– Я тут изучаю обстоятельства одного старого дела – ну, когда удается выкроить немного времени, – смущенно пояснил Ари. – А, тот несчастный случай? – спросил священник и прежде, чем Ари успел кивнуть, добавил: – Когда Йоурюнн отравилась? – Да, – только и сказал Ари: Эггерт был словоохотлив, и заполнять паузы в разговоре не требовалось. – Я, конечно, помню о том происшествии. Они ведь были последними жителями Хьединсфьордюра – Гвюдмюндюр и Гвюдфинна, я имею в виду. Сначала они жили в Сиглуфьордюре, а потом снова перебрались сюда после того, что там стряслось. Ну и Йоурюнн… – Он немного призадумался. – Йоурюнн и Мариус – если я правильно помню его имя – тоже там жили. – Они были сестрами – Гвюдфинна и Йоурюнн, – перебил его Ари. – Вам необязательно мне об этом напоминать, – довольно резко заметил Эггерт, а потом снова улыбнулся. – О Хьединсфьордюре мне многое известно. За все годы там проживало так мало людей, что я за короткое время основательно изучил не только его историю, но и историю его обитателей. – А вам самому там жить не приходилось? – Упаси боже! Слишком уж это уединенное место. Вот Сиглуфьордюр как раз по мне – вдали от цивилизации, но не настолько… – Он усмехнулся. – Думаю, там бы я давно уже умер от страха заплутать в темноте или от одиночества. Как Йоурюнн. Ари решил было расспросить его об этом поподробнее, но пастор его опередил: – До того, как построили туннель, я несколько раз посещал Хьединсфьордюр – как правило, добирался туда пешком. Серьезный такой поход. Однажды – много лет назад – я плавал туда на корабле, когда было решено провести во фьорде мессу. Будучи местным пастором, иного выбора я не имел. Можете только представить себе, что это была за месса, в такой глуши, но нам казалось правильным вспомнить тех, кто когда-то жил во фьорде, а также священников, что проводили там службы. Так что многие из обитателей Сиглуфьордюра поплыли туда со мной. – Эггерт сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Свисавшая с потолка люстра не горела, но по кабинету разливался мягкий свет настольной лампы, и царивший в комнате уют резко контрастировал с беспросветной тьмой за окном. На письменном столе Эггерта высились стопки книг, и, пока тот говорил, Ари успел пробежать глазами по названиям на их корешках: кое-какие произведения затрагивали религиозные темы, но предмет большинства из них был иным. На полках тоже теснились книги – многие в великолепных обложках. Ари почему-то подумал, что станет с книгами и другими вещами пастора, когда тот покинет этот мир, ведь – по своей воле, а может, и нет – священник был холост и бездетен. В этот момент перед глазами Ари вновь возник образ малыша из Блёндюоуса, у которого в Сиглуфьордюре, возможно, жил отец перекати-поле, и сердце Ари на мгновение замерло. Эггерт поднялся со своего места, и, судя по тому, как скривилось его лицо, такие движения давались ему нелегко, хотя на вид он был в хорошей физической форме. Заметив это, Ари невольно вздрогнул. – Молодой человек, – сказал Эггерт с улыбкой, – мы можем, конечно, сидеть здесь в тепле и уюте и рассуждать о Хьединсфьордюре. Но его нужно прочувствовать. Ари вполне мог представить себе, как пастор в том же тоне обращается к своей пастве во время воскресной службы. Эггерт подхватил свое пальто с крючка возле входной двери и распахнул ее в темноту: – Поедем на моем джипе. Тут он застыл на мгновение, оглядывая Ари с ног до головы. – Ну да, одеты вы достаточно тепло. Да и не такая сейчас стужа. Автомобиль у священника был почти новый, и даже впотьмах в глаза бросался его ярко-красный цвет. Если доверять термометру на приборном щитке, температура была чуть выше точки замерзания, однако, по ощущениям Ари, было холоднее, – а может, он просто столичный мерзляк, который так и не свыкся с северным климатом. Больше всего ему хотелось оказаться под теплым одеялом в своей постели. По небу были рассыпаны бледные звезды – их тусклый свет рассеивался в городских огнях. В окно автомобиля Ари попытался разглядеть горы, но ему это не удалось – он видел лишь мерцавшие в темноте звезды. Они были уже на полпути к туннелю, когда Ари вдруг пронзила мысль. – Послушайте… Мы не сможем попасть в Хьединсфьордюр – покидать город сейчас запрещено. Отец Эггерт от души рассмеялся: – Да ну что вы! Мы кто с вами? Один – представитель божьей власти, а второй – государственной. Так кто же нас остановит? Возразить было нечего. В довершение всего, видимо руководствуясь той же логикой, пастор самозабвенно давил на газ, и автомобиль шел на скорости, которая сильно превышала положенную. Ари оставалось лишь смириться и не растрачивать энергию на пустые разговоры. В глубине души он понимал, что отец Эггерт в чем-то прав. Некоторое время они молчали, а когда въехали в туннель, Ари сказал: – Там ведь сейчас наверняка темнота хоть глаз выколи. У вас фонарик с собой? Священник усмехнулся: – Нам вполне хватит света от фар, не волнуйтесь. Ари оказался прав: единственным источником освещения в Хьединсфьордюре были новые туннели, один из которых выходил в сторону Сиглуфьордюра, а другой – Оулафсфьордюра. От въездов в туннели и шел свет. Когда они оказались во фьорде, пастор свернул влево и повел джип в направлении лагуны. К водоему спускалась частная дорога, которая, однако, была перекрыта, поэтому Эггерт остановил машину возле калитки, не выключая фар. Когда Ари довольно неуклюже вылез из автомобиля, пастор, у которого было больше сноровки выбираться из высокого джипа, уже стоял рядом и указывал на деревянные ступени, которые вели к другой стороне заграждения. – Нам туда, – сказал Эггерт и в следующий момент был уже на ступенях. Ари последовал за ним. Автомобильные фары освещали довольно большой отрезок пути, но далеко не до самой лагуны и уж тем более не до маленького мыса, на западной стороне которого и находились развалины фермерского дома. Сам Ари к ним никогда не спускался, однако имел возможность лицезреть их издалека, когда с появлением новых туннелей проезжал через Хьединсфьордюр. Они шли бок о бок, на шаг впереди следовали их собственные тени, длинные и грозные. Говорил в основном пастор, а Ари слушал. – Представляете, – тихо произнес отец Эггерт, – тут даже глаза можно не закрывать – все равно не видно ни зги. Но у нас хоть туннели есть, а этим горемыкам – Йоурюнн и Мариусу, Гвюдфинне с Гвюдмюндюром – приходилось идти через горы пешком. – Он указал на скальную гряду на западной стороне фьорда. – Вон там, наверху, – перевал Хестскард. Это самый приемлемый маршрут, но даже в такой погожий вечер, как сегодня, нужно еще несколько раз подумать, прежде чем совершать такой переход. Ари поднял глаза вверх, куда указывал пастор. Сначала он не различал ничего, кроме неясных очертаний, которые мало походили на горные склоны. Это выглядело, скорее, как силуэты каких-то фантастических существ. Вот почему народные сказания с их сказочными сюжетами оказывают такое сильное влияние на умы исландцев, подумал Ари. Вот он здесь, в компании священника, и фары, насколько хватает мощности, освещают им путь – выбраться из этого заброшенного фьорда не представляет никакой сложности, хоть в Сиглуфьордюр, хоть в Оулафсфьордюр. И все же Ари охватило беспокойство. Чувство покинутости тяжело давило на плечи, страх отзывался мурашками по коже, а всепоглощающая тьма вызывала у него желание лишь зажмуриться, не пытаясь рассмотреть хоть что-то в здешнем пейзаже. Знакомая чернота в глазах, стоило ему только опустить веки, была гораздо комфортнее, чем неизвестные и потому пугающие окрестности. Пастор остановился, когда они оказались на том месте, дальше которого свет фар пробиться уже не мог. Тропинка извивалась темной лентой, и ее следующий отрезок был полностью скрыт от глаз. Но Ари знал, что, если пройти вперед, окажешься у лагуны, за которой простирается открытое море. Отец Эггерт между тем продолжал говорить: – Вот здесь они и вели свое хозяйство – две эти супружеские пары. Люди сомневались, что у них выйдет хоть что-то толковое из этой затеи, – быть фермером не каждому дано. Но в лагуне водится рыба, а право на отлов они получили вместе с землей, поскольку она примыкает прямо к воде. Хотя в наши дни такая рыбалка, разумеется, не больше чем развлечение. А еще, насколько я знаю, у них имелась маленькая лодка, на которой они при необходимости могли добраться до Сиглуфьордюра. – Электричества у них ведь не было? – спросил Ари, хотя ответ лежал на поверхности. – Да бог с вами! – отозвался пастор. – Какое тут электричество? Да и телефона у них не было. Однако, я так понимаю, в доме имелся любительский радиопередатчик. Примитивный такой аппарат, даже по тем временам. Гвюдмюндюру это было по средствам – по тогдашним меркам он был богач. Зрение Ари постепенно адаптировалось к темноте, и он начал различать покрытые снегом горные склоны. Над его головой простиралось небо с мириадами звезд – зрелище довольно непривычное для человека, который предыдущий отрезок своей жизни в основном проводил в городе с его густой застройкой. Ари глядел на мерцающие звезды, свет которых пробивался через слои атмосферы, чтобы посиять сейчас и здесь – в покинутом фьорде на северном побережье Исландии. Отвлекшись от своих мыслей, Ари снова обратился к пастору: – Вы говорили, что Йоурюнн умерла от страха перед темнотой и одиночества, верно? Что вы имели в виду? – Все считали, что она совершила самоубийство, – тихо проговорил Эггерт, стоя на самой границе света от автомобильных фар и тьмы, которая поглотила его тень. Ари вспомнилось, о чем он прочитал в полицейских отчетах. Там утверждалось, что смерть Йоурюнн наступила в результате несчастного случая. Что ж, удобное объяснение. Местные жители думали по-другому – ходили слухи, что Йоурюнн наложила на себя руки. Такая версия была менее привлекательной, но более правдоподобной. А вот третья версия – убийство – казалась самой невероятной, но исключить ее Ари тоже не мог. Кроме того, он помнил, что сказал ему Хьединн: не обнаружилось никаких зацепок, чтобы установить, самоубийство это или все-таки убийство. Пастор произнес: – Боже упаси оправдывать самоубийство: жизнь – это святое, какими бы ни были обстоятельства, но, думаю, я… – Он на секунду замолчал, а потом не без колебания продолжил: – Думаю, я могу представить себе, каково ей приходилось. Отчасти именно поэтому я вас сюда и привез, молодой человек, – чтобы вы смогли поставить себя на место Йоурюнн. Вы такой же городской житель, как и она. Вам здесь нравится? Ари не отвечал. Нет. Конечно, ему тут не нравилось, но признавать этого не хотелось. Ну а что здесь может нравиться? Лютый холод и вечная мгла? Однако какой бы глушью ни казался Хьединсфьордюр, тишина и тут не была полновластной: шум морских волн, приглушенный, но тем не менее различимый, заполнял собой пространство. У Ари возникло ощущение, что прибой зовет его и никого другого, ему захотелось двинуться дальше, в темноту, чтобы понять, как далеко он способен зайти. Словно в трансе, он сделал шаг во мглу, и пастор двинулся за ним. – Поосторожнее, – сказал Эггерт настолько тихо, что его слова почти утонули в шуме прибоя. – Не хватало вам еще упасть и пораниться. – А что вы скажете на то, что они были здесь не одни? – спросил Ари. – Вы о чем, молодой человек? – удивленно произнес пастор. – Ну, Гвюдфинна, конечно, родила сына, – добавил он. – Я не о Хьединне, – сказал Ари. – А о ком же? Мне кажется, сейчас не время и не место, чтобы рассказывать истории о призраках. – О призраках речи не идет, – мрачно заметил Ари. – Хотя кто знает? Можно ли запечатлеть призрак на пленке? Они оказались почти у самой кромки воды – теперь от зажженных фар не было вообще никакого толку. Видимость была практически нулевой, но Ари с большой осторожностью все-таки продвигался вперед, не забывая о том, что они находятся на насыпи, склоны которой могут быть непредсказуемо опасны. – Что вы выдумываете? – одернул его пастор. Ари решил раскрыть карты: – Обнаружилась фотография, на которой запечатлены две семейные пары и Хьединн на руках у молодого человека, скорее даже подростка. – И что с того? – отреагировал отец Эггерт. – Может, кто-то случайно здесь очутился. Разгадать его истинные чувства Ари было не под силу, но в голосе священника ему послышалось неподдельное удивление.