– По-моему, ей пока и на Фарерах неплохо. Видимо, ей нужно было просто немного отдохнуть. – Исрун решила сменить тему: – А у тебя как дела на работе? – Нормально, – произнес отец, и она поняла, что работы у него не слишком много. – Видимо, мне не стоило браться за это дело… Твоя мама, как обычно, оказалась права. – Ну а со здоровьем как? На фитнес ходишь? – спросила Исрун, почувствовав укол совести из-за того, что не рассказала ему о болезни, которую унаследовала от его матери и которая в определенный момент, возможно, проявится и у него самого. – Да все в порядке, доченька. Врач говорит, что сердце у меня работает как у двадцатилетнего парня, – ответил Орри, но по выражению его лица Исрун догадалась, что отец все несколько приукрашивает. Может, ей все-таки сообщить ему, как обстоят дела с ее собственным здоровьем? Она могла бы взять с него слово, что он ничего не расскажет маме. Кто не должен ничего знать, так это она. Анна никогда не оправилась бы от такой новости. В этом плане отец был сильнее матери. Исрун понимала, что было бы неплохо поделиться своими тревогами с кем-то еще, помимо врача. Он, конечно, располагал к себе, но не более того. В глазах врача Исрун не могла стать никем иным, кроме как представляющим научный интерес носителем болезни, пациенткой, которая либо справится со своим недугом, либо нет. – Ну а ты-то сама как? Не переутомляешься на работе? – ласково спросил Орри. Вот она, эта возможность. «У меня не все так хорошо». Или: «Неплохо, правда на днях у меня диагностировали заболевание». Ох, как же трудно произнести эти слова. Исрун колебалась. Ей требовалось еще некоторое время, чтобы все обдумать. – На работе дел по горло, но я не решаюсь отказываться от дополнительных смен – пока не решаюсь. – Исрун улыбнулась. – Ты отлично осветила то происшествие, но, может, тебе поменять тематику? Что-нибудь без насилия? – Пока меня все устраивает. Когда стану редактором, тогда смогу выбирать себе более оптимистичные сюжеты. – Вот это мне в тебе и нравится, дочь, – амбиции, – искренне улыбнулся Орри. Когда с курой-гриль было покончено, отец принес взятый напрокат диск с не так давно вышедшим триллером, который Исрун еще не смотрела. Она редко выбиралась в кино и не следила за новинками проката, поэтому предоставляла выбор отцу. Так уж у них в семье повелось: раз в неделю Исрун приходила к родителям на ужин, и в те дни, когда за него отвечала мама, на столе появлялось что-то поизысканнее, чем просто кура-гриль или пицца, а потом они все вместе смотрели фильм. Эта традиция не нарушалась уже много лет. Исрун удобнее устроилась на диване – он был идеальным местом для расслабления. Может, ей даже удастся вздремнуть – если повезет. Прошло всего несколько минут с начала фильма, а у Исрун уже опускались веки. В родительском доме она неизменно чувствовала себя прекрасно, правда мысли ее по-прежнему вертелись вокруг болезни и возможных результатов МРТ-сканирования. В худшем случае ей все-таки придется рассказать о своем состоянии родителям и коллегам. А может, стоит сделать это прямо сейчас – в уюте пятничного вечера, под картиной с советскими футболистами? От этих размышлений ее оторвала трель мобильника. Исрун даже не поняла, успела ли она задремать; если так, то телефонный звонок ее разбудил. Никакого покоя. На экране высветился номер отдела новостей. – Да, – сонно ответила она. – Алло, Исрун, прости за беспокойство, – раздался в трубке голос ее коллеги, который дежурил в отделе в тот вечер. – Ничего страшного, все в порядке, – пробормотала Исрун. – Нам тут позвонил человек на горячую линию и хотел с тобой поговорить. Номер твоего мобильника я ему давать не стал, но сообщение записал. – Так?.. – Да, он посмотрел твой сюжет о санитарной обстановке в Сиглуфьордюре и сказал, что знает, кто тот парень на фотографии. 37 В шесть часов карантин в Сиглуфьордюре был снят. Правда, жители городка стали выходить на улицу, не дожидаясь официального разрешения. Ари обратил внимание, что многие даже осмеливались останавливаться, чтобы перекинуться парой слов со встречными. Прежняя жизнь, спокойная и размеренная, постепенно возвращалась в привычную колею. В городе даже будто стало светлее, несмотря на сгущающиеся в небе дождевые облака. В окне продуктового магазина красовалось написанное крупными буквами объявление, извещавшее, что вечером магазин открыт. Ари не стал упускать возможности и в половине седьмого зашел закупиться продуктами на выходные. Выбор был, конечно, невелик, но это никого особенно не расстраивало. Ровно через час на пороге его дома стояла Кристина. Ари почувствовал, как его охватило радостное предвкушение, но в то же время и беспокойство. В этот раз он не мог позволить себе все испортить. Верная своему слову, Кристина привезла аппетитную на вид, хотя и не с пылу с жару, пиццу и бутылку красного вина. Они уселись перед телевизором и, уплетая пиццу, стали смотреть вечерние новости. Казалось, время повернулось вспять – они снова сидели бок о бок, будто ничего и не произошло, будто Кристина последовала за Ари в Сиглуфьордюр и с тех пор они не расставались. Но в действительности их отношения все же изменились: ни тот ни другой не решались заговорить, чтобы растопить лед; к счастью, телепрограмма заполняла собой неловкую тишину. Как и в прошлые вечера, что они провели вместе в последнее время, сегодня тоже казалось, будто у них первое свидание, хотя и в хорошо знакомой, комфортной обстановке. Ари сознавал, что судьба подарила ему еще один шанс, за что он был ей благодарен, но в то же время он не сомневался, что этот шанс последний. С тех пор как между ними произошел разрыв, Ари возмужал и чувствовал похожую перемену и в Кристине. Все их последние встречи были проникнуты духом взаимного уважения, а вот страсти в них поубавилось. Ари по-прежнему был влюблен в Кристину, но вспыхнет ли вновь та искра, что когда-то пробежала между ними? Да и есть ли теперь в ней необходимость? Сегодня вечером и всю субботу Ари не нужно было выходить на работу, поэтому он предусмотрительно отключил звук телефона, чтобы им с Кристиной никто не помешал насладиться друг другом. – Отличное интервью, – положив руку на колено Ари, похвалила Кристина, когда сюжет о Сиглуфьордюре закончился. – Жаль только, что ты дал его по телефону. Так что это была за старая фотография? – Хороший вопрос, – отозвался Ари и рассказал Кристине все по порядку, начиная с визита Хьединна, упомянул о трагедии в Хьединсфьордюре, а также о том, что удалось выяснить им с Исрун в ходе их неофициального расследования. В роли рассказчика Ари почувствовал себя раскованно, и, поскольку он досконально знал все факты, его повествование текло гладко и непринужденно. Вероятно, этому способствовало и вино – они с Кристиной выпили уже полбутылки. – Я как раз подумал, может, ты тоже захочешь встретиться с Хьединном завтра вечером, – сказал он. Ари уже успел договориться с Делией, которая, как выяснилось, была только рада показать давнюю кинозарисовку Хьединну; ей было даже неловко из-за того, что она не сделала этого раньше. – Так ты приглашаешь меня в кино? – шутливо спросила Кристина. – Почти, – улыбнулся Ари. – Прекрасно. Значит, завтра нас ждет приятный вечер вне дома. – Приблизив губы к самому его уху, она нежно прошептала: – Ну а сегодня мы проведем приятный вечер здесь. 38 Исрун вновь и вновь пыталась дозвониться до Ари, но безуспешно. Ей не терпелось сообщить ему новость, и после третьей неудачной попытки она отправила Ари эсэмэс: «ПОЗВОНИТЕ МНЕ». Человека, который сообщил, что знает парня на фотографии, звали Торвальдюр, и теперь у Исрун был его номер телефона. Ее так и подмывало позвонить ему и удовлетворить свое любопытство, но она сдерживала себя. Это все-таки дело Ари, так что в первую очередь Исрун следовало поставить в известность его, чтобы он сам принял решение о том, кому из них лучше поговорить с Торвальдюром. На данном этапе, как полагала Исрун, уже не было большой разницы, состоится ли этот разговор в тот же вечер или на следующий день. Орри поставил фильм на паузу, когда Исрун по старой привычке вышла в свою бывшую спальню, чтобы ответить на звонок. Завершив его, она вернулась в гостиную. Отец уже успел перебраться с дивана в свое любимое кресло и теперь сидел, а вернее, лежал в нем, мирно посапывая. Исрун улыбнулась: нужды будить отца не было, фильм мог и подождать. Глядя на Орри, она ощутила волну нежности: какой же у нее замечательный папа! Добрый и всегда готовый помочь. Тут она внезапно подумала об Эмиле, который в результате ужасного происшествия в один миг потерял свою любимую девушку. Как бы повела себя в таких обстоятельствах она сама? Как отреагировала бы она, если бы кто-нибудь на исходе дня постучал в дверь и ударил бейсбольной битой ее отца? Исрун будто током ударило при одной только мысли, что такое возможно. Она почувствовала, как в ней закипает ярость. Окажись она в такой ситуации, захотела бы она отомстить и насколько далеко готова была бы зайти? Так же далеко, как Эмиль? Есть ли точный ответ на этот вопрос? Можно ли вообще поставить себя на место человека, весь мир которого в одночасье развалился на куски? В телефонной беседе Исрун поздравила своего знакомого из полиции с