– Такое не забудешь. – В свете того, что тебе, так сказать, не удалось сыграть подачу, я подумал, что ты мог бы это сделать. Что ж, «Джентльмены» провели игру довольно свободно, а вот «Игроков» переловили. – Бедолаги! – Не будь так в этом уверен. Помнишь того парня, которого мы видели в трактире? Краснолицего разодетого типа, о котором я тебе сказал, что он – самый ловкий вор в городе? – Я его помню. Оказалось, его фамилия – Кроушей. – Что ж, его однозначно осудили под этой фамилией, так что пускай будет Кроушей. И ЕГО уж точно не нужно жалеть, старина: он сбежал из Дартмура[44] вчера во второй половине дня. – Отлично сработано! Раффлс улыбнулся, однако при этом высоко поднял брови и пожал плечами. – Ты совершенно прав, сработано было действительно отлично. Странно, что ты не прочел об этом в газетах. Вчера во второй половине дня под покровом густого тумана болот старый добрый Кроушей вырвался на свободу и ушел без единой царапины, несмотря на плотный обстрел. Что, не спорю, делает ему большую честь. Столь отважный парень заслуживает свободы. Однако подвиги Кроушея на этом не закончились. Они охотились на него всю ночь – и все без толку, об этом и говорили утренние газеты. Он раскрыл «Пэлл-Мэлл», которую принес с собой. – Но послушай-ка вот это. Отчет о его побеге – с небольшим примечанием, которое делает его еще более впечатляющим. «Беглеца преследовали до Тотнеса[45], где он рано утром совершил особо дерзкую выходку. Сообщается, что он ворвался в жилище преподобного А. Х. Эллингуорта, местного викария, который, проснувшись в привычное для себя время, не обнаружил своей одежды. Позже тем же утром была найдена аккуратно сложенной в нижнем ящике комода одежда преступника. Тем временем Кроушей скрылся окончательно, однако предполагается, что столь заметный костюм позволит вновь поймать его уже к концу этого дня». Что думаешь, Банни? – Он, несомненно, спортсмен, – сказал я, потянувшись за газетой. – И даже больше, – сказал Раффлс. – Он художник. И я ему завидую. Выбрать викария! Восхитительно, просто восхитительно! Но и это не все. Буквально только что я прочел на информационной доске клуба заметку еще об одной его выходке на железной дороге неподалеку от Доулиша. На междупутье был найден без сознания приходской священник. Опять наш приятель! В заметке, разумеется, ни о чем подобном не говорится, но это же очевидно. Он просто вырубил еще одного малого, опять переоделся и в хорошем настроении направился в город. Разве не чудесно? Я считаю, что это одна из лучших выходок в своем роде за все время! – Но зачем ему направляться в город? В мгновение ока весь энтузиазм на лице Раффлса испарился, было видно, что я напомнил ему о чем-то очень неприятном, забытом им в приливе восхищения подвигом собрата-преступника. Прежде чем ответить, он взглянул через плечо в коридор. – Я думаю, – сказал он, – что этот голодранец явится за МНОЙ! Произнося это, он вновь стал самим собой, спокойно увлеченным и цинично невозмутимым, привычно наслаждающимся ситуацией и моим удивлением. – Но послушай, что это вообще значит? – спросил я. – Что Кроушею о тебе известно? – Немного, но он подозревает. – С чего вдруг? – Потому что он, хоть и по-своему, практически ни в чем мне не уступает. Потому что, мой дорогой Банни, с такими глазами и с такой головой, как у него, человек не может не подозревать. Он видел меня однажды у старого Бэрда. Вероятно, он меня заметил и в том кабаке на пути в Милчестер, а потом еще и на крикетном поле. На самом деле я это точно знаю, потому что он сам написал мне об этом перед судом. – Он написал тебе! А ты ничего мне не сказал! Последовало привычное пожимание плечами в ответ на привычное недовольство. – А смысл, мой дорогой друг? Это лишь заставило бы тебя волноваться. – Ладно, что он сказал? – Что ему жаль, что он попался до того, как ему удалось вернуться в город, поскольку он собирался почтить себя визитом ко мне. Однако он считал, что это лишь временная отсрочка, и умолял меня не попасть на каторгу до того, как он выйдет. Разумеется, ему было известно, что ожерелье Мелроуз исчезло, хотя оно досталось и не ему. Также он сказал, что человек, который мог взять его, оставив все остальное, чрезвычайно близок ему духом. И так далее плюс определенное предложение относительно ближайшего будущего, которое, я боюсь, наступит действительно очень скоро! Меня удивляет лишь то, что он до сих пор не объявился. Он вновь бросил взгляд на коридор, в котором не зажигал свет, закрыв внутреннюю дверь так же тщательно, как и внешнюю. Я спросил у него, что он собирается делать. – Дождусь, когда он постучит, если он и правда сюда доберется. Швейцар скажет, что меня нет в городе, и через час это тоже будет правдой. – Ты уезжаешь сегодня вечером? – В 7:15 с Ливерпуль-стрит. Я редко рассказываю о своей родне, Банни, но у меня есть самая лучшая сестра, которую только можно представить. Она замужем за приходским священником в одном из графств на востоке страны. Они всегда рады меня видеть и почитать мне проповеди о том, что я должен ходить в церковь. Прости меня, Банни, но в воскресенье мы с тобой не увидимся. В том приходе я спланировал одну из лучших своих затей, и я знаю, что о лучшей гавани, где можно переждать бурю, нельзя и мечтать. Но я должен собираться. Я просто хотел сказать