– Нет, не успел. Откуда вообще взялся этот слогутис? Марий наконец посмотрел на меня. Помолчал, словно взвешивал, стоит сказать или нет. Усмехнулся своим мыслям и кивнул мне чуть свысока: – Иди к своим травам, знахарка. Готовь всё, что есть. Нам предстоит жаркая ночь. Я хотела расспросить его еще, но колдун жестом велел молчать. В его глазах все сильнее разгоралось пламя, которое было видно уже совершенно явственно. Зелень радужек дейваса быстро наливалась алым. Его руки, словно одетые в красные перчатки, роняли искры на влажную от вечерней росы траву. Вдруг невдалеке раздался протяжный отчаянный крик. Он разрезал ночь, и я вздрогнула от неожиданности. Тут же с другого конца деревни прозвучал второй вопль. Сомнений не было – в нем звенела боль. Марий вскинул голову, раздувая ноздри и принюхиваясь, как гончая, взявшая след. Уже догадываясь, что происходит, но все еще не желая в это поверить, я зажала рот рукой. – Иди! – в голосе дейваса звякнул металл. – Снадобья для выведения яда упырей. Обезболивающее. Сон-траву. И как можно больше чистой ткани! Будет много рваных ран. – Марий, – я едва не подавилась этим именем, когда поняла, что произнесла его легко, будто друга позвала. – Это навьи твари? – Кто-то разрушил один из курганов на берегу реки, – Марий продолжал прислушиваться, всем видом напоминая пса в охотничьей стойке. Только сейчас я обратила внимание на его одежду. Кафтан дейваса был запачкан красной глиной и промок. Та же глина засыхала на сапогах. По листьям в черных волосах я догадалась, что огненосец шел тем же оврагом, где я на днях убегала от неизвестного чудовища. – Я не успел поймать того, кто решился на подобную… глупость. Поспешил в волость предупредить всех. Но не успел. Тебе повезло, что к тебе явилась всего лишь проклятая душа. Будь на ее месте упырь, осталось бы Приречье без знахарки. Марий остро глянул на меня. Я стояла, оцепенев, и беспомощно кусала губы, понимая, что кому-то повезло меньше, чем мне, и вместо черного клубка несчастный встретился с немертвой тварью, жаждущей добраться до живого сердца. Но ведь я рагана. И я единственная, кто сейчас сможет спасти людей. А я к ним тоже привыкла… Я шумно вздохнула, до хруста выпрямила спину и кивнула наблюдавшему за мной дейвасу: – Всех раненых – ко мне. Если найдется пара девушек посмелее, их тоже ко мне, будут помогать. Мне важно только одно – знать, какая именно тварь нанесла рану. Так что, пан Болотник, надеюсь, вы помните наизусть весь демонический бестиарий. – Не сомневайтесь, пани Лунница, – Марий чуть улыбнулся, и мне почудилось, что одобрительно, – я был лучшим учеником в Школе Дейва. Не успела я моргнуть, как он исчез. Я посмотрела вдаль, туда, где заполыхали первые пожары. Наконец-то раздался заполошный звон тревожного колокола, заметались тени испуганных людей. Я стиснула фартук холодными пальцами и сжала губы. В конце концов, в этом мое предназначение, даже если я бегаю от него всю жизнь. И сегодня убегать я не собиралась. * * * – Нитки! Не те, вон в том тазу вымоченные, их давай! Еще бинтов. Кася, чистая вода осталась? На печь. Мне нужен кипяток. Марьяна, сейчас не время отчитывать недужного, его сначала надо зашить! – я раздавала скупые указания, уговаривая распухший язык послужить еще чуть-чуть. Подруга выпрямилась и виновато пожала плечами. Я ее не винила: у всех свой способ побороть страх, и если ругань на несчастного, попавшего в зубы упыря, помогала ей не рухнуть в обморок, кто я такая, чтобы ее поучать? Я запрещала себе думать о том, что было бы с Приречьем, если б здесь не поселились дейвасы. Не знаю, кто указал им сюда дорогу, но сейчас я готова была этого человека расцеловать. Потому что благодаря их руническим мечам и огненным заклятиям жертв было гораздо меньше, чем могло бы. Навьи твари очень быстро обнаружили пролом и ринулись через него, создав прорыв, равный тем, что сдерживали охранительные крепости. Как