– Хочешь сказать, он собирается отдать меня им в лапы? – Не думаю. Но готов руку на отсечение отдать, что такой срочный вызов связан с ними. – Давай побережем руки и ноги, они тебе еще пригодятся. Я все равно никуда не пойду, – я кивнула нетерпеливо переминающемуся гонцу. – Беги. Если говорить придется при посторонних, можешь сказать что-нибудь вроде… – Как и было велено, пани знахарка сразу же поспешила на ваш зов, пан голова, – Совий задвинул меня за спину и навис над мальчиком, отчего тот присел. Надо сказать, охотник умел произвести впечатление, когда считал нужным. Да и речь его не слишком походила на привычный говор простых селян. А ведь я давно подозревала, что Совий вырос не в Приречье, хоть Бур постоянно рассказывал о днях его детства. Но я отвлеклась от главного – от того, что передать Артемию собиралась совсем другое. – Я же сказала. Я никуда не пойду. – Слушай меня, ты, упрямая ведьма, – Совий кивнул мальчику и захлопнул дверь прямо перед его носом. А потом навис уже надо мной, больно сжав плечи руками и встряхивая при каждом слове. – Я не позволю тебе снова сорваться в бега и сложить свою глупую голову в ближайшем овраге, будучи сожранной волками только потому, что паника вперед тебя родилась. – Хватит меня трясти! Я рванулась прочь от него, влетев спиной в полки. Задрожали и закачались банки, кости обиженно взвыли от болезненного удара, из глубины комнаты донеслось встревоженное «Эй, полегче!» Марьяны. Но Совий не услышал ее, он смотрел только на меня, и в его злых прищуренных глазах и стиснутых пальцах мне привиделось спорное желание – будто он хотел то ли прибить меня, то ли… поцеловать. Впрочем, в следующий миг сомнения исчезли. Совий толкнул меня к стене и прижался всем телом, не давая ускользнуть. Одну ладонь, тяжелую и горячую, он положил на мой затылок, вторую упер в дерево возле лица. Я никогда толком не задумывалась, что он выше меня на целую голову. Запах костра смешивался с теплым ароматом его кожи, путая мысли. Совий склонился ко мне и замер на мгновение, почти касаясь губ. Его глаза потемнели, и мне привиделось, что в их ореховой глубине медленно кружатся золотые искры. Я шевельнулась, чувствуя, как подгибаются ноги. Держаться было не за что, и я против воли ухватилась за талию парня, прижавшись к нему еще сильнее. Совий коротко вздохнул, когда мои ладони тронули его тело… и я утонула в сводящем с ума поцелуе. Мама часто повторяла, что нам, раганам, влюбляться нельзя. Разве что телесной близостью наслаждаться, но ни в коем случае не стремиться переплести нити души с человеком. Да только я была слишком мала, чтобы понимать, о чем она толкует. И позже, когда деревенские парни, те, что похрабрее, пытались украдкой сорвать прикосновение или поцелуй, предпочитала сбегать. Но сейчас убегать мне совсем не хотелось. Казалось, что на губах танцевало пламя, но не обжигающее, а наполняющее меня солнечным светом, еще немного – и начну сиять сама. Совий целовал властно, жадно, как будто заявлял кому-то: «Она – моя!» Он отстранился, только когда у нас обоих не стало хватать воздуха для дыхания. Мои щеки пылали, голова шла кругом. Охотник осторожно отодвинулся, давая мне время прийти в себя. По Лису не было заметно, повлиял ли на него поцелуй так же, как на меня, и осознание этого помогло мне быстрее взять себя в руки. Совий смотрел сосредоточенно, выискивая в моем лице признаки разума, а я всерьез сомневалась, что он обнаружит их в ближайшее время. Впрочем, кое в чем упрекнуть я его не могла. После такого мысли о дейвасе и правда оставили меня вместе с паникой. Наконец я смогла мыслить связно. – Никогда больше так не делай, – просипела я. – Зато помогло, – Совий напряженно усмехнулся. – Теперь ты готова меня выслушать? – Удиви меня, – голос все еще звучал сдавленно, но я честно старалась взять себя в руки. Богиня, это же просто поцелуй! С чего я так растеклась, что аж ноги до сих пор дрожат? – Сейчас ты пойдешь к Артемию. Будешь вести себя послушно и соглашаться со всем, что он скажет. И не огрызаться! – С чего это? – вскинулась я. – С того! – кажется, я начинаю привыкать к рычащим ноткам в его голосе. – С того, что если хочешь выжить и не срываться опять в бега, то есть лишь один вариант – скрыть от дейвасов, что ты рагана! – Э-э-э… – Совий, ты в своем уме? – Марьяна впервые с момента разыгравшейся только что сцены подала голос и встала рядом. Краем глаза я увидела красные пятна на ее щеках, словно она минуту назад