– Давай выбираться отсюда. Вернемся домой, я все исправлю, и следа не останется. Снова ничто не будет нарушать красу твоего румяного личика. – Наверно, стоило все же оставить тебя тонуть, – закатил глаза Совий. Я пожала плечами – мол, кто не успел, тот опоздал. Но охотник не ответил, высматривая что-то в глубине леса. Я тоже огляделась – и вдруг поняла, что больше не чувствую загробной жути, исходящей от насыпей. Теперь это были просто камни. – Нам туда, – охотник махнул рукой и первым двинулся по указанному пути. Я подхватила забытую корзинку и пристроилась позади него, радуясь, что на спине у Лиса глаз нет и он не видит, как я то и дело краснею и кусаю губы. Слишком живо еще было ощущение того, как прижимались друг к другу наши тела. * * * Кто бы сомневался, что первым, кто встретится нам по возвращении, окажется именно Марий Болотник? Огненосец перегородил дорогу, рассматривая нас таким взглядом, словно мы были пауками, а он – радивой хозяйкой с тряпкой наперевес. Хотя вместо тряпки у дейваса было куда более опасное оружие. Черный матовый клинок, украшенный тускло поблескивающей вязью рун, казался продолжением его руки. Дейвас держал меч обращенным к земле, но видно было, что не успею я глазом моргнуть, как оружие взметнется в воздух и разрубит пополам хоть навью тварь, хоть глупую рагану, хоть грязного, как кикимора, охотника. – Как погуляли? – сладко спросил Марий. Я раскрыла было рот, чтобы ответить, но Лис меня опередил: – Водичку пробовали. Рано купаться еще. Если только не дорожишь разными частями тела, которые от холода сьеживаются. – Что ж вы, – дейвас нарочито медленно осмотрел меня с головы до ног, – в одежде искупаться решили? – Вдруг так теплее было бы? Что взять с глупых сельчан, уж простите великодушно, магистр. – М-м-м, какой знающий молодой человек. Я ведь не называл своего статуса в Школе никому в здешних местах. Счел эти сведения ненужными. Оказывается, тут есть знатоки. Придется учесть на будущее. – Учтите, магистр. Сведения не бывают ненужными, даже если так кажется на первый взгляд. Двое мужчин скрестили взгляды, и я, грешным делом, задумалась, не улизнуть ли под шумок в свою избушку, пока эти недобры молодцы выясняют, кто из них более молодец. Но Совий тоже хорош: с него вода пополам с грязью капает, на плече сломанный лук болтается, на щеке кровь размазалась, а он против отдохнувшего и выспавшегося дейваса прет. Черный служитель между тем вскинул меч, лезвие замерло в воздухе, отделив его от Лиса, и дейвас посмотрел на моего друга поверх тускло блеснувшего металла. Впрочем, нет. Он смотрел не на Совия. Его взгляд был устремлен на руны, легонько замерцавшие и снова погасшие. Затем, не опуская меча, дейвас развернулся ко мне. Я как раз тянула Совия за рукав, намекая ему быть повежливее, хотя бы ради того, чтобы я успела сбежать из Приречья, если придется. Но, попавшись на глаза Болотнику, я замерла, как стояла, – с вытянутой рукой, корзиной на сгибе локтя, капающей с волос водой и в куртке Совия, укрывающей меня до кончика носа. Марий снова посмотрел на меч. Руны замерцали, но, вместо того чтобы погаснуть, начали наливаться свечением. Оно разгоралось все ярче, и мне нестерпимо захотелось коснуться изящных завитков, провести по ним пальцами, ощущая прохладные выемки слов. Я опустила руку и шагнула к мечу, завороженная его зовом. Откуда-то звучал обеспокоенный голос Лиса, но я только мотнула головой, упрямо не желая слушать, что он пытается мне сказать. Еще шаг. Марий уже не смотрел на меч. Его зеленые глаза засветились, отражая сияние рун. Губы мужчины шевельнулись. Я потянулась к клинку… Тонко свистнул рассекаемый воздух, и меч дейваса задрожал перед моим носом, недвусмысленно целясь в лицо. Он больше не светился, и я помотала головой, сбрасывая наваждение. В следующий миг накатило осознание того, что произошло, и я едва не присела от испуга. Меч среагировал на меня иначе, нежели на Лиса. Он показал, что я другая. – Марий, расшалился твой меч что-то, – раздался голос Даргана, и из-за спины Болотника вышел второй дейвас. – Давно заклинания обновлял? Вишь, чудится ему, что наша милая знахарка – нечисть. Громобой крякнул, опустил ладонь на черный меч и без видимого усилия пригнул его к земле. Сердце гулко бухнулось в ребра и провалилось в пятки. Прошло бесконечно долгое мгновение, прежде чем Марий выпрямился и привычным движением вогнал рунический клинок в ножны за плечом. Насмешливо поклонился мне, окатил Лиса непроницаемым взглядом и проговорил спокойно: – Для купания в реке есть более подходящее время. Уверен, пани Ясмена