будто Чаща долго копила силы и наконец нашла возможность нанести удар. Но у нас здесь не было крепостей – только маленькая деревня, надежный тын, два дейваса, пара дюжин кметов[18] и одна не слишком опытная рагана. На улице ухало и визжало, пару раз в стекла царапались длинные когти, но снова и снова тварей срезал кто-то из защитников. Я, не отвлекаясь, штопала, заговаривала, отпаивала, уже не чувствуя боли в отнимающихся руках. Кажется, никогда еще я не пропускала сквозь себя столько силы, и было удивительно, что, оказывается, во мне ее так много. Я отчаянно гнала прочь мысли о том, что будет, когда все закончится и дейвасы придут за мной – ведь их сомнения, если они и были раньше, теперь развеются в прах. Сейчас главным было спасти людей. О последствиях я подумаю потом. Дверь распахнулась, словно ее выбили ногой, и в дом ворвался мелкий дождь, пропитанный запахом крови и сырой травы. Я подняла плошку с огоньком повыше, освещая замерших на пороге мужчин. Один при беглом осмотре показался довольно бодрым и живым, и я тут же переключилась на повисшего на нем товарища. Рассмотрела заляпанное грязью и кровью лицо – и охнула. – Совий! Кто его порвал? – я подскочила к парню, который привел Лиса, и вцепилась ему в воротник. – Кто? Ну, говори, живо! Мужчина, отшатнувшийся при виде моего безумного лица, заблеял что-то непонятное. Марьяна оттеснила меня плечом и принялась командовать, куда уложить нового пациента. Я столбом стояла на пороге, вцепившись в плошку с огоньком, словно она могла дать ответы на мои вопросы. Вонь с улицы обжигала нос, она была противоестественной и потому куда более мерзкой, чем запах лекарств, ран и пота, витавший в доме. Я тряхнула головой, пытаясь вернуться в сознание, и захлопнула дверь. Марьяна уже справилась с распределением, сунула товарищу Совия в руки кружку с бодрящей смесью, а сама обтирала раны охотника чистой холстиной. Я подошла на негнущихся ногах и боязливо глянула через ее плечо. – Ну что, подруга, сладишь? – шепнула дочка головы. Я тяжело сглотнула при виде развороченной клыками руки и двух глубоких царапин, пролегших в опасной близости от яремной вены. – Не могу же я так просто отпустить этого наглеца. Я с ним еще не за все шуточки рассчиталась. Марьяна искоса посмотрела на меня. Выпрямилась, отбросила окровавленную тряпку и отступила в сторону, давая мне подойти к тяжело хрипящему Совию. Я глубоко вздохнула, унимая подкатившую к горлу дурноту, отдала подруге плошку с огнем и попросила держать повыше. Всего лишь трупный яд. И кислотная слюна. И обрывки навьей тьмы, пиявками повисшие на порезанной коже. Главное, не рухнуть в обморок. Надо ж было Совию заполучить самую сложную рану из всех… Я протянула руки и повела ладонями над его телом. От золотого царства – головы – к серебряному – животу. Круговыми движениями – к меди. Светящиеся нити были оплавлены и почернели, нарушая связь. Серебро потемнело. Медь окислилась. Но золото по-прежнему сияло, не замутненное прикосновением навьих тварей. Я принялась выстраивать порванные линии, вычищая из них гниль и черноту. Подарочки упырей поддавались неохотно, жгли руки и норовили впиться в меня вместо освобождаемого человека, но я давила их и выжигала белым светом, живущим в моем теле. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я осторожно подняла руки с тела Совия. Он провалился в беспамятство, устав кричать, и сейчас его грудь поднималась и опускалась ровно – парень спал, и сон этот был целебным. Я тихо застонала, когда Марьяна тронула мои ладони: они были исчерчены тонкими порезами, словно книжная страница строчками. Кровь сочилась из ран, перемешиваясь с серебристым сиянием. Марьяна усадила меня на табурет и принялась бинтовать руки. Вторая девушка, Кася, накрыла Совия простыней, подоткнув ее со всех сторон, будто ребенка пеленала, и устало присела рядом. Помолчали. – Неужто все? – тихо спросила Кася. – Боюсь, если принесут еще хоть одного, я лягу рядом, – я бледно усмехнулась, но в моей шутке было слишком много правды. Мы прислушались, но крики на улице в самом деле стихли. Снова открылась дверь, впуская заляпанного вонючими внутренностями, черным пеплом и чьими-то мозгами Мария. За ним размашисто шагал Дарган, еще более грязный, но ухмыляющийся широко и свирепо. Его одежда слегка дымилась. Кася икнула, подскочила, зажав рот рукой, и бросилась во двор. Подозреваю, что на поиски отхожего места. Марьяна оказалась крепче и только побледнела. Я же просто кивнула, приветствуя своих будущих палачей: – Всех вытащили. Марий начал что-то говорить, но я уже не слышала, погружаясь то ли в сон, то ли в беспамятство. Весь мир поглотила тьма, а в ней горели два огненных глаза, и спрятаться от всепроникающего взгляда мне было некуда. Я и не стала: подхватила невесть откуда взявшийся лоскут тумана и завернулась в него, как в одеяло, чувствуя, как отступает жар пламенного взора. Я не была уверена, что проснусь. Но сил оставаться в сознании больше не было. Глава 18 Безумию не поется слава Я откинула одеяло, дыша так, словно пробежала пешком всю дорогу от Рябинника до Приречья. Обрывки тяжелого душного сна повисли на ресницах, и мне едва удавалось держать глаза открытыми. Но возвращаться в сон, где я снова увидела серые бугристые деревья, сейчас было выше моих сил. Неловко дернув рукой, я застонала от боли. Подняв обе ладони к глазам, убедилась, что память не подводит: от запястий до середины пальцев руки были обмотаны пропитавшимися кровью тряпицами. Накануне я приняла на себя слишком много злобы навьих тварей, и она прорвалась даже в Явь, поранив живую плоть. Обычно такие раны затягивались за счита-ные часы, но я слишком давно не проводила обрядов очищения. Вначале было не до того. Потом явились дейвасы. А вслед за огне-носцами пришла и нечисть. Тело дрожало, словно после приступа лихорадки. Простыни пропитались потом, подушка уныло валялась на полу. Кровать больше напоминала поле боя, чем место отдыха, а я чувствовала себя трупом, даром что была жива. К счастью, у изголовья стояла кружка с водой, которую я выпила на едином вдохе. Голова по-прежнему кружилась, но сознание немного прояснилось. Я огляделась по сторонам и прислушалась: все было тихо. Пожалуй, слишком тихо для помещения, в котором должны находиться по меньшей мере семеро тяжелораненых, даже если все, кто мог стоять на ногах, разошлись по домам. Я кое-как сползла с кровати, набросила на плечи шаль и медленно, держась за стеночку, направилась в горницу. Там и в самом деле никого не было. Если б не плохо отмытые пятна крови на полу да позабытая в углу корзина с грязными лоскутами, я бы решила, что мне привиделся еще более кошмарный сон, чем обычно. Но в воздухе по-прежнему угадывался легкий запах тлена и человеческих кишок. К горлу подкатила тошнота, и я, зажав рот рукой, кинулась к полкам, судорожно ища нужный мешочек. На печке нашелся полный кипятка чайник, и я мысленно возблагодарила доброго человека, который позаботился обо мне, пока я валялась в беспамятстве. Кое-как процедив настой, отхлебнула сразу большой глоток, почти не поморщившись, когда горячая вода обожгла рот. Дурнота отступила, и оставшуюся часть лекарства я могла допивать уже не спеша, медленно цедя горькую зеленоватую жидкость. Едва усмирив бунтующее тело, я почувствовала, как сердце сжимает тревога. Совий тоже исчез, а ведь его раны были самыми тяжелыми. В ближайшую седмицу он не должен был даже голову от подушки поднимать, и перемещать его куда-то было глупым и ненужным риском. Кому пришла в голову эта жестокая идея, уж не дейвасам ли? В доме стояла духота. Смешиваясь с неприятными запахами, она начала сводить на нет действие настоя. Я не стала рисковать и вышла на крыльцо, полной грудью вдохнув ночную прохладу. По всей деревне горели огни, но ни людей, ни навьих тварей видно не было. Вдруг из темноты на меня выпрыгнуло что-то большое и тяжелое, вцепившееся в руку острыми иголками-когтями. Я дернулась от неожиданности, и остатки настоя выплеснулись на меня и белую, порядком испачканную шерсть. – Да чтоб тебя навьи сожрали! – в сердцах выругалась я, отрывая от себя взбесившегося Одуванчика. Кот истошно орал, сверкая зелеными глазищами, и цеплялся за меня всеми четырьмя лапами. Мне все же удалось отцепить от себя зверя, но кот и не думал успокаиваться. Он прохаживался по порогу, вздыбив шерсть и став больше раза в три, утробно рычал и не сводил глаз с уличной темноты. Я до рези всмотрелась во тьму, но не увидела совершенно ничего, что могло бы так напугать Одуванчика. Несмотря на брошенные в сердцах слова, я была рада видеть кота живым и невредимым. А еще очень надеялась, что Пирожку тоже удалось пережить эту ночь. Я была полна решимости сделать новый настой, а после все же выяснить, кто и куда утащил моих раненых, заодно проведав коня. Злость нарастала грязной пеной, и я принялась считать от одного до десяти и обратно, чтобы успокоиться. Кем бы ни были похитители, они рисковали жизнями людей. Неужто не понимали, что без помощи раганы залечить раны те не сумеют?! Мы с Марьяной и Касей столько сил вложили, чтобы всех спасти, а что теперь? Я скрипнула зубами и выдохнула последний счет. Злость поутихла, и я смогла почувствовать серебристое мерцание внутри. Но стоило коснуться его, как накатил страх. Так мало, помоги, Светозарная… Не хватит даже на то, чтобы затянуть простенькую царапину. Я вдруг явственно расслышала нежную песнь Черницы, почуяла запах ее темной воды. Слишком давно я не ступала в бегущую воду и не отдавала ей все накопившееся на душе: чужие боль и страдания, собственные страхи и сомнения. Рагана – часть живого мира чуть более, чем простые люди, и, как сама природа, рагана должна очищать и обновлять свой дар в созвучии с Колесом года. Самое позднее, когда я должна была провести обряд, – в день Летеня. Но он отзвенел седмицу назад. Именно в Летень в Приречье заявились дейвасы. А вчера я вычерпала до донышка все, до чего смогла дотянуться. Я с тоской принюхалась к пахнущему свежестью ночному воздуху. Мне и нужно-то было меньше часа – добежать до реки, войти в бегущую воду, отдать ей накопившуюся боль и вернуться домой. Проклятый дар сейчас был нужен мне как никогда. Я знала точно: те, кого я лечила вчера, исцелятся нескоро, еще не раз придется обращаться к силе раганы. Если эта сила пропадет – их смерть будет на моей совести. Ведь я очнулась не в плену и не связанная огненными цепями. Дейвасы тоже ушли, не тронув меня и пальцем. Может ли статься, что человеческие жизни для огненосцев оказались важнее почестей, которые они получат за поимку ведьмы? Я не понимала их – ни неуклюжего шумного Даргана, любителя выпивки и обильной вкусной еды, ни молчаливого язвительного Мария, заставлявшего мою кровь кипеть. Всю жизнь я бегала от чер-нокафтанников, и слухи о них только укрепляли мой страх. Но вот они – сразу двое жутких служителей – ходят на расстоянии вытянутой руки уже не первый день. И что же оказалось на самом деле? Что ненавидеть их… трудно. Они шутят. Помогают Артемию по хозяйству. Без страха встают перед навьими тварями, а потом без единой гримасы брезгливости тащат на себе тех, кому не повезло, пачкаясь в крови и нечистотах. И, даже воочию убедившись, что и правда нашли ведьму, позволяют ей колдовать, лишь бы спасти чужие жизни. Разве такими должны быть циничные преследователи, убийцы, воплощение всего зла, что есть в мире, как убеждала меня мама? Теплый ветер пощекотал шею и ласково растрепал волосы. Я улыбнулась приглашению, но все еще раздумывала, как поступить. Перед мысленным взором стояло умное худощавое лицо в ореоле черных с красным отливом прядей. Марий Болотник. Этот живой, язвительный, странный тип был словно заноза. И я не понимала, как его бояться.