арестом Эмиля: его поступок, разумеется, непростителен, но не слишком ли это просто – осуждать других с высоты собственной добродетели? Может, это очередное проявление ее излишней категоричности? Как бы то ни было, в глубине души Исрун осознавала, что ей легко понять чувства, обуревавшие Эмиля. Ему удалось в полной мере рассчитаться со Снорри Этлертссоном, а похищение ребенка наверняка оказало на Роберта такое воздействие, от которого ему еще долго придется отходить. Полиция разослала пресс-релиз об обыске в доме Эмиля и о его предполагаемой причастности к убийству Снорри за полчаса до начала вечерних новостей. Исрун на скорую руку подготовила краткое его изложение, которое успела выдать в эфир. С большим трудом она удержалась от того, чтобы не сообщить сенсационную новость о том, что Эмиль был уверен в причастности Снорри к нападению на Бильгью. Однако Исрун пообещала своему осведомителю не делать этого до следующего утра и нарушить обещание не посмела. Иначе его доверие было бы утеряно навсегда, и никакая новость – даже такая информационная бомба – того не стоила. Хотя соблазн, что и говорить, был велик. Так или иначе, Исрун удалось добиться у премьер-министра эксклюзивного интервью, которое должно было состояться в тот же день, когда связь между нападением на невесту Эмиля и наездом на Снорри станет достоянием гласности. Вообще-то, темой интервью были заявлены изменения в кабинете министров, но вдруг у Исрун появится возможность для маневра? Она потихоньку выскользнула в прихожую и, открыв дверь, дошла до своего красного драндулета, чтобы взять пакет, который получила от Никюлауса. Почему бы в ожидании звонка от Ари не потратить время с пользой и не ознакомиться поподробнее с его содержимым? Вернувшись в спальню, Исрун затворила за собой дверь. Ее кровать стояла на прежнем месте, хотя комната теперь использовалась в качестве гостевой, а также хранилища для книг, которые больше негде было складывать. Исрун было немного неловко перебирать бумаги умершего человека, с которым она даже не была знакома. Ей казалось, что она сует нос не в свое дело – будто подглядывает в замочную скважину. Банковские книжки она сразу отложила в сторону – из них вряд ли что можно почерпнуть. Больший интерес представляли письма. Только одно из них было написано Гвюдмюндюром – то самое, на которое обратил ее внимание Никюлаус. Основную часть писем Мариус, судя по всему, получал от своего друга, который проживал где-то в Вестфирдире и редко посещал столицу. Сквозь строчки проступало теплое отношение пишущего к своему адресату, а также искреннее беспокойство об их с Йоурюнн материальном благополучии. «Я положил в конверт несколько крон, – говорилось в одном из писем, – чтобы вам полегче пережить зиму. Вернешь, когда будет возможность». В пакете не обнаружилось ни одного письма, которое было бы написано самим Мариусом. Зато имелись многочисленные газетные вырезки, объединенные темой авто: рекламные объявления, а также изображения дорогих и комфортабельных машин. Исрун заключила, что автомобили представляли для Мариуса особый интерес, но интерес этот, безусловно, носил чисто созерцательный характер, поскольку средств на такую роскошь ему наверняка никогда бы не хватило. Отложив пакет, Исрун легла на кровать и закрыла глаза. В этом доме любые проблемы отступали; казалось, даже ее болезнь не просто исчезла, а будто бы ее никогда и не было. Будущее, в котором Исрун были открыты все пути, представлялось ей чистым листом. Ощущая тепло и полную безопасность, она провалилась в сон. 39 Ари как можно тише выбрался из постели, чтобы не разбудить Кристину. Время приближалось к полуночи, и он вдруг вспомнил, что оставил мобильник на полке на нижнем этаже. Хотя он и не ждал звонков, засыпать без того, чтобы телефон находился под рукой, ему было неспокойно. Спускаясь по лестнице, Ари слишком поздно вспомнил, что одна из ступенек всегда предательски скрипела, когда на нее наступали. Ступенька не замедлила напомнить о себе и в этот раз, но он надеялся, что скрип был не настолько громким, чтобы Кристина проснулась. Телефон лежал там, где он его оставил. Взглянув на экран, Ари с удивлением обнаружил три пропущенных звонка от Исрун, а также ее сообщение с просьбой связаться с ней. Он не мешкая набрал ее номер – дело, видимо, было срочное, так что откладывать звонок не следовало, несмотря на поздний час. Резкая трель телефона вырвала Исрун из объятий сна. Она встряхнулась и приняла звонок: ей не хотелось, чтобы Ари заметил, что она только проснулась. – Алло, – сказала Исрун, стараясь подавить зевок. – Спасибо, что перезвонили.