Мне казалось, что что-то шелестит и плюхает в траве на обочине, словно сопровождая нас. Но разглядеть, что это такое, не было ни времени, ни желания. Мы с Лесей, не сговариваясь, на ходу обернулись. Туман по-прежнему не двигался, но так сильно сгустился, что разглядеть что-либо дальше по улице теперь было окончательно невозможно. Не больно-то и хотелось. Главное, чтобы нас не касался. Вдруг он правда какой-нибудь ядовитый... Блинчики, я начала рассуждать, как Леся! К счастью, сама она молчала, а то довела бы нас до трясучки, с ее-то катастрофическим воображением. Хотя, возможно, она просто не высказывала свои соображения из страха, что мы вдруг возьмем и согласимся с ее рассуждениями или, того хуже, подтвердим их правоту. Калитка на участок дядьки Митяя так и стояла распахнутой, как мы ее оставили. Как и дверь в пристройку к бане. Мама буквально дотащила нас до входа и только тут, чуть задыхаясь от быстрого шага, приказала стоять на месте в пределах видимости и ждать ее. Подняв какую-то палку и опробовав ее на крепость, мама с ней наперевес шумно ворвалась в домик, намереваясь дать бой любому, кого там встретит. — Тут нет никого, — услышали мы мамин голос. Хотя он звучал немного испуганно, мы все равно вздохнули с облегчением. Через некоторое время мама появилась с нашими вещами и сумками, ухитрившись вытащить их на себе все разом. Правда, за порогом домика половину сумок распределила между мной и Лесей. — Никого нет, но кто-то уже похозяйничал в нашем домике, нарочно грязи натаскал и мебель передвинул. Какой-то сарай, а не комната. Хоть вещи наши не тронули, испугались, наверное. Зато все постельное белье хозяйское в хлам измочалили и книги те антикварные украли. Как бы на нас не подумали... И вдруг меня как стукнуло: — Мам, а баня? Мы же туда ни разу не заходили! Вдруг они все там спрятались? Мама молча посмотрела на меня, сунула мне свою сумку, опять схватила палку и бесстрашно двинулась к запертым дверям бани. Запертым на висячий замок. Снаружи. Все равно мама изо всех сил дернула дверь и даже ногой стукнула. И ухо приложила, послушала. Пробормотала, обращаясь скорее к себе самой, а не к нам: — Никого. Даже не знаю, топили ли ее. Мне сразу показалось странным, что не пахнет привычным для бани дымом. Не калорифером же ее разогревали! Кстати, его тоже украли... — Еще раз оглядела баню, посмотрела на распахнутую дверь в пристройку, уже не нашу, забрала у меня свои сумки и сдержанно сказала: — Мы уезжаем. Немедленно. Кто бы спорил! Но у запертого хозяйского дома мама опять притормозила и будто бы у него спросила: — А что же насчет денег? Вот удивительно: мы смеемся над Лесей, а мама сама до последнего боится нарушить какие-то непонятно кем придуманные правила, недействующие законы, вечно изучает объявления и избегает входить в двери с надписью «Выход», хотя даже вахтеры шастают через них туда и обратно и никого не задерживают. Я было потянулась за своим кошельком, но мама жестом остановила меня. Она колебалась: наличные нам были нужны, учитывая то, как недоверчиво относятся здесь к банковским карточкам. — Да ладно, мам, в конце концов, этот дядька Митяй может спросить наши координаты у мерзкой тетки из Сырых Дорог, мы при нем звонили. Или в Ни- коноровке. Мама задумалась. И тут Леся, которая одинаково любила соблюдать всяческие правила и законы и при этом не тратить лишних средств, особенно своих, вставила: — Да тут все равно нет никого. Давайте не будем платить вообще! — Реально! — поддержала я тут же. Мама неодобрительно покачала головой: — Нет, ребята, так нельзя. Мы жили в чужом доме и... Но это же заброшка! Посмотри сама! И ни одного человека, кроме нас. Кому платить и за что? За гниль? Мама огляделась и непроизвольно сморщилась. Не хотела признавать правду. Очень уж она была неправильная. — Этому должно быть логическое объяснение. Предположим, сейчас освещение другое, и потому кажется, что кругом все ветхое. Например, так. А что все жители внезапно пропали... — Ага. Так спешили, что ни слова нам не сказали. — И на палку заперли! — Заперли-то заперли, но вроде не сделали ничего такого... — А что сделали — разве это законно? Может, они просто не успели сделать! Мама посмотрела на нас, будто мы ей глаза paскрыли. И колебаться перестала, даже, наоборот, возмущенно выпалила: — Пусть объявляют нас в розыск как воров. Плевать! Но, видимо, зря она так громко возмущалась, потому что тут же, тихонько охнув, схватилась за голову. Постояла секунду, прижав кончики пальцев к вискам — но, как только приступ головной боли прошел, мама с места в карьер взяла старт и почти бегом добралась до «жигулей», только сумка по спине хлопала. Мы с Лесей не отставали. «Копейка» была единственной вещью, которая превратилась в рухлядь и хлам и не изменилась со вчерашнего дня. Мы с Лесей, шагнув на дорогу, синхронно повернули головы сначала в одну, потом в другую сторону, определяя расстояние до тумана. Просто удивительно, как мы одинаково на все реагировали, будто заранее договорились. Только нечего было определять. Туман рассеялся. Дорога была абсолютно чистой — хоть туда езжай, хоть сюда. Подумаю об этом странном тумане как-нибудь на досуге, только не сейчас. Мама без особой надежды дернула дверцу со стороны водителя, и та, к нашему изумлению, свободно распахнулась. Хотя чего удивляться? Это деревня, тут все