Глава 6. Бунт души и «поиски. («Муки в поисках духовности») Доля критика напрягать разум и вникать в суть авторских завихрений о чём попало и как придётся. Как велики муки критика проходящего по чужим словесным дебрям — не берусь определить, нужно влезть в упряжь критика и пройти путь мучений от титульного листа до эпилога сочинения. Полное сходство с поеданием чего-то невкусного при полном желудке… — Сравнение не касается спиртосодержащих продуктов. — Не лезет! — критику следует выразить сочувствие: входить вниманием в чьё-то сочинение с первой и до последней страницы, не получить удовольствие на последней строчке — большего разочарования и быть не может! — Набивай: ситуация схожа с древними очередями к прилавку за вожделенным продуктом, когда жаждущие долго и терпеливо стоявшие с молчаливым вопросом в сердце «достанется?» перед сладостным моментом приобретения продукта получали замену: — Товар закончился! — было? — Было… Чего спрашивать, коли знаешь? Шаблон «восстание разума» древний и благородный, но на сегодня желающие «кипеть разумом во благо народа» заняты иным делом. И то: когда-то кипящий разум в итоге выкипел досуха, а что осталось от кипения — работает на благо кипевшего. Пустота, нечему кипеть и «кипение разума» прекратилось. А душа, лишённая разума, бунтует. Институт им. Сербского не откажет в диагнозе ординарно мыслящему индивиду, а личности с завихрениями, будь таковые любой сложности тем более. Преимущество психических страданий перед телесными очевидны: не осознаются страдальцем как больной зуб, или наружное варикозное расширение вен заднего прохода. Геморрой, то есть…. Институт настолько могуч и серьёзен, что не найдётся ни единого в среде «тронутых», перед которым упомянутое учреждение опустило бы руки и заявило: — «Ничего понять не можем — «сумрак души» полный! — таких заявлений работники упомянутого лечебного учреждения не делают. Лишние они, поэтому пациента помещают в палату «неизлечимых». В среде простого народа их ещё «тихими» называют. Возражать диагнозам серьёзной, с мировым именем, лечебнице, если бы наш «дуэт» надумал такое делать — доказательство моего не совсем здорового психического состояния, а вот проверить психику беса ни у кого не получится. Невзирая на последствия, посмею сказать: — Дамы и господа, работники лечебного учреждения всех уровней и крайне необходимые отечеству! Профессура-ординатупра и все, кто «ниже» с первыми! Сёстры, санитарки и остальные труженики, кто не «элита»! Дозвольте возразить в основе: — «Душам непонятно состояние боли, в душе нет нервных тканей и нечему болеть. И вес не позволяют предаваться роскоши «болеть», и покаянные заявления вроде «моя душа отягощена грехами» — неверное. Ставя диагноз «душевнобольной» — совершаете ошибку: кто из вас, хотя бы единожды, видел и осязал душу? И если нет контактов с душой — кто позволил науку называть «Психологией»? Нахальство и обман? А если кто-то из вас и видел душу — почему не остановился перед вопросом: — «Как поместить килограммы лекарств в малую субстанцию с названием «душа»? В чём таблеткам держаться? Какими лекарствами избавить душу от боли? Что таблетки «для души»? — вопросы для непросвещенны и далеко стоящих от медицины, вроде меня, а специалисты помещают в души куда больше, чем она может вместить. Никому прежде, а таки и впредь, кто посвятит себя искусству «лечения душ», психиатрии то есть, не доведётся похвалиться фактом «лицезрения души». Но если такое с кем-то и случится — это будет не наука, а что-то другое, запредельное: сама наука не единожды заявляла: — Людям с нормальной психикой не дано видеть души, но пациенты специализированного, то есть, нашего института могут, но в том и беда, что нашим подопечным не верят. Душевнобольного понимает только душевнобольной. Как может кто-то, пусть и много знающий о