕ ОДИНАКОВЫЕ ПАЛОЧКИ. ОТ КРОВАТИ ДО ДВЕРИ — ЧЕТЫРЕ ШАГА, ЕСЛИ ИДТИ, ТОЧНО ПРИСТАВЛЯЯ ПЯТКУ ПРАВОЙ НОГИ К БОЛЬШОМУ ПАЛЬЦУ ЛЕВОЙ, А ПОТОМ ПЯТКУ ЛЕВОЙ НОГИ — К БОЛЬШОМУ ПАЛЬЦУ ПРАВОЙ. ЧЕТЫРЕ ШАГА ОТ КОМНАТЫ НАПРАВО, ПОТОМ СНОВА НАПРАВО ДВА ШАГА. НЕ ТРИ И ТОЛЬКО НЕ ЧЕТЫРЕ! ЗДЕСЬ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ЧЕТЫРЕ! ПОТОМУ ЧТО СРАЗУ НАЧИНАЕТСЯ КУХНЯ. ДВЕРИ У КУХНИ НЕТ, ПРОСТО ПРОДОЛЖЕНИЕ КОРИДОРА. ЕСЛИ НАСТУПИШЬ НА ВООБРАЖАЕМЫЙ ПОРОГ, ТАМ СРАЗУ ЗАВОЗИТСЯ, И ЯКОБЫ МАМИН ГОЛОС СПРОСИТ: — ТЫ ВЕДЬ НЕ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ С МАМОЙ ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ? СИДИТ В ТЕМНОТЕ И СМОТРИТ ЖАДНО И ГОЛОДНО. НЕ ВИДНО, НО ТАК И СМОТРИТ. ВСЕГДА ТАК СМОТРИТ. СЛЕДИТ ЗА КАЖДЫМ ДВИЖЕНИЕМ. НАДО ТОЖЕ СЛЕДИТЬ. РОВНОЕ КОЛИЧЕСТВО ШАГОВ. НЕЛЬЗЯ ПЕРЕПУТАТЬ. И ШУМНО ДЫШАТЬ НЕЛЬЗЯ. И СГЛАТЫВАТЬ, ХОТЯ ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ, ПУСТЬ БЕЖИТ ПО ПОДБОРОДКУ СЛЮНА. ПОТОМ СОТРЕШЬ. НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ, ОСОБЕННО КОГДА СЛЫШИШЬ, БУДТО ТАМ МАМА. ПРОВЕРЯТЬ НЕЛЬЗЯ. ЧЕТЫРЕ ДНЯ НАЗАД ВЕЧЕРОМ, КОГДА ЕЩЕ МАМА ПРИШЛА ПОПРАВИТЬ ОДЕЯЛО ПЕРЕД СНОМ, НА КУХНЕ БУДТО ЧТО-ТО УПАЛО. КАК КОТ СПРЫГНУЛ. ТОЛЬКО У НИХ НИКОГДА НЕ БЫЛО КОТА. МАМА ГОВОРИТ, ЧТО АЛЛЕРГИЯ, НО НА САМОМ ДЕЛЕ ОНА ПРОСТО НЕ ХОЧЕТ ЗАВОДИТЬ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ. БОИТСЯ ОБИДЕТЬ ПРАВДОЙ И ПРИДУМЫВАЕТ. НО НЕТ НИКАКОЙ АЛЛЕРГИИ. В ГОСТЯХ СТО РАЗ ВОЗИЛИСЬ И СО СМЕШНОЙ СОБАКОЙ НЕИЗВЕСТНОЙ ПОРОДЫ - ОДНО УХО ТОРЧИТ, ДРУГОЕ ВИСИТ, КАК ТРЯПОЧКА, И ВНУТРИ УХА БУДТО БАРХАТ. И КОТ ЛЕНИВЫЙ, ТОЛСТЫЙ, ТОЛЬКО КОНЧИКОМ ХВОСТА ДЕРГАЕТ. ЕСЛИ ЕГО ТИХОНЬКО ПОГЛАДИТЬ, ТО НЕ УБЕЖИТ. НА КУХНЕ БЫЛ ШУМ, И МАМА ПОШЛА ПРОВЕРЯТЬ. ОНА СОВСЕМ НЕ ВОЛНОВАЛАСЬ. И ЗА НЕЕ ТОЖЕ НИКАКОГО ВОЛНЕНИЯ НЕ БЫЛО. ТОЛЬКО ОНА НЕ ВЕРНУЛАСЬ, НЕ ПРИШЛА РАССКАЗАТЬ, ЧТО ТАМ. И ТЕПЕРЬ СИДИТ В ТЕМНОТЕ. И ТОГДА СИДЕЛА. КТО Ж ЗНАЛ, ЧТО НЕЛЬЗЯ СВЕТ ВКЛЮЧАТЬ. — ТЫ ВЕДЬ НЕ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ С МАМОЙ ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ? НЕЛЬЗЯ СМОТРЕТЬ В ГЛАЗА. И РАССКАЗЫВАТЬ НИКОМУ НЕЛЬЗЯ. ЕСЛИ ПИТЬ ИЗ-ПОД КРАНА В ВАННОЙ, ТО ВОДА НЕ ТАКАЯ УЖ И ПРОТИВНАЯ. БЕЗВКУСНАЯ. СНАЧАЛА БЫЛО СТРАШНО, ЧТО МОЖЕТ ЖИВОТ ЗАБОЛЕТЬ. А ВЕДЬ РАССКАЗЫВАТЬ НИКОМУ НЕЛЬЗЯ! — ТЫ ВЕДЬ НЕ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ С МАМОЙ ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ?