— Выпадает первая дюжина. Уже в который раз. Но «девятки» все нет. — Не говорите. — Любимое число? — День рождения. Эхма! — Светлана Андреевна разделила оставшийся стейк на две неравные части и большую поставила на «красное». Остальное — на «девять». Была не была! Ва-банк! Девушка-дилер закрутила номера и бросила шарик. Он запрыгал по двигающемуся кругу, потом его кинуло выше, шарик побежал по борту. Очень быстро. Описывая плавные дуги. Сейчас он упадет на движущийся черно-красный круг. — Заканчиваются ставки, — произнесла дилер привычную фразу ровным, словно лишенным какого-либо эмоционального окраса голосом. Светлане Андреевне очень требовалась помощь Борисыча. По своим каналам он мог отыскать Лютого и передать Игнату Воронову, что им необходимо встретиться. У нее есть кое-что для него, кое-что очень интересное. И похоже, у парня возникли серьезные проблемы. Более чем, если ее догадка верна. Дурные сны… Ни с чем не сравнимый звук пущенной рулетки, словно старый коньяк, одинаково равнодушный и к аристократам, и к ворам. Круг Судьбы продолжал вращаться, шарик цвета слоновой кости запрыгал по нему, отыскивая из тридцати семи чисел рулетки единственное, открывающее тайну. Как хорошо быть рядом с этой тайной, как хорошо быть избранным ею. Чистое, совершенно чистое сознание, как «ноль», как «зеро». — Заканчиваются ставки, — произнесла девушка-дилер. И сейчас она скажет финальное: «Ставок больше нет», и после этого все выборы будут сделаны и уже ничего не исправишь. Останутся лишь иные победы и вечное сожаление о несделанных ставках и невыбранных путях. — С-т-а-в-о-к… — начала девушка-дилер. Дурные сны — чистое сознание. Светлана Андреевна вдруг взяла свои фишки с красного поля и со своей любимой цифры «девять» и передвинула все на «зеро». Все, что у нее было, все, что оставалось. Ва-банк. Она бесконечно уменьшила свои шансы, лишь один из тридцати семи, и при чем тут «зеро»? — Ставок больше нет, — объявила девушка-дилер. «Значит, успела, — подумала Светлана Андреевна, — но… Успела — что? Все поставить на «зеро»?! И что я скажу? У меня был внутренний голос? Ну не смогла я! Не смогла…» — Действительно ва-банк. — Девушка-дилер с сомнением глядела на огромный столбик желтых фишек на одной-единственной цифре «зеро». Не совсем так. В какой-то короткий миг она все же почувствовала бархатистый трепет окружающего ее пространства и теплую волну, прошедшую по телу. И вдруг, словно трещину, расколовшую реальность, она увидела совершенно нейтральную цифру «зеро», абсолютный ноль, огромный и ярко горящий посреди этого неразличимого, смазанного, бархатистого трепета. «Зеро». Потом все прошло. Шарик запрыгал по кругу, замедляющему свое вращение. Он упал в гнездо «девятнадцать», потом перебежал на цифру «семь». Круг останавливался. Вот и все. Она проиграла. Помашем белыми платочками и выдохнем. Чудес не бывает. Неожиданно, словно его подтолкнул какой-то непостижимый импульс, шарик сорвался с места и задрожал в гнезде «тридцать два». Сердце Светланы Андреевны бешено заколотилось — не все потеряно. Шанс, ей предоставляется шанс. Один маленький шансик. — Черт побери, совсем рядом, — тихо произнесла она, чувствуя, какими сухими и горячими стали ее губы. Девушка-дилер, не отрывая взгляда, следила за шариком. Двадцать фишек по пять долларов — это максимальная ставка, возможная на число. Стрейт ап, черт бы его побрал! Сердце продолжало бешено колотиться, а круг ведь сейчас остановится… А потом глаза девушки-дилера на мгновение расширились. Но прежде было еще одно мгновение, растянувшееся, словно в замедленной съемке. Шарик, угнездившийся на числе «тридцать два», вздрогнул и просто перевалился через соседний бортик. Это был последний импульс, остаток его силы. Только за соседним бортиком находилась цифра «зеро». Абсолютный ноль. Чистое сознание. Цифра «ноль» приняла шарик цвета слоновой кости, впитала его в себя и уже больше не отпустила. Он выпал. Ее шанс. Ее победа. Ее ярко горящая цифра, обозначающая совершенное «ничто». — «Зеро», — произнесла девушка-дилер и добавила: — Поздравляю… — Потом в ее голос прорвалась хрипотца. — Очень, очень вас поздравляю, Светлана Андреевна. Три с половиной тысячи долларов. — Она улыбнулась, расцвела. — Как выдавать? Светлана Андреевна посмотрела на часы и поняла, что находится за столом рулетки не больше пяти минут. Она выиграла. Абсолютный ноль. «Зеро». Чисто. Ее шанс, ее ставка сыграли. Но в той трещине, расколовшей реальность, бродили дурные сны. В ее руках оказался ключик к двери, за которой дурные сны могли стать явью. Светлана Андреевна улыбалась, глядя на свой выигрыш. Она улыбалась, совершенно отчетливо понимая, что грань между дурными снами и реальностью становится все более тонкой. Быть может, ее никогда не существовало. Она выиграла, поставив на «зеро». Вполне возможно, что в ее руках ключик от волшебной дверцы. Вполне возможно, что дверь эту лучше держать закрытой. 