А потом мне приснился зов. Он летел над тихими крышами домов, над сонными печными трубами и ветвями черешен, меж заборов и тёмных фонарных столбов, мимо запертых дверей и забранных ставнями окон. И во сне я поняла, что это Бабуля. Встав с постели – босые ноги приятно холодили деревянные половицы, – я ступила в квадрат лунного желтого света, шедшего сквозь тонкие занавески. И, закутавшись в этот лунный свет, как в одеяло, пошла… Внизу, перед входной дверью, увидела близняшек. Переглянувшись, мы кивнули друг дружке. Казалось, что поступаем мы очень разумно и даже правильно. Единственно верным способом. Отперев дверь, мы дружно шагнули на крыльцо, а потом дальше, в мокрую от предрассветной росы, траву. Он ждал нас за домами, у реки: огромный, лохматый, похожий сразу на медведя и на волка. Тяжелая голова со светящимися, как плошки с горящим маслом, глазами, низко опущена, лоб покрывает бугристая чешуя. Но мы не боялись, мы понимали, что так Бабуля теперь выглядит. Зверь беззвучно позвал, и мы подошли к нему. Близняшки, громко смеясь, стали его гладить, я тоже хотела обнять за шею и зарыться лицом в густую шерсть… И тут перед глазами мелькнул огонь. Зверь фыркнул и отскочил, а потом, в ярости ударив в землю огромной лапой, заревел. – Уходи. – сказал тот, кто держал огонь. – Уходи, и я не причиню тебе вреда. – Они мои. – зарычал зверь. – Они мои, и должны быть со мной. Им будет хорошо со мной, на той стороне… – Уходи. – перед мордой Зверя вновь загудело пламя. – Ты не можешь больше заботиться о них. Ты больше не человек. – Мне не нужно быть человеком для того, чтобы заботиться о тех, кого я люблю! – зарычал Зверь. Он вновь махнул лапой, но тот, кто ему возражал, увернулся, и лапа не задела его. – Они мои и будут принадлежать мне. – Ты утратил все права, став зверем. Если ты не уйдешь, мне придется тебя убить. – Зверь засмеялся. – Давай сразимся! – зарычал он. – Я сломаю тебе шею, вырву внутренности и всё равно возьму то, что принадлежит мне по праву! Человек с горящей веткой вытащил громадный пистолет и направил его Зверю в грудь. – Нет! – закричала я и бросилась на него, стараясь вырвать оружие. – Нет! – закричали близняшки и встали перед Зверем, загораживая его своими телами. Зверь утробно захохотал. – Видишь? Они сами пришли ко мне! Ты не сможешь меня убить, не причинив боли им… Тьму прорезал бледный, неуверенный луч – краешек солнца показался над рекой и в этот же миг раздался громкий, пронзительный крик петуха. С меня будто сорвало прозрачный, но душный мешок. Сразу всё стало отчетливым и ярким. Зверь больше не казался добрым и красивым. Он был огромен, черен, как подземельный мрак, и так же страшен. Напротив нас стоял Таракан. В одной его руке догорала ветка – от нее остался небольшой огрызок, в другой, дулом вниз, он держал пистолет. Я еще вернусь… – прорычал Зверь и растворился в отступающей тьме. – Что случилось? – спросил Сашка. – стоя в уличной пыли, он зябко поджимал босые ноги. – Я думал, это всё сон… Что мы здесь делаем? – хлопая глазами, он глядел по очереди на меня и Таракана. Глашка беззвучно плакала, глотая слёзы. – Что случилось, дядя Тара? – он пытался сдерживаться, но голос предательски дрожал, а в носу хлюпало. – Это был Бабуля, да? Он приходил за нами? – Он нас любит. – сказала на удивление спокойным голосом Глашка. – Он хотел, чтобы мы пошли с ним. Я хочу к нему. – Зря ты вмешался. – кивнул Сашка. – С ним нам будет лучше. – Простите, детки. – виновато развел руками Тара. – Ошибся. Я не знал, что это Бабуля. Думал, чудовище… – Он не чудовище! – заорал, срываясь на визг, Сашка. – Он нас любит, а ты его прогнал! – бросившись на Таракана, он замолотил его кулачками. Стряхнув оцепенение, я подхватила Глашку на руки и крепко прижала к себе. Моё сознание раздвоилось: одной половиной я понимала, что Зверь – это уже не Бабуля, что он изменился, и никогда уже не будет прежним, но другой… Другой я жаждала оказаться рядом с ним. Запустить пальцы в густую шерсть, почувствовать его силу, его могущество… Помотав головой, чтобы избавиться от наваждения, я стала успокаивать близнецов. Подойдя к крыльцу – хорошенькое мы представляли собой зрелище: босые, чумазые, в