Мысленно обругав себя за глупость, я все же вернулась в дом, быстро переоделась и присела возле удивленно нюхавшего мое лицо Одуванчика: – Я на речку, а ты остаешься за главного. Не ворчи – считай это наказанием за разлитое лекарство. Между прочим, голова у меня до сих пор болит. Кот был явно недоволен, но и мяукнуть не успел, как за мной уже хлопнула калитка. Я побежала к выходу из деревни. * * * Впервые за все время, что я провела в Приречье, ворота никто не охранял. Это было так странно и жутко, что я споткнулась и чуть не упала прямо у тяжелых черных створок. Едва не ткнувшись в них носом, наконец углядела причину: руны тускло мерцали, и от них тянуло жаром. Похоже, дейвасы зачаровали ворота, дав людям возможность перевести дух. Но как же выйти? Вдруг ногу щекотнуло мокрой шерстью, и Одуванчик выскочил вперед. Обнюхал ворота, поскреб их лапой – я дернулась оттащить глупого кота, невесть зачем увязавшегося за мной, да так и застыла разинув рот. Там, где кошачьи когти царапали старое дерево, руны вспыхивали зеленым. Я протянула руку, но остановилась, не коснувшись мокрой древесины. Потом вдохнула поглубже и все же толкнула одну створку, почти чувствуя, как обугливается кожа и колдовское пламя бежит по руке, охватывая меня целиком. Но ничего не случилось. Одуванчик мелькнул клочком тумана и исчез в лесу раньше, чем я успела его схватить. Ворота сами собой закрылись, и руны с наружной стороны опять загорелись алым, ничем не выдавая, что кто-то дерзнул вмешаться в их вязь. – Что ж, я уже снаружи, глупо сразу возвращаться, – пробормотала я под нос и повернулась спиной к Приречью. Сердце сжалось одновременно от восторга и страха. С одной стороны, я была здесь одна и могла рассчитывать только на себя. С другой – лес всегда защитит рагану. Цепляясь за траву, я где ползком, где бегом выбралась на тропку, ведущую к Чернице. Звонко стрекотали толстые светло-зеленые кузнечики. В чаще негромко ухал филин. Ветер унялся, и тепло наплывало со всех сторон, окутывая меня ласковыми объятиями. От земли шел сладкий дух, в лесу парило от недавно прошедшего дождя. Тропка была скользкой: я сняла обувь и пошла босиком, с удовольствием перекатываясь с носка на пятку. Выйдя на берег к сонно покачивающимся лодкам, повернула налево и отошла от пристани туда, где были сделаны деревянные мостки. Разделась, оставив только нижнюю сорочку да повязки на раненых руках. Подумала, но кинжал снимать не стала. Он словно прирос к руке и не доставлял неудобства, а я настолько привыкла к его успокоительной прохладе, что без оружия чувствовала себя более голой, чем без одежды. Охранительные курганы темнели всего в нескольких шагах. Пока я не приближалась к ним вплотную, они не имели надо мной власти. Хоть я и не была уверена, что это именно насыпи замутили мой разум в прошлый раз, но рисковать не собиралась. Их сила резонировала под кожей, отзываясь в костях. Курганы тянулись влево и вправо, насколько хватало взгляда. Я тут же увидела ее – груду почерневших, оплавившихся камней. Ее окружало тройное кольцо огненных знаков; они гудели, словно рой рассерженных ос, а исходящий от них жар ощущался даже на таком расстоянии. Похоже, огненосцы не стали складывать новый курган: они сплавили в единое целое все камни из того, разрушенного, и укрепили их рунами. По коже пробежали мурашки от запоздалого осознания, какая страшная сила текла по жилам служителей. Еще недавно я не знала, как их бояться, – и вот увидела воочию, что они могут сотворить. Камни, люди или рагана – перед лицом огненной стихии все одинаково уязвимы… Я подошла к Чернице и остановилась, позволив реке коснуться моих босых ног. Вода была холодной и маслянистой на ощупь. Черница плеснула волной и откатилась, шурша галькой, словно приглашала войти. Я ответила на приглашение и медленно пошла на глубину. Река приняла меня, словно ребенка в колыбель, подтолкнула и разгладилась под телом, создавая гибкую опору. Я никогда не боялась плавать, не боялась воды – я видела в ней только друга, могучего и бережного. Вода не терпела неуважения. Она легко могла захлестнуть нос и рот, залиться в легкие, оплести ноги и утянуть на дно того, кто вздумает с ней поспорить. Но