– А она не под током? – Голова у тебя под током. Ты разве не видишь, что изоляторов на столбах нет? Когда по проволоке пущен ток, их обязательно ставят. – Ну да. Обухов приготовил кусачки, щелкнул ими несколько раз. В первой полосе проволочного заграждения образовалась дыра. Обухов пролез в нее, перекусил колючку второго ряда и обернулся. Корнин кивнул и указал рукой на пост. Обухов прополз к возвышенности. Вскоре рядом с ним оказался Корнин. – Чего делать, Сиплый? – спросил Обухов. – Пойдем к емкостям. Крышки цистерн наверху. Оттуда и нападем на часовых. Они врубиться не успеют, как окажутся под ножами. – Кусачки бросать? – Оставь тут, но потом не забудь забрать. С ними как ты будешь орудовать ножом? – Понял. – Пойдем. Бандиты поднялись на возвышенность, от крышек закрытых баков проползли к часовым, замерли метрах в десяти от них. Корнин глянул вперед и прошептал: – Значит, так. Гляди, Обух, твой русский, который ближе, мой кавказец. Чтобы выстрелить, им надо снять автоматы с предохранителя, опустить планку переводчика огня вниз, передернуть затвор. За это время мы их кончить должны. – Долго ли нам? – Готов? Обухов отполз в сторону кустов, извлек из голенища нож. – Готов! – Три, два, один. Пошли! Бандиты ринулись вперед. Это стало полной неожиданностью для часовых. Два неизвестных налетели, как коршуны. Ни Грибов, ни Абитян не успели среагировать на нападение. Удары ножами в горло свалили их. Оба захрипели и, обливаясь кровью, повалились друг на друга. Обухов вытер нож о китель ефрейтора и сказал: – Вот и закончилась ваша служба, пацаны. Он с Сиплым хорошо слышали разговор парней. Корнин усмехнулся: – И дембеля теперь ждать не надо. Обухов ногой толкнул одного из солдат. – Этот женатый был. Осталась его Лидка вдовой. – А ей, может, и на руку. Ладно, идем к воротам, там укроемся. Скоро Монгол и Грива начнут разборку со сменой. Надо быть в готовности прийти им на помощь. Солдат будет трое. Таких же неопытных щенков. Обух и Сиплый прошли вдоль бокса, присели у проволочных ворот, оценили запор. Достаточно было сдвинуть его в сторону, и ворота распахнутся. Другое дело с обратной стороны поста: там два замка и штыри, запирающие створки. Через те ворота на пост заходила техника. В 22.50 из караульного помещения вышла очередная смена. Помощник начальника караула старший сержант Тесляк завел ее за здание, к месту, оборудованному для заряжания и разряжания оружия. Наряд выстроился в шеренгу, и старший сержант подал команду: – Разводящие, заряжай! После командовали разводящие: – Смена, справа по одному заряжай. Караульный делал шаг вперед, клал автомат на держатель стволом в пулеулавливатель. – Заряжай! Караульные крепили штык-ножи, снимали оружие с предохранителя, отводили затворную раму. Разводящие смотрели, нет ли в патроннике патрона. – Осмотрено. После этого караульные отпускали затворную раму, проводили контрольный спуск, ставили автомат на предохранитель, вытаскивали магазин из подсумка, присоединяли к стволу и докладывали: – Оружие заряжено, поставлено на предохранитель. Они брали автоматы на ремни, вставали в шеренгу. После того как все зарядили оружие, помощник начальника караула отдал команду: – Разводящим развести караульных по постам! Разводящий сержант Гусев, который должен был провести смену на пятом сдвоенном посту, приказал караульным: – За мной в колонну по одному шагом марш! Рядовые Беленко и Ганин двинулись за разводящим. Они прошли мимо караулки, плаца, спортивного городка, столовой, через выездные ворота, охраняемые нарядом по парку боевых машин, покинули территорию войсковой части, обошли баню и начали подъем на возвышенность. Скоро пошел лес. Наряд шел по хорошо утоптанной