сильно прижимала к ним пальцы. – Больше, чем вы обе. Дейвас рядом с раганой чувствует лишь смутное беспокойство, но это ощущение слишком неявно, чтобы на основании его обвинять знахарку во всех грехах и тащить в Школу Дейва. Скорее всего, черные служители поселятся в деревне и будут наблюдать за Ясменой, ожидая, пока она сорвется и воспользуется своей силой. – Откуда ты знаешь? – Марьяна опередила меня, готовую спросить то же самое. Она подозрительно глядела на парня. – Читать люблю, – хмыкнул охотник. Ой, сомневаюсь я, что такие подробности где-то прочесть можно. Но слова Лиса звучали разумно, и я невольно задумалась, что будет, если наш план удастся. – А если кому-то понадобится моя помощь? – Выживали же мы тут как-то, пока ты не появилась, – пожал плечами Совий. – Справимся. Лишь бы все держали языки за зубами. Мне вспомнились Аника, Василий, Брегота, дочка Калины… В этом ряду не хватало Анжея, но он так и не появился, и я надеялась, что нам больше не доведется встретиться. Я закрыла глаза и вознесла молитву Сауле и Перкунасу разом. Кажется, в ближайшее время мне предстоит ходить по ножам над пропастью. * * * – Лучом золотым вам дорога, паны. – А, Ясенька! Проходи, пожалуйста. Вот, пан Болотник, пан Гро-мобой, наша Ясмена. Уверен, нам ее сама Сауле послала. У девочки чуткие руки и доброе сердце. «А еще острые клыки и бессонница со страху», – хмуро подумала я, но согнулась в поясном поклоне, приветствуя голову и его жутких гостей. Дверь за спиной глухо стукнула, отсекая от внешнего мира, и я украдкой покосилась на нее, надеясь, что тоска не слишком явно проступила на моем лице. В комнате пахло едой и древесным дымом. Аники нигде не было видно, но она наверняка расстаралась на славу, чтобы угодить важным гостям. К ароматам кушаний примешивался дух браги. Но стакан перед Артемием был полон, так же как и перед Болотником. Только второй дейвас весело блестел глазами, крутя почти пустой стакан пухлыми пальцами. Он-то и заговорил со мной. Я сжалась в ожидании, что его голос подействует на меня так же, как речи Мария Болотника, но ничего не почувствовала и незаметно перевела дух. – Выпрямись, девушка. Я уже устал от поясных поклонов, которые мне старательно бьют в этой деревне. Сразу видно, что свою работу делаешь хорошо – спина ни у кого не болит. Мое имя Дарган Громобой, этот хмурый тип в углу – Марий Болотник. Впрочем, Марий сказал, что вы уже знакомы, правда, отказался признаваться, где именно вы успели повстречаться. Ну а я точно вижу тебя впервые. Да выпрямись уже! Не заставляй меня наклоняться к тебе, я для этого слишком плотно отужинал. Я недоуменно поморгала, но послушно разогнулась. Дейвас-шутник – как это? – Значит, тебя зовут Ясмена. А по второму имени? Второе имя давалось матерью на пятом году жизни. В Беловодье считалось, что мать лучше кого-либо чувствует свое дитя и видит, в чем маленький человек проявит себя вернее всего. Но иногда второе имя давалось после несчастья, произошедшего с нарекаемым, в знак того, что человек прошел испытание высших сил и теперь под их защитой. Чутье подсказывало, что оба дейваса получили второе наречение именно так. – Лунница. – Ха! – Дарган хлопнул себя по колену и улыбнулся. – Тебе подходит. Особенно если на волосы глянуть. Я послушно кивнула, не размыкая губ. – Что ж, вот и познакомились. Знаешь, мы ведь тут не просто так очутились. До Школы дошла весть, что где-то в ваших краях объявилась рагана. Слышала подобное? Артемий замер, стиснув бутыль с домашним вином, будто собирался разбить ее об стол. – Нет, пан, – спокойно отозвалась я. – Неужели? – из тени выдвинулся Марий, и я задохнулась, почувствовав, как его голос снова гладит мою кожу. Пляшущий отсвет лучины упал на его красивое лицо. Болотник изогнул левую бровь и чуть скривил губы, будто не веря в мои слова. Для меня все дейвасы были одинаковы – хищники, от которых нужно бежать как можно быстрее и дальше. Меня не интересовали их имена. Один вид черных кафтанов был достаточным сигналом, чтобы делать ноги как можно быстрее. Но сейчас, переводя взгляд с говорливого улыбчивого Даргана на мрачного, окутанного тьмой Мария, я впервые задумалась, что они, как обычные люди, могут и отличаться. Так же как и их сила. Иначе почему мое нутро дрожит при звуке голоса Болотника, но не Громобоя? – Я девушка простая, в городе жила совсем недолго, а так все по трактам брожу. Мой удел – помогать людям. К сплетням я прислушиваюсь только, чтобы понять, куда