–Как у вас? – Спросила я, чтобы не продолжать тему моих неудач. –О том-то и разговор. – Сознался Питер. – Меня интересует один вопрос. И не подумай, что я лезу в твою жизнь, это действительно необходимо в связи с расследованием нашего дела. –Алан Пирс? – Перебила я оправдания Питера. Лучше уж сразу все выложить, чем слушать, как он ноет на том конце трубки. –Ты – чудо! – Усмехнулся он. –Я слышала о нем, когда еще консультировала ФБР в магистратуре. Он работал с жертвами насилия, причем как с детьми, так и с взрослыми, с мужчинами и женщинами. Но в основном с девочками-подростками. –Его подозревали в связи с ним? – Перебил он меня. –Тю! Питер, тебе надо меньше работать и больше отдыхать! – Воскликнула я. – Не все так плохо. Он их не трогал. Просто вбивал им в голову, что они сами виноваты в случившемся. Когда несколько его пациенток попытались покончить жизнь самоубийством – это вызвало подозрения, он уехал из Штатов и стал практиковать в Европе. Доказательств его махинаций так и не нашли, лицензии он не лишился. Но я бы не стала отправлять кого бы то ни было к нему. Я выдохнула, почувствовав, что Питер купился. Что ж, ложь лучше скрыть между двумя правдами. –Я понял, Кетрин, спасибо. Это не давало мне покоя половину ночи. – Ответил он негромко. –А вторую половину – какая-то симпатичная сотрудница полицейского управления Цинциннати? – Пошутила я, но Питер судорожно вдохнул. Черт, я что, угадала? –Питер? –Прости, Кет, мне надо идти. Он так быстро слился, что я не успела ничего понять, кроме того, что Марлини, очевидно, нашел себе новую подружку. Я стояла перед дверью криминалистов и смотрела на дисплей своего телефона. Как ни странно ничего, ни обиды, ни ревности, не трепыхало в моей душе. Я открыла дверь лаборатории и с улыбкой вошла: –Привет, Доннован! *** –Сэр, я думаю, это единственный способ помочь Вашей дочери и другим девушкам. – Оливер мог быть дипломатичным, когда хотел. А он почти всегда хотел. Я не знаю, может быть, на это влияла его семейная жизнь, в которой, как ни крути, придется идти на компромиссы. Может, он просто был таким от природы. Черт его разберет, да и мне, честно говоря, было плевать. Если бы я хотел разбирать характеры обычных людей, я бы ушел в психологи, ежедневно выслушивая проблемы зажравшихся бизнесменов и неудовлетворенных домохозяек. Важны были не причины, повлиявшие на характер Оливера, а тот факт, что он оставался моим самым близким другом, несмотря на мой дерьмовый характер. Мы сидели в кабинете мистера Бейкера, пытаясь дать ему понять, насколько важен и полезен был гипноз в случае с его дочерью. Вообще-то, фактически, мы могли и не обращаться к нему, ведь Мелинде было уже 22 года и она, согласно всем законам, могла сама принимать за себя решения. Но поговорить с отцом было, просто, делом чести. Мы должны были заручиться его поддержкой не просто ради того, чтобы избежать в будущем иска за превышение полномочий и давление на пострадавшую, которая, как нам было заведомо известно, находилась не в самом здоровом расположении духа. Он должен был понять, что это поможет его дочери вспомнить, а значит, поможет найти виновного. –Поймите, мистер Бейкер, мы знаем, о чем говорим. – Сказал Оливер. –Мы уже неоднократно использовали подобную методику в своих расследованиях. – Добавил я. – Она помогает жертве…пострадавшей не только вспомнить детали, от которых она подсознательно отгораживается, но и выбросить эту энергию. Поймите, ей не будет легче, если она продолжит нести на себе этот груз. Как бы банально это не звучало, но чтобы избавиться от демонов нужно выпустить их наружу. Я