я никогда не спорила. Я просто отдавалась на ее волю, и вода принимала меня, очищая от темных мыслей, растворяя грусть в шелковых перекатах, выстуживая горе весенней ледяной свежестью. Я перевернулась на спину и легла на волны, глядя в ночное небо. Звезды были везде – сверху, снизу, по бокам, – отражаясь в глубинах Черницы и перемигиваясь со светлячками, порхающими между деревьев на берегу. Река плавно несла мое тело, и я чувствовала себя крохотной песчинкой, затерянной в беге времен. Я смотрела в бесконечность и ощущала ее под собой. Бесконечность и безвременность облизывали мои пальцы и распускали косу, позволяя волосам свободно струиться, смешиваться с речной водой. Темное небо склонялось надо мной, загадочно мерцая глазами-звездами. Я не знала, сколько времени прошло, прежде чем я вновь осознала себя – Ясмену, рагану, живущую в Приречье, человеческую девушку двадцати весен от роду. Взмахнув руками, я выпрямилась, свечкой зависнув в воде. И не удивилась, увидев, что сдвинулась относительно мостков всего на десяток шагов. Только мысленно поблагодарила Черницу, вернувшую меня в тот же миг, из которого я унеслась в безвременье. Обновленная сила струилась внутри живительным искристым потоком, и я радовалась ей как никогда раньше. Вдруг чувство опасности пронзило хребет раскаленной иглой. Сильными гребками я бросила тело к берегу, уже понимая, что не успеваю. Некуда бежать. По бокам курганы. Позади Серая Чаща. А впереди, на мостках, уже стоял, ухмыляясь, тот, кого я отчаянно желала никогда больше не встретить. – Сауле, светозарная богиня, за что ты так со мной? – прошептала я, когда человек выдвинулся из теней и лунный луч высветил знакомое лицо, искаженное безумной усмешкой. Богиня не ответила, а Анжей поманил меня пальцем, не прекращая ухмыляться. Позади него темнота шевельнулась и выплюнула еще двоих мужчин, настороженных, точно цепные псы. Я доплыла до места, где могла встать, и уперлась ногами в гальку Выпрямилась, мимоходом порадовавшись, что вода здесь доходила до ключиц. Поднимать руки не торопилась, не желая показывать нападающим кинжал Бура. Пропитавшиеся влагой повязки ослабли, и ткань тревожила едва затянувшиеся раны, отвлекая внимание. – Какая встреча, ведьма, – растягивая слова, проговорил Анжей. – И тебе не хворать, – отозвалась я, следя за ним настороженным взглядом. – Когда ты вернулся? – Разве я похож на навью тварь? Или на рыжего прощелыгу-охотника? А? Парень в притворном удивлении развел руками, повернулся к одному приятелю, затем к другому. Они угодливо замотали головами и засмеялись. – Видишь, не похож. Так с чего я тебе отвечать должен, нечисть? – последнее слово Анжей словно выплюнул, шагнув к краю мостков и оскалив зубы. – Вернулся в самый раз, чтобы убедиться и свидетелям показать, кто ты есть на самом деле. Я подняла повыше подбородок, твердо встретив его взгляд. Уже поняла, что не отступят. Выйти придется: наш с рекой танец закончился, и тело постепенно пробирал холод, приходя на смену очищающему единению со стихией. – Не знаю, что ты себе надумал, но давай обсудим это утром. Мы только что пережили нападение навий, и я очень устала. Анжей усмехнулся, словно я удачно пошутила. Он вообще сегодня был в слишком хорошем расположении духа, и это пугало сильнее, чем то, что нападающих было трое, а я одна и почти без одежды. – Уж не ты ли привела приятелей из Чащи попировать, а, ведьма? Вижу, не совладала, подрастратила силы, раз прибежала обряды свои богомерзкие творить. А может, дейвасов благодарить надо? Признайся, сильно они попортили твою шкуру? Не понимаю, чего огненосцы так долго ждали, ведь собирались сразу тебя увезти в свою Черную Школу, ан нет – засели, как чирьи на заднице. – Тебе-то откуда знать, чего они хотели? – нехорошее подозрение шевельнулось во мне, и Анжей поспешил самодовольно развеять последние сомнения: – Тот огненосец, Марий Болотник, – он же хотел меня порешить. Да только я сразу ему сказал, что не ту жизнь он забрать собирается. Помню, в голове помутилось, и я в лицо ему рассмеялся, что он собственными руками рагану спас. Стоило заикнуться о твоих белых космах, как дейвас аж затрясся весь. Притащил меня в какой-то