Психее, браться за исцеление от недуга, если душа невидима? Как лечить невидимое? Не вульгарный фурункул на ягодице, или геморрой, и не «крабовидный» камень в лоханке правой почки. Кто такие «психологи»? Те, кто говорит о душе? — Картина: сижу перед светилом психиатрии в звании «Выше Некуда»: — Рассказывайте… — Что? — Всё! — Совсем, как в анекдоте: в поздний час в ресторацию вваливается тип и командует администратору: — Жарь рыбу! — Вся рыба… — Жарь всю! — профессор целиком и полностью в науке, и отзываться смехом на анекдоты пациента — терять лицо: — Во мне бес сидит… — Давно? — Лет пять… или дольше… не помню… — если профессор материалист — задумается: «тяжёлый случай: откуда бесу взяться? Явно у мужика не все дома, картина мании преследования…Хотя, у кого ныне нет внутри беса? — Пьёте? — «Белочку» ищите? Не пил, не пью, и начинать, вроде бы, поздновато… А если профессор верит «в высшую силу»? Не в «бога», в бога бывшему профессору-коммунисту верить нельзя, «не научно», а в высшую силу с некоторых пор верить дозволено, пожалте! — и с извинениями направит к хорошему специалисту по изгнанию бесов: — Замечательный, сильный и без промаха работающий по бесам специалист поможет. В вашем случае медицина бессильна… Обращайтесь к нему. Обращение к сильному, но не дорогому «погонщику бесов» — сходство со случаем, когда медики-ифекционисты направляют больного с рожистым воспалением к бабке: — «Заговорит…» Душу видят йоги высшей квалификации, «видящие» медиумы и кошки. В иных странах и народах людей, одарённых духами, величают «медиумами», что значит «посредник между живыми и «не», и только в отечестве до сего времени обижают «совковым» «экстрасенс». Поднявшийся над своей сенсорикой чтобы влезть в твою. Но если моя «сенсорика» не справляется с пониманием простых явлений в окружающем мире — о каком «сверхвосприятии» речь вести? Лишнее приписывают «сенсорикам», явно честь не по чину, а посему неумирающий «совковый» экстрасенс имеет основания быть вписанным в категорию «заднепроходных» слов. — Неумирающая любовь к хождению по «собственному пути»! В любом деле ваши пути — «особые», но почему «пути» постоянно заводят в тупики с предварительным и долгим блужданием в «трёх соснах» — и мне непонятно. «Видящие» медиумы утверждают: — «Душа рядового человека, не наполненная талантами, дарами и редкими способностями — имеет образ и размер куриного яйца; у «махатм», иначе «великих душ» — душа с утиное яйцо, «душонки» низменные — с перепелиное яичко. Медиумы дают точный адрес пребывания душ в телах: «души обитают в головах», а «душонки» селятся в неприличных для оглашения местах. Не будучи «экстрасенсом», всё же добавлю от себя: в моменты, опасные для сохранности тела, средние и мелкие по размерам души «уходит в пятки», а «великие» до такого не опускаются. Никто не может сказать, чего больше приносит тело, этот «сосуд греха», душам нашим: радостей, или горестей? Мой, повреждённый, загаженный питием и пищевыми отравами мозг, а тако и прочие органы, можно попытаться, без надежды на улучшение, хотя бы как-то очистить современными дорогими «швейцарскими» препаратами отечественного производства. Оно, конечно, не найдётся смельчака рискнувшего заявить, что после проведения полного курса химиотерапии мыслительный аппарат будет работать без сбоев и не стану левый башмак напяливать на правую ногу… — «… или ложку с больничной кашей из перловой крупы направлять в ухо»! Но как лечить Психею!? Если душа, как установили к настоящему времени эти ужасные и любопытные учёные, весит семь миллиграммов, то, сколько таблеток получится втолкать в душу за один приём? Когда медицина «из гуманных побуждений» пичкает «психа» бесполезными, и часто вредными химикатами, то в лучшем случае, что она может сделать «больному» — окончательно и бесповоротно испортить его печень. «Психу» терять нечего, мозг у «психа» уже сдвинутый, дальше — край, после которого остаётся «упасть на дно безумия». Дно всё же какая-то опора, дно избавляет от страха: — Куда лечу и как приземлюсь!? — страх, ударившись о дно исчезает, ниже дна никто не опускался, на дне терять нечего, и остаётся прежнее: — После длительного и успешного лечения индивид ложку с кашей прекратил направлять в ухо! К настоящему времени «целителям душ» многое известно, но кто меняет нам сознание — официального ответа не найдено и до сего дня. Но тайна может открыться, если «во имя установления истины» учёные отрекутся от «материалистических, научных» позиций и всем сердцем уверуют в «идеалистические». Углубятся в «неведомое» на пару шагов в сторону от науки и поставят «вопрос о душе» на выяснение, похожее на «постановку в очередь на получение жилья». Совсем, как в недавнем прошлом отечества. Что происходило на каком-нибудь квазаре за тысячи световых лет от дома Земля учёные знают в подробностях, с точностью до секунды ведомо, когда нейтронная звезда («жёлтый карлик») «номер такой-то в созвездии Малой Блохи» взорвётся, но что за субстанция, коя не управляла мною три года назад, когда валялся в коме «овощем» не знают. В стольном граде есть другой институт, родственный Сербскому с небольшой разницей: «им. пролетарского писателя» Что (кого) готовит «пролетарский» неизвестно, но догадки есть: «инженеров человеческих душ», писателей, в совершенстве владеющих речью и создающих массу «дивных, волнующих ум и сердце произведений о нынешней жизни общества». — Тормози, дивных произведений много не бывает, дивное произведение случается одно на тысячу, а прочее жевание соплей и напряги в желании оправдать звание «писатель». — Фу, как грубо! — Инженеров волнует единственный вопрос: «буду прочтён миллионами читающих, или помру «литературным девственником?» — Два желания посетили: выпить кружку пива и «растечься мыслью по древу» о мужской импотенции. Вот что гласит анекдот о старухе катящей в скором «на юга»: — Тебя-то куда несёт, блядь старая, чего на югах забыла? — А лежать-то ищчо могу! Блядь, не спорю, но не старая. Если мужчине следует доказывать потенцию три раза в неделю — женщине позицию с названием «потенция» доказывать нет нужды, и это основное преимущество женщины перед мужчиной. Остальные ценные свойства женщин, если читатель женат, может поискать без наших поучений. Искать ценные свойства у любовниц не следует, всякая любовница состоит из одних достоинств, а будь иначе — никто и никогда любовниц не заводил. Первой идёт физическая потенция мужчины, «приятная во всех отношениях», но хлопотная, ей, родной, уделяется масса забот и волнений. Указанная потенция, как всякая продукция, определяется сроком годности. Творческая импотенция не менее пугающая, и всякий, ударившися в блуд писания, пребывает в двойном страхе. У посвятивших себя творчеству страх физиологической импотенции стоит на втором месте, а когда творящий оказывается в тупике с названием «ни в зад, ни вперёд» — желания объединиться плотью пропадают насовсем. — Что пишем: «Физиологический трактат. Часть первая: Сокупления», или о войне? — Одно другому не помеха, двуногие и прямоходящие совокупляются в любой обстановке, даже и в тревожной. Не глуши творческий порыв, дай излить душу. Физиологическая импотенция не так пугает творческих людей, как «писчая», коя проявляется не так явно, как обычная: — «Думаю написать роман о…» — но как проверить: «думает» заявитель засесть и написать новое произведение, или склероз давно съел остатки думающего вещества? Литературная потенция не определяется возрастом, крепостью тела и не имеет «срока годности», без Виагры обходится. — Беся, случаем, не знаешь, сколько в длится писательская потенция, и сколько пишущих готовы пожертвовать мужской потенцией ради литературы?