Значит, так тому и быть: нужно дать новость в эфир как есть и ограничиться заявлением полиции. В конце концов, решила Исрун, безопасность ребенка не идет ни в какое сравнение с журналистской сенсацией. 22 Благодаря тому что Томас взял на себя ночную смену, Ари удалось как следует выспаться и он пришел на работу полный сил. Люди потихоньку начали появляться на улице; самые отчаянные, ну или самые безрассудные, бросили вызов вирусу, чтобы подышать свежим зимним воздухом. Однако надолго дом никто не покидал, и магазины были по-прежнему закрыты. Люди избегали общения. Утром Ари поговорил по телефону с Кристиной. – У тебя все в порядке, Ари? – спросила она, не скрывая беспокойства. – Ну конечно! А у тебя? Много работы? – Очень! Но я еще и в другие смены выхожу. Все лучше, чем сидеть и ждать, когда закончится этот ваш чертов карантин! – Скоро закончится, – сказал Ари. – Сегодня уже людей на улицах побольше. – Но ты будь осторожен! – Обязательно. – И не строй из себя героя. Обещаешь? – Обещаю. Выполнить это обещание для Ари не составляло труда – инстинкт самосохранения возобладал, и он даже не помышлял о том, чтобы утруждать себя больше, чем требуется. Комфортнее всего ему было нежиться под одеялом дома, ну а уж когда приходилось выходить на службу, то предпочитал погружаться в материалы давнего происшествия в Хьединсфьордюре. Но теперь дело застопорилось, и Ари решил упорядочить все факты на бумаге. Состоятельная семейная пара из Сиглуфьордюра, Гвюдфинна и Гвюдмюндюр, в 1955 году решила бросить вызов судьбе и переселиться в заброшенный фьорд, чтобы вернуть его к жизни. Йоурюнн и Мариус, которые к тому моменту уже около года переживали в Сиглуфьордюре свои не самые лучшие по финансам времена, переселились вместе с ними на ферму в Хьединсфьордюре. Ближе к концу пятьдесят шестого или в самом начале пятьдесят седьмого года Мариус сфотографировал своих родственников, и на снимке оказался запечатлен никому не известный парень с Хьединном (если, конечно, это был Хьединн) на руках. Если считать, что младенец на фотографии это все-таки Хьединн, то можно предположить, что она сделана зимой на рубеже 1956 и 1957 годов. Затем, весной 1957 года, фьорд снова оказался в запустении. За несколько лет до переезда на север, году в пятидесятом, у Йоурюнн и Мариуса родился сын, на воспитание которого у них не было средств, и они отказались от него. Судя по всему, Гвюдфинна и Гвюдмюндюр, несмотря на свою обеспеченность, материально родственников не поддержали. Судьба мальчика оставалась неизвестной, но на момент снимка ему было шесть или семь лет, что исключало вероятность того, что подросток на фотографии и есть тот самый мальчик. Йоурюнн, которая родилась и выросла в Рейкьявике, так и не смогла свыкнуться с суровым северным климатом. В полицейских отчетах отмечалось, что она тяжело переносила промозглую погоду и уединенность. Однажды мартовским вечером 1957 года, когда за окном бушевало ненастье, она выпила яд и вскоре скончалась. По словам Йоурюнн – по крайней мере, так утверждали ее родственники, – она насыпала яд в кофе по ошибке. Однако люди, ее знавшие, этой версии не разделяли и склонялись к тому, что Йоурюнн совершила самоубийство. Видимо, этой загадке суждено было остаться неразгаданной – и не исключено, что следствие изначально пришло к верному заключению: Йоурюнн выпила яд по ошибке, как бы неправдоподобно это ни звучало. Ари был полностью согласен с пастором насчет визита к фотографу Делии. Если она действительно ходила в Хьединсфьордюр снимать зимние пейзажи и, по утверждению отца Эггерта, встречалась там с Йоурюнн, вероятно, она сможет поделиться с Ари какой-нибудь полезной информацией. Пастор еще раз настоятельно порекомендовал ему поговорить с Делией, когда они прощались после поездки в Хьединсфьордюр, однако Ари казалось не совсем разумным навещать ее, пока не снят карантин. – Ну что вы, – улыбнулся отец Эггерт, – она до смерти напугана и на днях говорила мне, что на улицу и носа не кажет. И живет она одна. Так что от нее вы уж точно ничем не заразитесь. Пастор дал Ари адрес Делии, и тот решил, что нанесет ей визит, когда утром будет совершать объезд города на патрульном автомобиле. Хотя что там было патрулировать, когда все горожане сидели по домам? Ему не потребовалось много времени, чтобы найти жилище Делии. Это было обитое листовым железом строение, маленькое и бесцветное, которое, вероятно, можно было бы назвать одноквартирным домом, не будь оно таким крошечным. Над ним возвышались здания гораздо более внушительных размеров, так что выглядел дом как хрупкий цветочек в окружении кустов. Ари остановил полицейский джип прямо напротив входной двери. Все окна были занавешены, и казалось, что в доме никого нет. Ари огляделся: признаков человеческого присутствия не наблюдалось и во всей округе, хотя из окна большого дома по соседству на мгновение кто-то выглянул, но тут же снова скрылся за занавеской, едва их с Ари взгляды пересеклись. Что может быть лучше, чем визит полиции, чтобы запустить сплетню, – разве что приезд кареты «скорой помощи». Ари позвонил в дверь и подождал, но ничего не произошло. Тогда он довольно энергично постучал. Дом был настолько маленьким, что такой громкий стук вряд ли остался бы не услышанным хозяйкой. Ари еще немного подождал и решил было отправиться восвояси, когда уловил какой-то шорох внутри дома. – Кто там? – послышался наконец отчетливый женский голос, но дверь по-прежнему не открывалась. Ари почти сразу догадался, что голос раздается через щель для писем. Он уже открыл рот, чтобы ответить, но женщина решительно продолжила: – Кто вы? Мне гости не нужны. – Меня зовут Ари, – сказал он. – Я из полиции. О своих последних словах он тут же пожалел, поскольку его визит носил неофициальный характер. – Вам лучше уйти, молодой человек, – безапелляционно заявила женщина. – Еще занесете в дом заразу. На этом щель для писем захлопнулась. Легко сдаваться Ари не привык. Он снова постучал в дверь, но уже не так настойчиво. Делия опять открыла щель для писем: – Что вы хотите? – На этот раз ее голос прозвучал менее враждебно. – Отец Эггерт посоветовал мне зайти к вам. – Ари произнес эти слова громко и отчетливо, иначе ему пришлось бы вставать на колени, чтобы его рот оказался на уровне щели для писем. Он не сомневался, что привлек уже достаточно внимания соседей. – Отец Эггерт? – В голосе Делии послышалось любопытство. – Да, он рассказывал, что вы бывали в Хьединсфьордюре, когда там еще жили люди. А вы ходили туда снимать природу. – Болтун этот Эггерт, – выдержав паузу, проговорила Делия. – Так это правда? – Ну да. Вы что, хотите взглянуть на те снимки? – Был бы вам за это признателен. Снова повисла тишина, а потом женщина спросила: – А с этим нельзя подождать? Мне совсем не хотелось бы подхватить эту заразу. – Я совершенно здоров – и с больными у меня не было никаких контактов, – заверил ее Ари. – Если и есть кто-то, кто осторожничает большего вашего, то это я. В последние дни я ни с кем не пересекался, кроме Томаса, моего начальника. Мы оба в добром здравии. – А Эггерт? Вы же сказали, что это он вас ко мне направил. Значит, вы и с ним встречались? – с подозрением спросила она. Эта беседа через дверь начала утомлять Ари – он не испытывал никакого желания целый день проторчать на улице, к тому же холод уже давал о себе знать. – Ну да, я встречался с ним вчера, простите. Как раз собирался вам это сказать. Но раз он согласился со мной пообщаться, то это о чем-то говорит, верно? Делия хмыкнула: – Эггерта никакая хворь не берет – его будто высшие силы охраняют. Вот поэтому он такой самонадеянный – совсем не заботится о своем здоровье, встречается со всеми подряд, навещает больных и ни разу ничем не заразился. – (Из этой тирады стало понятно, что будь она сама пастором, то вела бы себя совершенно иначе.) – Ну ладно, раз уж вы в последнее время не много с кем контактировали, то я вас впущу. Только, ради бога, не подходите ко мне слишком близко. Щель для писем с лязгом закрылась, а дверь отворилась. Перед Ари возникла невысокая пожилая женщина с седыми кудряшками на голове. Одета она была опрятно – словно собиралась куда-то выходить. Ее вид меньше всего свидетельствовал о том, что последние несколько дней она провела в добровольном заточении. – Я Делия, – представилась хозяйка. Она провела Ари в гостиную, которая, под стать всему дому, была совсем не большой. Ари показалось, что он оказался в какой-то антикварной лавке: мебель была старая, но высокого качества, хотя места для нее в комнате было маловато. На стенах красовались обои с цветочным узором, а на полках корешок к корешку выстроились букинистические издания, среди которых были и фотоальбомы. Все стены были увешаны старыми черно-белыми фотографиями, снятыми, вероятно, самой Делией или ее отцом. – Вы давно в этом доме живете? – поинтересовался Ари, присаживаясь. – Вы не против пересесть подальше от меня, молодой человек? – Она жестом указала на угол комнаты. – Вон на ту табуретку. Когда бушует такая эпидемия, меры предосторожности не будут лишними. Ари не стал с ней спорить по поводу того, что эта эпидемия не то чтобы «бушует», а лишь повторил свой вопрос. – В этом доме? Да с незапамятных времен, – ответила Делия. Отец Эггерт говорил, что она несколькими годами старше его, значит ей лет семьдесят пять. Однако выглядела она для своего возраста довольно бодро. – А вы не тот ли, кого прозвали Преподобным Ари? – спросила Делия, тоже усевшись на стул. Глубоко вздохнув, Ари кивнул. Неужели ему никогда не избавиться от этого дурацкого прозвища? Однако ему требовалась помощь Делии, так что свое раздражение он демонстрировать не стал. – Так вы теолог? – продолжила она. – Нет, – вымученно улыбнулся Ари. – Но возможно, когда-нибудь я и получу диплом. – Мне даже нечего вам предложить – в магазин-то сейчас не выбираюсь. Особого сожаления в ее голосе Ари не расслышал – она просто констатировала факт. Наконец Делия перешла к делу: – Значит, вы хотите взглянуть на те старые кадры из Хьединсфьордюра? Ари снова кивнул. – Позвольте спросить: зачем? Трудно представить, что там может заинтересовать полицию.