только что закончил разговор с Кетрин и задумался над тем, чтобы ее саму испытать на гипнозе. Она, конечно, поверила, что я купился на ее историю про Пирса, но я-то точно знал, что никогда она не консультировала Бюро в связи с каким-нибудь даже отдаленным делом об изнасиловании. И даже не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Но история самого Пирса выглядела вполне правдоподобной. Да и зачем ей лгать. Одно дело не желать говорить о том, откуда она его знает и другое – скрыть факты о фигуранте расследования. Я и сам был хорош. Я поражен как она с точностью угадала мои огрехи с Деборой. И хотя до греха еще не дошло, я, тем не менее, вляпался по полной и чувствовал, что вязну еще больше. Мистер Бейкер безэмоционально выслушивал наши доводы, лишь медленно качая головой. –Вы сами будете проводить сеанс?– Спросил он. –Нет! – Воскликнул я. – Для этого нужна определенная квалификация и опыт. Но у меня есть подходящий для этой роли профессионал. Он знает, как работать с подобными случаями. Бейкер снова поднял на нас глаза и спросил: –Это поможет моей девочке? Я посмотрел на Нолла, который тут же вернул мне дарующий уверенность взгляд. –Только если она сама захочет себе помочь. – Ответил я. Бейкер снова закачал головой и решительно произнес: –Я согласен. Пусть она вспомнит. *** Я думала, что Барбара захочет взять несколько дней отпуска, после того происшествия, но она выехала на случай уже на следующий день и выглядела достаточно хорошо. Знаете, я сразу вспомнила свою беременность. Это было восхитительно. Нет, правда. Конечно, было много неприятностей, как, например, утренняя тошнота, неприятные ощущения в течение дня, желание бегать в туалет каждые три минуты, и в последние недели я даже подумывала переселиться жить в ванную, чтобы мне не пришлось далеко бегать каждый раз, как мой ребенок начинает возиться и давить мне на мочевой пузырь. Но я бы прошла это еще раз, и еще, и еще. Это настолько восхитительно – знать, что внутри тебя растет маленькая жизнь, жизнь, созданная тобой и твоим любимым. Барбара не захотела рассказывать Ноллу все по телефону и заметно нервничала, наверное, подбирая слова. Я помню, как сама узнала о Рейчел и думала, как сказать об этом семье. Я три ночи не спала, подбирая сценарий для речи, а в итоге просто выпалила это невпопад, так что у мамы чуть челюсть об пол не грохнулась. Я всегда знала, что моя мать противница абортов и понимала, что будет рада моей беременности, несмотря на фактическое отсутствие отца у ребенка. Так или иначе, сказать было все равно не просто. Я почувствовала, как слезы скапливаются у меня в уголках глаз и мгновенно вытерла их, сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться. –Кетрин?! На землю меня вернул удивленный возглас Барбары, вдруг оказавшейся прямо передо мной. Я поняла, что в течение нескольких минут стояла перед дверью ее лаборатории, размышляя о прошлом и настоящем. –Я уже думала, ты превратилась в лунатика. – Усмехнулась она. –Нет. Я просто задумалась. – Я улыбнулась и указала взглядом на ее живот. –О! – Понимающе воскликнула она. – Все хорошо. Я чувствую себя вполне нормально, только вот немного тошнит и спать хочется. – Она поморщилась. –Тебе нужен выходной. – Пожала я плечами. –Брось! Тогда я умру от скуки! – Она прошла обратно в лабораторию, уводя меня за собой. Не мне ее винить в желании вырваться на работу. –Как идут дела? – Поинтересовалась она. Я села в кресло рядом с ее столом и оперлась локтем на столешницу. –Пока медленно. Детектив Райдек привезет кассеты с камеры внешнего наблюдения. Может, нам удастся что-нибудь