сумеет спасти вас обоих от такой неприятности, как простуда, но в будущем извольте сообщать, для чего вы покидаете Приречье. Иначе насморк окажется наименее значимой из ваших проблем. Марий повернулся к нам спиной и направился к дому головы, то и дело останавливаясь и заговаривая с деревенскими. – М-да, похоже, не только меч, но и хозяин его переутомился, – протянул Дарган, глядя вслед приятелю, потом пожал плечами и посмотрел на меня сверху вниз. В глазах, окруженных сеточкой морщин, не было ни следа того огня, что Громобой позволил мне увидеть при первой встрече. – Не серчай, Лунница. Охота на навьих тварей – смысл нашей жизни. И многие по первости забывают, что у жизни может быть много смыслов. Дейвас опустил широкую ладонь на мою макушку, улыбнулся отечески и не спеша направился следом за Болотником. Мы с Совием переглянулись, и Лис уставился в спину служителя. Нам только что недвусмысленно запретили покидать деревню, но больше – ничего. Несмотря на странную реакцию зачарованного оружия дейваса. – П-пойдем, – просипела я охрипшим голосом. – Царапины твои лечить будем. Совий только кивнул. А я вдруг поняла, что речи Мария Болотника сегодня для меня были просто звуком. Впервые моя кровь не вскипела в ответ на его слова. Думать, отчего так, я не хотела. Переживаний для одного дня и без того оказалось чересчур много. Мы с Совием медленно побрели в сторону, противоположную той, куда ушли чернокафтанники. Глава 17 Ночная битва Человек – создание странное: привыкает ко всему, дай только срок. Как Приречье привыкло ко мне, так постепенно смирилось оно и с присутствием дейвасов. Кто-то даже стал поговаривать, что не худо было бы, если б огненосцы и вовсе здесь поселились. За то время, что Болотник и Громобой провели в волости, ни одна навья тварь не рискнула высунуть морду из Серой Чащи. Только у меня на душе было неспокойно да Совий ходил смурной и молчаливый, даже пирожки перестал приносить. Я по-прежнему не понимала, как именно дейвасы собирались меня проверять. И главное – когда же они сочтут, что увидели достаточно, и уберутся восвояси? Пару раз Дарган сопровождал меня к больным. Болотник дал еще несколько уроков обращения с кинжалом Бура, но больше не подходил ко мне ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Огненосцы выглядели расслабленными, вели себя так, будто приехали отдохнуть от городской суеты, – мне же с каждым днем становилось все более тошно. Потому что чем дальше, тем явственней мне виделось: они чего-то ждут. Какого-то знака или события, которое проявит их – или мою – истинную суть и заставит действовать. Но я и не подозревала, как именно все произойдет. * * * В тот день ничто не предвещало беды. Накануне в Приречье заявились бродячие торговцы, невесть как набредшие на деревню, расположенную вдали от оживленных трактов. Разодетые в пестрые наряды, златокожие, с темными вьющимися волосами, они выглядели какими-то диковинными птицами рядом с простыми селянами. Переговариваясь высокими резкими голосами, странники быстро развернули маленькую, но яркую ярмарку, и по улицам поплыл аромат медовых сладостей. Мальчик наигрывал на дудочке тихую мелодию, и я задержалась возле него, плененная чарующими звуками. Стоило закрыть глаза, как в лицо словно пахнул соленый ветер, а перед внутренним взором засверкало зеркало Золотого моря. Его назвали так потому, что заходящее солнце словно тонуло в воде, окрашивая ее в цвет расплавленного металла. На побережье была хорошо развита добыча янтаря, и ушлые дельцы обожали рассказывать доверчивым покупателям истории о том, что медовые камешки – это осколки солнечных лучей, запутавшихся в морских глубинах. По правде говоря, мне было любопытно: достаточно ли большой запас янтаря имеется у Небесного Кузнеца – бога Перкунаса? Ведь, по преданиям, именно он каждую ночь выковывал новое солнце, чтобы утром вывесить его на небосвод. А Вельнас, его темный брат и хозяин Нави, сманивал солнце в свои чертоги, желая погрузить мир во тьму, – оттого и пропадало оно за горизонтом каждый день. Вот разве что обломки-янтарчики оставались в Яви. Я искренне надеялась, что небесного янтаря хватит еще на много веков. Побродив между разложенных на вышитых коврах диковинок, я все же не удержалась и купила новый медный пестик. Почти полчаса потратила на мучительный выбор между ним и заколкой в виде растущего месяца. Но волосы я и шнурком могла стянуть, а для праздников хранила мамину ленту. А вот без пестика толком измельчить травы не получалось, поэтому пришлось выбрать пользу вместо баловства. Старый-то пестик уже совсем