Между вторым и третьим этажом старый полицейский нажал «стоп», и кабина резко прекратила движение. Брюно Лопен в замешательстве поднял на него встревоженный взгляд. – Ты знаешь, чем рискуешь в этом деле, Ляпень? – Меня зовут Лопен, – поправил молодой человек. – Наплевать. Ты убил детей, Ляпень, и ты поплатишься за это. Пожизненное – вот что тебе светит, и никто не сможет этого изменить. Никто – разве что я. Слушай сюда. Основное меню в тюряге – это койка в камере на четверых и бутерброд с хреном каждый день. А тебе будет хрен несколько раз в день, больно рожа смазливая. Как ты относишься к хренам, Ляпень? Голос Лопена задрожал, он готов был разрыдаться. – Нет, я не… – Заткнись, у нас мало времени. Но есть улучшенное меню. VIP-камера, такая, знаешь, для богатеньких и политиков, сидишь себе один с теликом и книгами, если умеешь читать, конечно. Никто не украдет обед, не заставит убираться в камере за других, тебе не будут регулярно надирать задницу, и она останется девственной. Так гораздо лучше, правда? Тем более что это не на один день, а на всю оставшуюся жизнь. Затем Перони, как плохой актер, поставил палец на кнопку «стоп», готовясь запустить лифт. – Но если тебя это не интересует… – Подождите! – вскричал Лопен. – Интересует! Но что я должен делать? – Ничего особенного. Знаешь Виржиля Солала? – Имя знаю, конечно. Но не встречался с ним, а жаль. – Жаль? Да ты хоть слышал, что он сказал полиции? Что твой поступок он не поддерживает. Прикинь? Ты так старался спланировать это гребаное убийство, а он даже не поблагодарил тебя. Хуже того, он говорит, что ты радикал. Радикал! Этот тип душит людей в стеклянных камерах, а называет радикалом тебя? – Я сделал это, потому что верю в его послание. Но я думал, что он будет мной гордиться. – Гордиться, как же! Он предал тебя. И теперь все думают, что ты просто псих-одиночка, который не имеет отношения к «Гринвару». – Я не псих. – Я знаю, Ляпень. Уж я-то знаю. Но ты должен сам об этом сказать! Сказать, что это Солал приказал тебе убивать. – Но я сам так решил! – Это не обсуждается. Приказал тебе он, ясно? Вы встретились один раз, поддерживали связь, он сказал, что возьмет тебя в «Гринвар», и попросил о важной услуге. Важная услуга – убийство в «Шангри-Ла». После этого вы больше не виделись. Он оборвал все контакты. Что касается остального, как ты достал яд, как тебя наняли на вечеринку и почему ты участвуешь в этой псевдоэкобитве, просто говори правду. Если запутаешься, тупо смотри на меня и говори: «Я больше ничего не знаю». А я вечером позвоню судье, который ведет дело, и скажу, что ты хорошо сотрудничал. Все запомнил? – Вроде да. – Повтори, тебе будет некогда думать, когда мы засядем у меня в кабинете с твоим дурацким бесплатным адвокатом. – Виржиль Солал велел мне убить людей, я видел его один раз и больше не общался, а что касается остального, то я говорю правду, как нашел яд, как… – Да, отлично, – перебил Перони. – Смотри, не ошибись, это в твоих интересах. – В моих интересах, – повторил Лопен тоненьким голосом. * * * Адвокатское бюро «Восьмой элемент» Аттал все еще пребывал в шоке. Удар, который он только что получил, смешал все карты. Он стоял пошатываясь и слушал, как рефери считает до десяти. Телефон все еще был у него в руках, как у боксера, который не хочет снимать перчатки. Герда следил за ним через разделявшее их кабинеты стекло и ждал конца разговора, чтобы узнать новости. Хотя по лицу коллеги уже было ясно, что дела плохи. – Я только что разговаривал с судьей, который ведет дело, – сказал Фабьен Аттал. – С де Местром? – Я бы предпочел, чтобы это был он, но дело у него забрали. Дело теперь ведет судья из отдела по борьбе с терроризмом. – И как им удалось это провернуть? – В Первом округе арестовали убийцу из «Шангри-Ла». Некого Брюно Лопена. Парень уверяет, что работал на Виржиля Солала и был участником «Гринвара» с самого начала. Герда, как опытный юрист, готовый к любому сюрпризу, сразу понял, какую стратегию выбрал судья и, конечно, не он один. Молодой коллега озвучил его мысли: – После убийства на Балу дебютанток «Гринвар» превратился в группу экозащитников, которые