тропе, которую не развозило даже в дождливые осенние дни. Сколько бы раз ни выходили солдаты на этот пост, они всегда шли осторожно, внимательно осматривали массив, особенно опушки. Успокаивало парней то, что их было трое, все с грозными АКМ. Да и нападений на посты за исключением отдельных, редких случаев не было. Подъем к посту делился как бы на две части, сначала длинный и довольно крутой, потом вход на поляну, дальше пологий короткий, уже к воротам ограждения. Рядовой Беленко проговорил: – Что-то, пацаны, пост светится слабо. – Отставить разговоры! – одернул его разводящий. – Не наболтались в караулке? – Да ладно тебе, никто же не слышит. – Порядок есть порядок. Невыспавшийся Ганин пробурчал: – Задолбал ты, Гусев, своим порядком. Уже тошнит, командиру подавай порядок, старшине, взводному, дедам. А в чем порядок? В том, чтобы отбить постели, выровнять кровати, табуретки, одеяла по нитке, надраить полы, а потом ковыряться с БМП в парке? Если соблюдать порядок, то после завтрака у нас должны быть занятия, в том числе в казарме, изучение уставов, саперного дела. А что на самом деле? Только политзанятия по вторникам и пятницам проводятся, а после командир хрен положил на расписание. Все в парк. Ковыряться в технике, мести территорию, белить бордюры, подкрашивать ворота. Как еще не заставляет деревья зеленой краской мазать? – Да заткнись ты! – не выдержал Гусев. – А то с поста свяжусь с начальником караула и запрошу замену. Чего пургу гонишь? А кто позавчера полдня по плацу строевым ходил? А до этого на стрельбище палил? У часовых на посту имелись телефонные трубки, а розетки находились в разных местах. Вставил штепсель, нажал на тангенту – и говори с офицером или его помощником, докладывай о происшествиях. А такие бывали, иной раз и весьма забавные. Как-то часовой шестой роты до наряда получил посылку. Делиться с сослуживцами всем, что в ней было, он не стал. Печенье, конфеты высыпал на кровать – разбирайте, мол, – колбасу и сгущенку спрятал. После обеда съел половину колбасы, выпил полбанки сгущенки, остальное спрятал, прицепил к подматраснику. Прошел развод. Солдат этот заступил на первый пост в штабе, у знамени части. Тут-то живот у него и скрутило. Дежурный по полку ушел, помощник на КПП, оперативный закрыт. Никого вокруг. С поста уйти – серьезное нарушение, можно и под трибунал попасть. Но не делать же в штаны? Рванул боец в туалет. А тут начальник штаба с проверкой из дома нагрянул. Поел солдатик, называется, колбаски, выпил молочка, ровно на пять суток ареста. То же самое могло произойти на любом другом посту, но там проще. Зашел в укромное место, сделал дело, связался по телефону с караулкой и объяснил проблему. Заменят и отправят в санчасть, в дизентерийный блок. Смена вышла на опушку. Солдаты выдохнули, знали, что дальше пойдет легче. Но внезапно изогнулся Ганин, шедший в замыкании. Он упал на колени, автомат свалился с его плеча. – Ты чего, Тимур? – воскликнул Беленко. – Я… больно. Солдат повалился на живот, и тогда разводящий и караульный увидели в спине Ганина рукоятку ножа. Они не знали, что его метнул Монгол. Сержант сбросил автомат с плеча, схватился за рукоятку затворной рамы, но передернуть ее и загнать патрон в патронник не смог. В панике он не снял автомат с предохранителя, да и противника не видел. Двое мужиков налетели на них с двух сторон. В руках ножи. Беленко завизжал от страха и присел от страха. Разводящий продолжал дергать затворную раму. Ни он, ни караульный даже не подумали о том, что у них есть грозное оружие ближнего боя, штык-нож, примкнутый к стволу автомата. Им можно отбить любую атаку. Но неожиданность – очень важный фактор в рукопашной схватке.