И градоначальник вновь замолчал. Поерзав, он с тоской выглянул в окно, будто желая, чтобы мы сами собой испарились. Так бывает: обращаться к магам многие считали чем-то неприличным, даже постыдным. Наставник говорит, что это – наследие прошлого. Те, кто родился до эпохи Распыления, подсознательно отрицали магию. Поверить в действенность заклятия – всё равно, что писать письмо Деду Морозу, всерьез ожидая ответа. Этой метафоры я никогда не понимал. Знавал я нескольких дедов Морозов – вполне себе адекватные мужики… И тут вошла Стэллочка, катя перед собой сервированную тележку. Лумумба незаметно подмигнул, я кивнул в ответ и кинулся помогать секретарше. Цаппель явно нервничал, и Лумумба собирался немного над ним поработать. Но для этого нужно было отвлечь внимание… Светски содрогаясь, я попытался выхватить тележку из фарфоровых ручек секретарши, бормоча при этом что-то насчет ангелов, спустившихся с небес. Девушка оказалась с норовом и тележки не выпустила. Несколько мгновений мы перетягивали дребезжащее сооружение каждый в свою сторону, но потом одновременно отпустили. Тележка пошатнулась, и чайник, разумеется, опрокинулся. Во все стороны брызнул кипяток, мы со Стэллочкой отскочили. Я – со сдержанным матом, она – с визгом. Тележка перевернулась. Бухнувшись на колени, я принялся собирать блюдца, чашки, сушки, конфеты в ярких фантиках – парочку зажилил в карман, для Маши – и тут послышался многозначительный кашель Лумумбы. Кашель означал, что цирк можно прекращать. Стэллочка, бормоча извинения и утирая несуществующие слёзы, потащила разоренную тележку за дверь, я, как ни в чем ни бывало, пристроился на стульчик в уголке. Учитель повернулся к Цаппелю. – Итак… поощрил он градоначальника. Тот явно пришел в себя и глядел гораздо веселее. – Вы давеча говорили о некромантии. Что можно, мол, поднять усопшего и расспросить… Надеюсь, это было сказано не для красного словца? Лумумба возмущенно фыркнул в усы и щелчком взбил бакенбарды. – Уважаемый господин фон Цаппель. – начал он обязательную речь. – Я – дитя двух миров. Будучи сыном африканского негуса, науку сантерии и некромантии под руководством своего отца, по-совместительству – духовного вождя и шамана славного племени самбуру, я постиг еще в детстве. Затем приехал в вашу страну и поступил в небезызвестный институт международных отношений, получив прозвище, ставшее впоследствии моим вторым именем. Меня, как профессионального бокора, сиречь – колдуна, очень интересовала доктрина материалистического коммунизма. Она только подтвердила моё глубокое убеждение в том, что всё на свете имеет свою причину и следствие. Теперь же, после Распыления, как вы сами изволили убедиться, чудеса случаются. Более того, они упорядоченно проистекают из известных причин и имеют определенные последствия. – сложив пальцы домиком у подбородка, Лумумба многозначительно посмотрел на Цаппеля. Тот нетерпеливо заерзал в кресле, и учитель поспешил закончить: – Говоря коротко, да. Я могу поднимать усопших. Цена зависит от давности захоронения. Мертвецы двухсот и трехсотлетние идут по особому тарифу. Конфиденциальность информации, полученной от усопшего, гарантирована. Итак… – он вопросительно посмотрел на градоначальника. – Чем могу? – Моя жена. Ядвига фон Цаппель, урожденная Зиммельдорф. – Поздравляю. – небрежно бросил Лумумба. – Скончалась от сердечной недостаточности несколько месяцев назад. – Тогда приношу соболезнования. – учителя было очень сложно смутить. – Кажется, я начинаю