ночнушках, Глашка – у меня на руках, Сашка – вцепившись в Таракана мертвой хваткой, – столкнулись с Ласточкой и Обрезом. – Где тебя носило? – с ходу налетел на парня Таракан. – Я велел тебе стеречь верхний этаж, а ты? А я стояла молча, и только глазами хлопала. Были они оба – моя Ласточка и Тараканов Обрез – раскрасневшиеся, встрепанные, и видно, что одевались впопыхах… А еще они держались за руки. Таракан тоже, видимо, всё это заметил, потому что осекся на полуслове и заткнулся. А я подумала: зря Таракан на Обреза ругается, он своё дело исправно делал. Ласточка-то с нами не пошла… Глава 12 Иван – Значит, а-ля Гаммельнский Крысолов. – произнес Лумумба, задумчиво постукивая по чашке кончиками пальцев. – Именно, что а-ля. – кивнул Таракан. – к сожалению, дети полностью попали под его влияние. Только Ласточка нашла в себе силы сопротивляться. – он бросил косой взгляд на красивую девушку, та почему-то покраснела и поспешно опустила лицо в чашку. Маша нервно хихикнула, но тут же зажала себе рот ладошками. Наставник сделал вид, что не заметил всех этих перемигиваний, а мне стало интересно: что у них тут происходит? – Он придет снова. – тихо сказала Маша. – Я знаю, я чувствую. И Таракан попытается его убить. А я тогда попытаюсь убить Таракана… – на глазах у нее выступили слёзы, лицо сделалось бледное-бледное, и каждая веснушка засияла, как крошечное солнце. – Спокойно, товарищи! – гаркнул Лумумба так, как он один только умеет. – никто никого не убьет. – все заинтригованно уставились на него – чего учитель и добивался. Для пущего эффекта выдержав паузу, он сообщил: – Мы его расколдуем. – Как? – у Маши загорелись глаза. – Еще не знаю. – честно ответил Лумумба, чем, на мой взгляд, несколько подпортил впечатление, но Машу это не смутило. Теперь она смотрела на наставника, как на идола и путеводную звезду в одном флаконе. Я, к своему глубокому удивлению, почувствовал… обиду? Ревность? – Вопрос в другом. – сказал Таракан, задумчиво водя кончиком ножа по салфетке. – Захочет ли он возвращаться? – Конечно захочет! – Маша удивленно подняла брови. – Он же нас любит! Он же пришел прошлой ночью, он хотел, чтобы мы пошли с ним… – Дети шли бесконечной серой колонной по серым размытым дорогам, шли спотыкаясь, оскальзываясь и падая под проливным дождем, шли согнувшись, промокшие насквозь, сжимая в посиневших лапках жалкие узелки… – процитировал Таракан. – Нет, не так. – помотала головой Маша. – Они шли радостно, щебеча и болтая, и скрылись в тумане… – И кстати, раз уж зашла речь… – перебил её Лумумба. – А где, собственно, дети? Мне тоже было интересно, о каких детях мы тут всё время говорим. Никого младше Маши я лично не заметил. – Обрез предложил им поехать на каникулы. – сказала молчавшая до того Ласточка. – У него мама в деревне, недалеко… – Недалеко – это сколько? – Двадцать километров. – ответил Таракан. – Мы подумали, что оставлять их здесь слишком опасно. Прошлой ночью я успел в последний момент. Наставник вскочил, и, по своей привычке заходил туда-сюда, о чем-то размышляя. – А почему вы решили, что двадцать километров будут для Зверя непреодолимым препятствием? – вдруг спросил он. – Нам показалось, что он привязан к этому дому. – пояснила Маша. – Мы все здесь жили… живем, то есть. И Бабуля будет возвращаться сюда, как делал это всегда. – Заколдованный Зверь – это неизвестная величина. – сказал Лумумба. – Конечно, в его памяти, в подсознании, сохранились какие-то сдерживающие механизмы, но… насколько их хватит? Он может пойти за детьми. Вы уверены, что ваш… напарник справится в одиночку? Таракан вскочил. Было видно, что он корит себя за то, что не подумал о такой возможности раньше. – Если взять в слободке машину – успею до темноты. – бросил он на ходу. – Я с тобой! – крикнула Маша и кинулась вон из кухни. Где-то хлопнула дверь, потекла из крана вода… Мне почему-то стало грустно. Только познакомились, а она опять убегает. – И я! – Ласточка тожа встала. – Вообще-то… – протянул Лумумба, и все обернулись. – Я бы предпочел, чтобы Маша осталась с нами. На мой взгляд, вы, уважаемый, – поклон в сторону Таракана, и вы, сударыня – кивок в сторону Ласточки, – справитесь и без нее. – девушка зло рассмеялась.