друг друга знают. От кого запираться? Правда, двери домов они на ночь запирали, но, может, на машины эта предосторожность не распространялась? А сейчас все люди пропали и дома заколотили. Даже нас заперли. А «жигули» — здесь. Непонятно... В салоне «жигулей» все так же смачно воняло куревом, бензином и затхлым старым гаражом. И кажется, плесенью еще больше, чем прошлый раз, хотя самой плесени видно не было. Еще я унюхала едва различимый аромат антисептика и влажных салфеток, которыми Леся вчера обработала все заднее сиденье. Забавно, а что, если «копейку» бросили именно по этой причине? В замке зажигания торчал ключ со следами ржавчины. Была ли она раньше, я не в курсе, потому что видела ключ в первый раз. Удивительно, что никаких брелоков и даже простого металлического колечка на ключе не было. Уж если на зеркале заднего вида болтались перья, то логично было бы ожидать какую-нибудь финтифлюшку и на ключе. Но в Жабалакне, кажется, никто не следовал логике. Мама ключу очень обрадовалась, потом заколебалась, замялась и, наконец, придумала оправдание своим дальнейшим действиям: — Будем считать, что это приготовлено для нас. «Так ведь они же думают, что ты не умеешь водить. Ты и сама так думаешь», — хотела сказать я, но не стала. Иногда у меня очень удачно получается промолчать. Или нет... Я оглянулась на хозяйский дом. Что было бы, если маме удалось бы открыть дверь? Изменилось ли внутри хоть что-нибудь? Стало ли там еще более заброшенно, чем было? А вдруг тут и было заброшено, а мы каким-то образом не видели правды? Как загипнотизированные... Ведь может такое быть? Вот, предположим, нас зомбировали через радио... Но иногда мы все равно видели реальную картину, только не принимали ее во внимание. Может такое быть? И как вообще принять тот факт, что мы все это время спокойно пользовались гнилым хламом... И обсудить-то сейчас невозможно... Леся с ума сойдет! Почему я думаю сейчас о психическом здоровье своей младшей сестры вместо того, чтобы в первую очередь волноваться за себя? Может, я еще раньше сошла с ума? Хотя я чувствовала себя ужасно, внутри все тряслось, волна паники не накрывала меня. И только по одной простой причине: в панику не впадала мама. Она не плакала, не металась, не суетилась, и руки у нее не тряслись. Я ведь видела один раз, как она сорвалась, испугавшись за Лесю, упавшую в обморок. Тогда мама испугала меня больше, чем Леся, — и Лесю, кстати, тоже. Так что если мама считает, что контролирует ситуацию, не повторяет сто раз одно и то же предостережение («стойте со мной рядом, смотрите по сторонам, смотрите под ноги, держите меня за руку»), то опасность не такая уж большая, правда? Ведь правда? Да, мама, разумеется, нервничала. И у нее сильно болела голова, а значит, большую часть переживаний она попросту игнорировала, чтобы не усилить мигрень, и вела себя из-за этого немного непоследовательно. Например, вчера мама настолько доверилась доброжелательному дяденьке на «жигулях» и так растерялась от хамства тетки в калошах, что не сообразила сверить адрес дома, возле которого мы остановились. И может, не врала Клавдия Матвеевна, продолжавшая ждать нас на своей даче? Потому что действительно с нами не встречалась. Кто была та женщина, обманувшая нас, чтобы дядька Митяй отвез нас в Жабалакню? Почему мы ни разу не видели таинственную Изосимиху? Это вообще кто был на самом деле? То есть дядька Митяй нам вроде бы помогал, а получается, что не очень-то... Вот непонятно, реально непонятно: с машиной помог, а отвез неизвестно куда; жилье предоставил, предупредил, чтобы мама за нами следила и дверь на ночь запирала, а в итоге сам нас запер. Правда, трухлявой палкой... Кто этот дядя Митяй?! Тут мама прервала мои размышления, прошептав мне в самое ухо, чтобы лишний раз не нервировать Лесю: — Кажется, я с ума схожу. Давай ты внимательно посмотришь вокруг и скажешь мне, что сначала мы действительно приехали в Сырые Дороги и действительно уехали оттуда сюда, в Жабалакню. Скажи, что Жабалакня и Сырые Дороги — не одно и то же место. У меня внутри все ухнуло вниз. Мама не шутила. Может, то, что она не боится, всего лишь видимость? Теперь и я тоже не могла с уверенностью сказать, что... — Нет, мам. Там заборы сплошные были, помнишь? А здесь так себе, одна фикция. Мама нахмурилась: — Вообще-то здесь тоже сплошные заборы есть, но почему-то не со стороны леса. Дяди Митяя сторона вся с символическими заборами, правда. А на противоположной стороне на дорогу выходят фикции, как ты говоришь, зато с тыла как раз сплошные и высокие. Ты не замечала разве? Вообще не обращала внимания. Как же так получилось? — А указатель? И ехали мы долго. И улица не одна, как здесь. — Указателя я не видела. И здесь, может быть, и не одна улица, — возразила было мама, но тут же сама себя перебила: — Ты права. Это я напрасно нагнетаю. Прости, пожалуйста. Напугала тебя? Я соврала, отрицательно помотав головой. Я реально напугалась. И указатель я тоже не видела. Ни один. Даже если Жабалакня — всего лишь прозвище деревни, должен быть указатель с официальным названием! Мне очень хотелось обсудить с мамой пронзившую меня догадку: нас специально заманили сюда, поскольку тому, что рвалось к нам ночью, нужны были новые захряпы... И этот кто-то точно не был человеком. И действительно ли существует в таком случае Клавдия Матвеевна?..