разнюхать. И я только что от Доннована, который кроме комплиментов мне ничего путного сказать не смог. Барбара кивнула. –У меня есть кое-что. Кроме комплиментов тебе. – Она улыбнулась. – Под ногтями я нашла эпителий и смогла выделить ДНК. Я аж вскочила с места от неожиданности. –И?! –Это мужское ДНК, которое не совпадает ни с какими следами в доме, в том числе и самого хозяина. –То есть, это может быть ДНК убийцы? – Просияв, спросила я. –Очевидно. – Кивнула Барбара. – Я пробила его по нашим базам и вот тут тебе лучше сесть. Я отступила на шаг назад, наткнувшись на кресло, но не села. –Что там? – Пролепетала я. –Это ДНК полицейского. Троя Коллинза. Он работает в одном участке с детективом Райдеком. Ну, если вы когда-нибудь прыгали с высокого берега в холодную реку, то можете представить мои тогдашние ощущения. –Трой Коллинз?! – Звук из моего горла прозвучал как у мальчишки в период «ломки» голоса. Барбара кивнула и протянула мне результаты экспертизы. –Наверное, тебе стоит поторопиться. – Проговорила она, заметив мой ступор. Я дернулась на месте и, прижав документы к себе, быстро чмокнула Барбару в щеку и выскочила из лаборатории, оставив ее с удовлетворенной улыбкой на лице. *** Большую часть времени я себя ненавижу. В общем-то, наверно, больше трехсот дней в году приходится именно на ненависть. Я бросаю едкие замечания в адрес людей, которые мне дороги; зло подтруниваю над ними; часто плету всякую ересь, не задумываясь, хотят ли ее слышать остальные. Я отвечаю скабрезными шутками на любые попытки помочь мне. Я знаю, что юмор – лучшая защита. Если хочешь скрыть правду, произнеси ее в шутку. Нет, конечно, близкие мне люди, давно уже раскусили меня, только вида не подают, снисходительно принимая мои попытки отгородиться от мира. Кетрин тоже поняла. Черт! Да она поняла это с первого дня нашего знакомства, когда я ядовито отшутился от какого-то ее замечания, она только пренебрежительно посмотрела на меня и сказала, что я мог бы приберечь свои шуточки для психоаналитика. Бог! Наверное, тогда я и влюбился в нее по уши. Есть, конечно, дни когда меня можно выносить дольше пятнадцати минут. Но их, в общей сложности, не больше двух месяцев в году и они, чаще всего, приходятся на те дни, когда я один сижу в своей квартире. Ха, вы думаете, что я ни один вечер не провожу в одиночестве, но это не так. Ну, я в последнее время часто бываю у Кет, конечно, под предлогом повидать Рейч. Я люблю свою малышку, люблю играть с ней и, иногда, Кет даже позволяет мне выкупать ее перед сном. Я люблю кормить ее и готов съесть ее саму, когда она еле-еле лопочет слово «папа». Я чуть не разревелся как девчонка, когда она первый раз назвала меня папой. Я схватил ее на руки и кружил по комнате, она хихикала, а Кет стояла в дверях детской и улыбалась. Потом я обнимал Рейч и Кетрин, и последняя даже не сопротивлялась, дразня меня «папочкой» и сказала, что часто говорит с дочерью обо мне. Я хотел спросить, что именно она рассказывает, но не решился. Проклятье! Я никогда не решался на самые важные поступки в моей жизни. Я не решился признать, что влюблен в нее, когда мы учились в Академии; я не решился сказать, что хочу ребенка, когда она сказала, что беременна; я не решился связать свою жизнь с ней, когда она была так близко, променяв все на свободу. Что сказать? Я получил свободу. И теперь, помимо частых вечеров у дочери и Кетрин, я еще чаще тащу в свою кровать какую-нибудь девицу из бара, в попытке поверить, что именно это мне и нужно. Черт, ты же хотел свободы – так получай! Можешь свободно трахаться с кем угодно! Америка – страна возможностей.