сточился. Марьяна помахала рукой с другого конца торгового ряда, но подойти не успела – ее перехватила подружка, и девчонки зацепились языками. Я только улыбнулась, кивнула коробейнику, забирая свою покупку, и не торопясь побрела домой. Чтобы заесть горечь выбора, купила сахарную плюшку, а попробовав, решила: что ни делается – все к лучшему. Тревога, снедающая меня в последние дни, чуть отступила – или я просто слишком устала все время чего-то бояться. На небосводе зажглись первые звезды, и торговцы, блюдя неписаные законы Беловодья, принялись сворачивать ковры, заменяя счеты и кошельки музыкальными инструментами. Приреченцы с охотой присоединились к гостям. Тут и там разгорались костры, щекоча ноздри теплым запахом смолы и дыма. Таинственная музыка странников чередовалась с задорными плясовыми деревенских, и постепенно стало не отличить, свой или пришлый так лихо выкидывает коленца и сверкает белозубой улыбкой. Отзвуки веселья долетали даже до моей избушки, но возвращаться к людям я не собиралась. Спать не хотелось, и я решила опробовать свою покупку. Обнаружив, что вода в очередной раз закончилась, я подхватила ведро и направилась к колодцу, насвистывая мотив услышанной сегодня песенки. Получалось, прямо скажем, фальшиво, но, кроме Одуванчика, меня никто не слышал, так что переживать было не о чем. Вот только глупое сердце вздумало вдруг остановиться, а мгновение спустя забилось с бешеной скоростью, словно пыталось вырваться из груди. Я едва не опрокинула только что поднятое ведро обратно в колодец. Вскинула голову и принюхалась. Сладкие запахи выпечки и терпкие травяные развеивались в воздухе, а взамен них ночной ветер приносил иные. Солоноватые и ржавые. Совсем не те, что должны быть там, где есть живые люди. Тишина упала на Приречье, мигом окутав его душным тяжелым покрывалом. Не звучала музыка. Не слышались голоса. Я начала петь заговор на нечисть – и задохнулась. Слова будто отразились от сотен зеркал и вернулись, мелкими острыми иглами впившись в грудь и лицо. Словно навьи твари были… повсюду. Вцепившись в ведро, полное холодной колодезной воды, я попятилась к дому. Но не успела сделать и пары шагов, как каждый волосок на теле встал дыбом от тихого бесцветного шипения: – Пришла… чужая… Не будет тебе жизни… Я медленно, стараясь не делать резких движений, повернулась. И увидела его – размытый черный клубок слогутиса[17], зависший над порогом, будто в нерешительности. Взгляд проваливался в чернильную тьму, не находя за что зацепиться. Жидкая темнота перетекала внутри аморфного тела, на матовой поверхности не мелькало ни единой искорки света, а звездное сияние словно тонуло в нем, не в силах пробиться сквозь защиту навьей твари. Я встала как вкопанная, не торопясь подходить ближе. Слогутис дрожал все сильнее. Он стал меняться: то и дело из темного тела выплескивались тонкие жгутики и ощупывали воздух, словно усы насекомого. Я сделала маленький шажок. Усики разом повернулись в мою сторону. На меня пахнуло холодом, и тихий безжизненный голос снова зазвучал как будто у меня в ушах: – Зря ты откликнулась на Зов, чужачка… Зря-зря-зря-зря-зря… Клубок затрещал рассерженно, раздулся и понесся на меня. Я, недолго думая, выплеснула на него чистую воду и припечатала парой слов. Вода, попав на нечисть, зашипела, повалил горячий пар, а слогутис завертелся и завизжал, не долетев до меня всего пару шагов. Я, не отводя взгляда, кинулась к калитке и зашарила по ней, ища затвор, но он, словно нарочно, никак не находился. Вдруг дверь за моей спиной исчезла, и я от неожиданности повалилась прямо на того, кто стоял за ней. Меня подхватили, и я подняла лицо к нежданному спасителю, чтобы предупредить об опасности. Но слова застряли в горле, когда я рассмотрела, кого именно принесла нелегкая. В этот раз пытливый взгляд зеленых глаз приклеился не ко мне, а к сердитому чернильному пятну, снова щупающему воздух усиками и бормочущему что-то неразборчивое про чужаков. Марий убрал руку с моей спины и повел из стороны в сторону черным клинком. Незваный гость из Нави наконец решился и двинулся к нам, жужжа, как очень сердитый шмель. Я пискнула и присела, но, прежде чем проснулась сила раганы, меч дейваса метнулся навстречу проклятой душе. При столкновении с металлом, исчерченным рунами, клубок тонко завизжал, вздулся и вдруг лопнул, оставив после себя только хлопья медленно оседающего на землю пепла. – Он коснулся тебя? – Марий внимательно осматривался, видно, выискивал иных неупокоенных. Я покачала головой и выпрямилась. Обошла пятно пепла по широкой дуге и поднялась на крыльцо.