домишко, велел сидеть тихо, сказал, придут за мной, и исчез. А я что, дурак, что ль, – ждать неизвестно какой участи? Сбежал. Но в Приречье объявляться не стал: огненосцы меня опередили, и попадаться им на глаза было опасно. Я затаился и ждал, когда же они наконец возьмут тебя за горло. Анжей самодовольно выпрямился и провел рукой по волосам, точно красуясь. Пальцы ног начало сводить от холода. Зубы сами собой принялись выстукивать тихую дрожь. Еще минут пять болтовни, и завтра меня скрутит женским воспалением, да так, что придется седмицу лежать пластом, отпаивая себя травами и не расставаясь с грелкой. Слова Анжея жгли каленым железом, и злые слезы сами собой выступили на глазах. Но, будто мало было уже сказанного, безумец заговорил снова: – Я устал просто ждать. Дейвасы жировали на дармовых харчах и, кажется, не собирались тебя трогать. Тогда я решил посодействовать их прозрению. – Это ты разрушил курган, – внезапно с ужасом поняла я. – Из-за тебя могли погибнуть живые люди, ты, мерзкий… – Закрой свой грязный рот! – взвизгнул Анжей, и его приятели переглянулись. – Это ты виновата! Сумела заморочить всех. Кроме меня и верных мне людей, конечно. Своим купанием ты окончательно убедила нас, что человеческого духа в тебе ни капли. А ведьмам нет места среди людей. – И что же ты будешь делать? – слова прозвучали спокойно, хотя внутри все кипело от желания вцепиться ему в горло. – Сам сказал, ночью в Чернице только нечисть купается. Рискнешь ко мне спуститься? Анжей чуть отступил, издевательски кланяясь и указывая рукой на берег. – Мне незачем идти к тебе. Сама выйдешь. Будешь вести себя послушно – и Совий останется цел. Коль противиться начнешь, и его дейвасам отдам, благо есть за что. А так только твою жизнь заберу, его не трону. Будет за твоим зверьем ходить, покуда оно его не сожрет. Лес защитит рагану. Но сейчас мы были не в лесу. Анжей не дурак и в воду не сунется. Берег был пограничной землей, ничейной, и помочь себе могла только я сама. Я вздохнула и пошла вперед. Кинжал Бура потяжелел, напоминая о себе. Как бы мне ни хотелось забыть прошлое, но некоторые уроки вытравить из памяти невозможно. Похоже, настал момент вспомнить один из них. Я уцепилась за край мостков и выбралась из воды единым гибким движением. Выпрямилась во весь рост, отвернув левую руку запястьем от мужчин, чтобы не показать раньше времени оружие. Анжей прошелся по моему телу липким взглядом. Нервно облизнул нижнюю губу кончиком языка. Его веки потяжелели, голос стал низким и хриплым: – Морок наводишь? Ты ж вечно как бледная навья бродишь, в тряпки свои закутанная. Откуда ж такой красоте взяться? Точно, заморочила, тварь… – Эй, Анжей, а может, не будем торопиться ее резать, рагану-то? – подал голос кто-то из его дружков. – Нас тут трое, нешто не совладаем с одной девкой? У меня бабы давно не было. Второй поддержал его согласным ворчанием. Анжей дернул шеей, услышав предложение, но ничего не сказал. Его взгляд продолжал шарить по моему телу, облепленному тонкой мокрой сорочкой. Я нехорошо усмехнулась, услышав их слова. Как предсказуемо. Я могла бы рассказать Анжею и его шайке, что никакого колдовства тут нет – только хороший сон в теплой кровати и добрая еда, вернувшая моему телу необходимые округлости. Но раз они считают, что это морок, пусть – возможно, на этом они и оступятся. Всего раз – но мне будет довольно. Чем бы ни закончилась сегодняшняя ночь, я понимала, что пути назад не будет. Моей тихой жизни в Приречье пришел конец, как я ни старалась его оттянуть. И виной тому станут не сила раганы, не дейвасы, а всего лишь глупость, жадность и похоть обычного человека. Я медленно двинулась вперед, нарочито покачивая бедрами. Черница расплела мои волосы, и они тяжелыми серебристыми прядями легли на грудь и спину, закрывая лопатки. Я знала, что звездный свет мерцает в моих глазах, наполняя их зелень серебром. Лунные лучи бликовали на мокрой белой коже. Я видела свое отражение в глазах Анжея, и оно было прекрасно. Женщине не нужна магия, чтобы быть красивой. Достаточно просто знать, что она желанна и полна жизни. Анжей всего лишь хотел меня, но я помнила себя в других глазах – теплых ореховых глазах Лиса. И