4 Черный лимузин с белым кожаным салоном и эмблемой «линкольна» на радиаторе свернул с дорожки, проехал покосившиеся металлические ворота и покатил по асфальтовой поверхности портовых причалов и доков. Здесь Москва-река делала поворот, образуя большую и открытую бухту, по одной стороне которой, растянувшись на несколько километров, стояло множество портовых кранов. Издалека эти краны напоминали усталых и покорных животных, похожих то ли на жирафов, то ли на птеродактилей. На закате падающее солнце окрашивало бухту в золото, рассекаемое длинными баржами, которые привезли свой груз неведомо откуда — как известно, Москва является портом пяти морей. Черный лимузин двигался по Южному порту, который через Оку и Волгу связывал Москву с Каспийским, Азовским и Черным морями, но так как за окнами сгустилась летняя ночь, то всю конструктивистскую прелесть окружающего пейзажа рассмотреть было трудно. Именно этот комфортабельный лимузин привез Игната Воронова некоторое время назад в дом Лютого на свадьбу, обещавшую стать главной светской новостью сезона. Мрачно усмехнувшись, Игнат подумал, что эта свадьба по части новостей даже перевыполнила взятые на себя обещания. — Ты чего? — откликнулся Лютый. — Так… — неопределенно ответил Игнат, а потом, взглянув за окна, добавил: — Странное место. Никогда здесь не был. — Чего тут странного? — поинтересовался рыжий водитель. — На какое-нибудь говно бы не наехать. — Порт, — сказал Игнат, — огни на воде. Краны гудят. Словно в каком-нибудь Марселе. — Тоже… нашел Марсель. — Там, наверное, своего говна хватает. — Прикинь, брат, — оживился рыжий водитель, — когда еще пацаном был, мечтал у…бать куда-нибудь типа Марселя, завербоваться на белый-белый корабль, и катись оно все… — Ладно трещать, — произнес Лютый, — по детству все сбежать мечтали. Ты вот сейчас попробуй. — Сейчас не выйдет. Говно всякое грузит. Если только под кайфом. — Рыжий, — вмешался молодой охранник, работающий у Лютого не так давно, — над моим базаром подкалывал, насчет паразитов, а у самого… через слово говно… говно… — Тебя не спрашивают, пацан, — покровительственно усмехнулся рыжий водитель. Потом он чуть повернул голову, отвел взгляд от освещенного пятачка, бегущего перед радиатором их автомобиля, мельком посмотрел в боковое окно и с неожиданной грустью в голосе добавил: — Какая уж тут разница. — Почему в таком странном месте, Лютый? — спросил Игнат. — Это территория Монгольца. Там у них в конторке полный плезир. Снаружи — сарай сараем, внутри — евроремонт. — Но почему здесь? — Видишь ли, у Монгольца на Петровке свои менты прикормлены, как положено. А этот — какой-то большой начальник. Конспираторы. Там доки, ангары, склады. Вообще-то в этой конторе Монголец серьезные дела проворачивал. — Мент за информацию хочет денег? — спросил Игнат. — И получит, — негромко ответил Лютый, — если она того стоит. В общем-то это услуга Монгольца. — Его там не будет? — Нет, сам не будет. С ментом придет либо Роберт Манукян… Этого помнишь? Игнат кивнул: — Помню. Больница. — Точно. Либо Лева Кацман. Их бухгалтер. Ушлый малый, говорят — знает про Монгольца все до копейки. Мент действительно серьезный. — Посмотрим. — Посмотрим, брат. В любом случае будет мент и кто-то из них. Двое. Нас тоже должно быть двое. — А если какая-нибудь… — начал рыжий водитель, — а ты на костылях… — Ладно, Рыжий, — прервал его Лютый. — Посидишь в машине. И ты тоже, — обратился он к молодому охраннику, работающему у него не так давно. — Как скажете, — откликнулся тот. — Вдвоем пойдем, с Игнатом. — Монголец уже раз приказал тебя слить, — пробубнил рыжий водитель. — С тех пор уже разобрались, — мрачно отозвался Лютый, — а Монголец базар держит. Лютый чуть брезгливо поморщился — Игнат уловил эту неожиданную реакцию, но не успел ей удивиться. Он лишь почувствовал, что направлена она не на самого Монгольца, а на что-то гораздо менее определимое, на что-то в его жизни, абстрактно именуемое прошлым, которое, как Лютый ни пытался вырваться, крепко держало его за ноги. Потом уже рыжий водитель произнес: — Так, приехали. Это чего у нас там? Шестая «ауди»? Точно, это Кацмана, я его тачку знаю.