повернет дорога в очередной раз. – И ведь не врешь, – протянул Болотник, цепко рассматривая меня. Я невольно стянула края рубашки у шеи. – Мне ни к чему врать вам, пан Болотник. – Пожалуйста, просто Марий. Артемий вздрогнул от неожиданности, и бутыль едва не выскользнула из его рук. Его ошалелый взгляд метался между нашими лицами. Похоже, голове привилегии звать служителя без титулов не досталось. Только с чего мне такая честь и как бы от нее спрятаться, да понадежней? – Пан Марий, – я кивнула, не став спорить. Повисла зловещая тишина, которую я не выношу. Переминаться с ноги на ногу мне надоело довольно скоро, а Артемий явно устал нервничать, так что я набралась смелости и спросила: – Пан Артемий, мальчик сказал, у вас ко мне срочное дело? – Да, Ясмена, – Артемий незаметно перевел дух. – Пан Болотник выказал особый интерес к тебе. Я рассказал ему, как ты выручила нас, поселившись в Приречье. Зашила руку Когану, вылечила от краснухи дочку Калины, благодаря твоим травам ребятня зимой соплями отделалась. Чудо, милостивые паны, настоящее чудо. Артемий заливался соловьем, расписывая мои умения. И я, и дей-васы слушали его очень внимательно. Не знаю, что поняли из хвалебной речи Болотник и Громобой, но я прекрасно расслышала предостережение. Голова не назвал ни одного случая, когда я лечила как рагана. Сохрани меня Сауле, но если рядом кого-то порвут навьи твари… Первый шаг над пропастью сделан. Я кивнула, подтверждая сказанное Артемием. Раз мне надо быть невидимой, значит, я должна постараться избавиться от интереса дейвасов. Не высовываться, не говорить больше нужного, не встревать в ссоры, вообще рта не открывать лишний раз. – Ясмена, – Дарган залпом допил остатки вина и причмокнул от удовольствия, а потом словно между делом продолжил: – Нам с Марием приятно слышать, как люди говорят о тебе добро. Только есть одна загвоздка. Ты же знаешь, что Школа Дейва ведет учет всех знахарей и раз в год собирает их под своей крышей, чтобы лекари обменялись опытом? Сердце пропустило удар. Кончики пальцев похолодели, а тело окаменело. Я ведь и правда слышала что-то подобное, но мама никогда не рассказывала подробностей, а моя кочевая жизнь не позволяла осесть где-то так надолго, чтобы столкнуться с необходимостью отчитываться перед Школой. – Так как вышло, что Школа ничего не знает о таком редкостном самородке? – вкрадчиво, словно кот, подхватил Марий. Он встал и пошел ко мне, не отводя глаз от моих. Я снова почувствовала себя словно опутанной цепями, и самое жуткое, что мне опять не хотелось от них освобождаться. Марий подошел совсем близко, настолько, что кончики его сапог коснулись подола моего платья. Пламя лучины затрещало и выплюнуло сноп искр. Артемий открыл рот, закрыл и нервно потер лоб. Мне было почти жаль голову, оказавшегося между молотом и наковальней. Прогневать дейвасов – значило подвести вверивших ему свои жизни людей. Выдать меня на расправу – и деревня снова останется без знахарки, причем накануне теплых месяцев, когда Серая Чаща просыпается и выплевывает своих выродков в мир. В памяти Артемия еще слишком живы были воспоминания о том, как он едва не потерял младшую дочь. Запахи наплывали со всех сторон, туманя разум и зрение: горьковатый аромат древесного дыма с неприятной примесью горелого сала и жженого лука, аппетитный дух жареного мяса, мускусная нотка пота, причудливо смешавшаяся с запахом хвойного мыла и мяты, назойливый дурман алкоголя, тянущийся от стола, но не от Мария. Голова закружилась от жара и яркого букета запахов. Я покачнулась и подняла руку, пытаясь потереть виски, но не успела: прохладные сильные пальцы коснулись моей кожи, и запах хвои и мускуса усилился. Дейвас осторожно растирал мои виски, и дурнота отступала. Я смотрела в его зеленые глаза и пыталась придумать достойный ответ на слова его приятеля, но все, что приходило в голову, не выдержало бы простейшей проверки. Холодный весенний ветер игривым щенком ворвался в дом и закружился вокруг нас, наматывая мою юбку на длинный хвост. Порыв свежести вымел колдовскую дымку прочь, и я шагнула назад, разрывая прикосновение. За спиной раздался голос Аники, спрашивающей, не желают ли паны еще чего-нибудь откушать, и сейчас я была готова ее расцеловать за столь своевременное появление. Дарган тут же отвлекся на восхваление искусных ручек девушки, сотворившей такой пир. Тяжелый зеленый взгляд Мария тоже переместился с меня на Анику, и я глубоко вздохнула, радуясь свободе.