в изумрудных глубинах колдовского взгляда Мария. Словно молния пронзила сердце, когда я осознала: оба они, такие непохожие, видели во мне – меня. Не рагану, а одинокую девушку, которая пытается выжить в огромном равнодушном мире. И в тот момент, когда я готовилась вступить в бой с Анжеем и его прихвостнями, я поняла, что перестала быть невидимкой. Я изогнула запястье, и в руку легко скользнул кинжал. Подняла его, позволив лунному лучу поцеловать лезвие, и издевательски поклонилась замершему от неожиданности Анжею: – Вы только и горазды, что языком болтать. Слабаки. Потому и нападаете втроем на одну девушку, что по отдельности даже подойти боитесь, не то что слово молвить. Анжей взревел и бросился на меня. Слева, пунцовый от ярости настолько, что это было заметно даже в темноте, заходил один из его приятелей. Другой, высокий и тощий как палка, стискивал нож, и его пальцы заметно дрожали. Он не приближался, но в его глазах я прочитала обещание самых ужасных мук. То ли тощий следил, чтобы никто не помешал Анжею в его расправе, то ли готовил жуткую гадость для меня, но рисковать я не стала. Уклонилась от кулака Анжея, спрыгнула с мостков и перекатилась, пачкаясь в иле и песке. Выгнулась назад, пропуская над собой нож тощего. Анжей ударился подошвами сапог в землю и, широко расставив руки, кинулся на меня, словно охотник, загоняющий дичь. Я припала к земле и выбросила руку с кинжалом в сторону тощего, резанув его по сухожилиям ног. Локоть ожгло болью: я располосовала предплечье об острые камни. Тощий сломанной куклой рухнул на колени, тонко скуля. Я снова увернулась от кулака Анжея и мотнула головой, избегая удара краснолицего. Вскочила, чувствуя, что сорочка пропиталась грязью, а порезы на ладонях снова закровили. Глубоко вздохнула, вспоминая все, чему научилась за год своего выживания в городе, и уроки Мария… Мне удалось прикончить второго пса Анжея, но все же я была одна. Анжей заломил мне руку, вырвав стон, и продолжал выкручивать ее из сустава, пока ноги не подломились. Он уперся коленом мне в спину и намотал волосы на другую руку. Дернул, заставляя откинуть голову назад до хруста в позвоночнике. Наклонился и прошипел, брызгая слюной: – Я думал убить тебя быстро, но теперь, пожалуй, растяну удовольствие. Буду снимать с тебя кожу по лоскутку. Потом начну отрезать руки, ноги – по чуть-чуть, по кусочкам. А когда ты взмолишься о смерти, я запалю самый огромный костер, в который брошу тебя и головы всех, кто был тебе дорог! Вместо ответа я плюнула ему в лицо. Он натянул мои волосы еще сильнее. Я захрипела и забилась, чувствуя, как вылетает из сустава рука и трещит спина. Я даже не успела толком пожить. Никто из нас не заметил, когда пришел туман. Он собирался мелкими белыми завитками над поверхностью реки, те переплетались между собой, и молочная завеса становилась все гуще. Он не был обычным, этот туман, он нес в себе голод и смертельную опасность, вымораживающую тело и дух. Когда Анжей занес кинжал Буревестника над моим лицом, туман упал на берег непроглядным сизым облаком. Оно мигом поглотило и краснолицего, уставившегося в небо остекленевшим взглядом, и воющего тощего, пытающегося уползти на бесчувственных ногах по скользким от крови камням, и меня, и безумца, мечтающего снять с раганы шкуру… Анжей бросил меня и закрыл лицо руками. Я тяжело упала на камни, рассадив щеку. Рука повисла плетью, но двигаться я могла, значит, позвоночник остался цел. С трудом повернув голову и прищурившись, я попыталась разглядеть, что происходит. Почему-то меня туман не трогал. В его глубине мне почудилось движение, будто огромный зверь медленно движется вперед. Я устало закрыла глаза. Камни под головой приятно холодили кожу. Жуткие вопли вокруг слились в единую какофонию, едва ли напоминая человеческие голоса. Жизнь по капле вытекала из моего тела через многочисленные порезы и раны, и я отстраненно подумала: хорошо бы, чтобы тварь сожрала меня быстро. Единственное, чего я хотела, – чтобы все поскорей закончилось. Сгусток тепла опустился на мою спину и будто погладил кожу огромной ладонью. Под ласкающим прикосновением этой силы я провалилась в небытие. Глава 19 Белое пламя тьмы Я горела.