тебе, куда я направляюсь, на случай, если ты захочешь последовать моему примеру. Он бросил окурок в огонь, потянулся, вставая, и застыл в такой неуклюжей позе, что я немедленно взглянул ему в лицо. Через мгновение я уже смотрел туда, куда был направлен его взгляд, и тоже вскочил на ноги. На пороге двери между спальней и гостиной стоял крепкий мужчина в плохо сидящем суконном одеянии, продемонстрировавший нам в поклоне круглую, коротко стриженную рыжеволосую голову. Мое изумление этим невероятным визитом было недолгим, однако Раффлс за это время уже успел вернуть самообладание. Когда я перевел взгляд на него, он улыбался, сунув руки в карманы. – Позволь представить тебя, Банни, – сказал он, – нашему выдающемуся коллеге, мистеру Реджинальду Кроушею. Круглая голова поднялась, обнаружив морщинистый лоб над грубым выбритым лицом, которое, как я теперь припоминаю, было таким же багровым, как и воротник, который был ему на несколько размеров меньше. Впрочем, в тот момент ничего подобного осознавать я не мог. В мгновение ока я понял то, что заставило меня вновь повернуться к Раффлсу, браня его на чем свет стоит. – Это трюк! – кричал я. – Еще один твой проклятый трюк! Ты привел сначала его, а затем меня. Полагаю, вы хотите, чтобы я к вам присоединился? Так катитесь к дьяволу! Ответом на эту вспышку гнева был взгляд столь холодный, что мне стало стыдно за мои слова еще до того, как я закончил их произносить. – И правда, Банни! – сказал Раффлс, отворачиваясь и пожимая плечами. – Ну тя к богу! – воскликнул Кроушей. – Ниче-то он не знает. Он меня не ждал. Лан. А ты еще та крыса, да уж, – повернулся он к Раффлсу. – Знаю, что эт’ ты скрысятничал, но горжусь тобой. Ты из моего теста! И он протянул косматую руку. – Что мне, – сказал Раффлс, пожимая ее, – остается сказать после этого? Однако вы должны услышать мое мнение о вас. Я горд тем, что имею возможность с вами познакомиться. Как, ко всем чертям, вы попались? – Да ну его, – ответил Кроушей, расстегивая воротник. – Поговорим о том, как мне из всего это выбраться. Ну тя к богу, так-то лучше! Его бычью шею опоясывал синий кровоподтек, который он осторожно массировал. – Не знаю, сколько еще я смог бы косить под франта, – объяснил он. – И не знал, кого ты приведешь. – Виски с содовой? – предложил Раффлс, когда беглец уселся в кресло, с которого вскочил я. – Нет, я пью его чистым, – ответил Кроушей. – Но сперва о деле. Тебе так просто от меня не отделаться, ну тя к богу! – Что ж, в таком случае что я могу для вас сделать? – Сам знаешь. – И все-таки скажите. – Залечь на дно – вот что мне нужно. Решать тебе. Мы братья по оружию, хоть я и не вооружен. Это необязательно. Ты слишком осторожный. Но братья, а брата видно насквозь. Так скажем. Ты видишь меня насквозь, на свой лад. Решать тебе. Его тон был примирительным и уступчивым. Он наклонился и сбросил дорогие ботинки, протянув босые ноги к огню и с трудом разминая пальцы. – Надеюсь, у тебя есть ботинки большего размера, – сказал он. – Я бы взглянул, если позволишь. Не думаю, что я выше тебя ростом. – Точно не расскажете, как вы попались? – А в чем смысл-то? ТЕБЯ-ТО мне учить нечему. Кроме того, я хочу смыться. Хочу смыться из Лондона, из Англии, из этой треклятой Европы. Вот и все, что мне от тебя нужно, мистер. Я не выпытываю, как ТЫ обделываешь делишки. Ты знаешь, откедова я, – слыхал, как ты об этом говорил. Ты знаешь, куды мне надо, – сам те только что сказал. Как именно – твое дело. – Что ж, – сказал Раффлс, – нужно подумать, что можно сделать. – Нужно, – сказал мистер Кроушей и, удобно откинувшись назад, стал разминать свои толстые пальцы на ногах. Раффлс повернулся ко мне, подмигнув, однако его лоб прочертили задумчивые морщины, а выражение губ свидетельствовало о смеси решимости и смирения. Он заговорил так, словно в комнате находились лишь мы двое. – Смекаешь ситуацию, Банни? Если нашего друга, говоря его языком, сцапают, он «запоет» о нас с тобой. Он достаточно разумен, чтобы не сказать об этом прямо, однако это очевидно и естественно в таком деле. На его месте я поступил бы так же. До этого козырь был у нас, теперь он у него – так что все честно. Мы должны взяться за это дело, мы не в том положении, чтобы отказываться. Да и если бы были, я все равно бы за него взялся! Наш друг – великий спортсмен, он сбежал из Дартмура. Было бы настоящей трагедией позволить ему туда вернуться. И такого с ним не случится ни при каких обстоятельствах, если я смогу придумать способ отправить его за рубеж. – Любым удобным для вас способом, – прошелестел Кроушей, не открывая глаз. – Сами кумекайте. – Однако вам придется проснуться и рассказать нам кое-что. – Ладно, мистер, но я просто с ног валюсь. И он встал, моргая. – Думаете, за вами проследили до города? – Наверняка. – А здесь? – Не в такой туман – ни за что на свете. Раффлс вышел в спальню, включил там газ и через минуту вернулся. – Значит, вы забрались сюда через окно? – Вроде того. – Вы дьявольски проницательны, раз поняли, какое окно вам нужно. Меня просто поражает, что вам это удалось при дневном свете, даже в тумане! Ну да ладно. Вы ведь не думаете, что вас заметили? – Не думаю, сэр. – Что ж, будем надеяться, что вы правы. Я все разведаю и скоро это выясню. Тебе тоже лучше пойти со мной, Банни. Мы поедим чего-нибудь и все обсудим.