не только угрожают крупным компаниям-загрязнителям, но также беспорядочно убивают невинных граждан. Таким образом, появляется понятие запугивания и террора и, следовательно, потенциального нарушения спокойствия. «Гринвар» становится террористической группировкой, и дело будет рассматриваться в специальном суде. – И ты потерял свое народное жюри. – Я только на него и рассчитывал. Теперь в суде присяжных окажутся профессиональные судьи, и, несмотря на мотивы Солала, вряд ли они будут милосердны. Нам конец. – Нет, Фабьен, конец Солалу. И ему все равно. Личная свобода его никогда не волновала. В мире Путешествие в страну абсурда. Второй этап Земли Анангу-Питьянтьятьяра-Янкунтьятьяра. Северо-запад Южной Австралии Вертолетов в небе было так много, что они напоминали стаю перелетных птиц. Санкционированная местными властями бойня закончилась сегодня после пяти дней безостановочных убийств, и каждый стрелок был предупрежден, что этот полет над сельской местностью в рамках операции будет последним. Мало кто из австралийцев видел на своем веку такую жару. Но подобного пожара не случалось никогда. Сто пятьдесят дней и ночей длился ад из-за засухи, вызванной глобальным потеплением, огонь пожирал земли аборигенов. В небе, красном от пламени, угля и пепла, солнца не было видно, словно оно отвернулось от человечества. Армейских снайперов, полицейских стрелков и опытных охотников привлекли, чтобы сохранить самый ценный из ресурсов – воду. А для этого нужно было убить как можно больше тех, кто этому мог помешать. Пытаясь заглушить рев вертолета, Ноа крикнул пилоту в микрофон: – Там, на севере! Он поправил приклад винтовки, приблизил глаз к прицелу, поймал в кадр голову и спустил курок. Череп взорвался. – Двести шестьдесят восьмой, – гордо провозгласил он. В ста метрах от них опустился на колени верблюд и безжизненно рухнул на бок. Пять дней, чтобы убить десять тысяч[72]. Пять дней, чтобы держать их подальше от домов и источников воды, которые они могли иссушить или, что еще хуже, загрязнить своими трупами, когда, измученные бегством от пламени, приходили умирать к колодцам. Ноа задержал дыхание. Следующие три выстрела утонули в шуме пропеллера. – Двести шестьдесят девятый, двести семидесятый и двести семьдесят первый. Целая семья! Летим на восток, ударим по ним ближе к огню, там они теряют ориентиры. Вертолет повернул на сорок пять градусов, и из кабины ад открылся Ноа во всей своей ужасающей красе. Море пламени охватило тысячи квадратных километров, пожирая все до последнего листика, поджаривая мельчайших животных, удушая тех, кто пытался спастись бегством. Даже на высоте жара была невыносимой. Возглас пилота вывел Ноа из гипнотического транса, в который его погрузило это апокалиптическое зрелище. – Уходим! – Подожди, я могу снять еще нескольких, – упорствовал стрелок. – Ноа, посмотри на запад! При сорока семи градусах по Цельсию обжигающий ветер поднял в воздух песок и пыль, создав колоссальных размеров бурю. Гигантское темное стометровое чудовище, охватившее весь горизонт, направлялось к ним. Справа от Ноа полыхала огромная печь, пожирающая все живое. Слева наступала тьма с песчаной пастью, готовая поглотить вертолет. Но лишь когда градины размером с кулак ударили в лобовое стекло, угрожая разнести его вдребезги, остолбеневший Ноа опустил ствол винтовки и задался вопросом, не является ли он свидетелем конца света. Словно Божья кара, на них в яростном порыве обрушились огонь, земля и лед. Из-за титанического гнева планеты сто пятьдесят тысяч австралийцев были эвакуированы, многие из них – аборигены, которые с тех пор теснятся в трущобах, а до этого жили среди бескрайних лугов и холмов. Погибло более миллиарда животных, а тучи из пепла покрыли сажей всю планету. Ноа в последний раз посмотрел на погибающую в огне землю, и во рту у него пепел смешался с песком. Мифология аборигенов тесно связана с природой, и Ноа представил, как Эйнгана и Дилга[73] склоняются над выжженной равниной и укрывают своими божественными руками единственную травинку, весть возрождения, которая сумеет вырасти на месте этого кошмарного бедствия.