понимать… – Лумумба сделал вид, что его осенило. – Вы хотите поговорить с безвременно ушедшей супругой. Попрощаться. Поплакать вместе. Вспомнить былые чувства… – Узнать, где она спрятала фамильные драгоценности. – Ни слова больше! – поднял ладони наставник. – Я всё понял. Материальная выгода – это похвально. Это, я бы сказал, даже благородно. Когда вы хотите осуществить ритуал? – Хотелось бы побыстрее… Лумумба, прикрыв глаза, забормотал: – Юпитер в доме Сатурна, Ковш приближается к Порогу, из восьми вычесть двенадцать… – открыв один глаз, он вопросил градоначальника: – Когда усопла супруга? Месяц, день, час… – В январе сего года, двенадцатого. После обеда. – Лумумба вновь закрыл глаза. – Великая Иеманжа приветствует Огу Ферея… Луна в знаке Тельца и славные духи-лоа пребудут в дом Ибо Леле… Сегодня ночью. – объявил он. – Обязательно до полуночи. Кто, кроме вас, будет на церемонии? – А я должен там быть? – Цаппель не на шутку растерялся. – Позвольте, милейший… – Лумумба сделал вид, что неприятно удивлен. – Мертвецы обычно не имеют склонности мирно беседовать с посторонними. Вообразите: лежишь себе, спишь мертвым сном. Вокруг тишина, черви… А тут – приходят, поднимают… Поневоле разозлишься! Обязательно нужен родственник. Кто-то близкий, кто поможет утихомирить разозленного зомби… – и веско добавил: хотите денег – извольте потрудиться. – Ну… ладно. Хорошо. – градоначальник слегка побледнел. – как обычно, алчность пересилила страх. – Тогда извольте задаток и мы пойдем готовиться. – наставник поднялся. – Задаток? – Цаппель будто впервые услышал это слово. – К-какой задаток? Я думал… – Для церемонии нужны редкие ингредиенты. – категорично отрезал Лумумба. – Ритуал требует жертв. Впрочем, если вы не готовы – забудем, и разойдемся, как в море корабли. – он повернулся к двери. – Подождите! Подождите. – Цаппель стащил с мизинца перстень. – Может, возьмете это? Лумумба, не касаясь кольца руками, склонился над камнем, посмотрел одним глазом и отступил. – Я не ювелир, господин градоначальник, так что камнями не интересуюсь. – высокомерно бросил учитель. – К тому же, он фальшивый. – Ну хорошо. Хорошо! Цаппель отошел в дальний угол кабинета, кряхтя, опустился на пол и вставил ключ в деревянную панель, ничем не отличающуюся от тех, которыми была обшита вся комната. Затем, опасливо покосившись на нас, отодвинул массивную дверцу. Мы делали вид, что совершенно не интересуемся процессом. Лумумба и вовсе отвернулся, любуясь своим отражением в стеклах секретера, расположенного напротив. – Вот. – Поднявшись, градоначальник выложил на стол один за другим пять золотых червонцев. – Этого хватит? Или тоже будете проверять? – Не буду. – бвана покосился на монеты. – Я и отсюда вижу… Впрочем, это несущественно. – царским жестом он опустил монеты в карман и направился к двери. Остановился на пороге. – Да, чуть не забыл. На каком кладбище захоронена драгоценная супруга? – На старом. – буркнул Цаппель. – За разрушенной церковью. – Хорошо. – кивнул Лумумба. – Жду вас у могилы в десять вечера. Прошу не опаздывать. Приводите с собой стряпчего – или любого другого достойного доверия свидетеля, нам не нужны недоразумения. Честь имею. – Бвана… Это ведь то самое кладбище. – Лумумба спешил покинуть пределы гостеприимного учреждения, и я за ним не поспевал. – Ну, то, где суккуб… – Что такое, молодой падаван? Тебя гложут страхи и сомнения? – Страхи меня не гложут! А вот сомнения – таки да. Зачем вы согласились? Нам что, делать больше нечего? Мы же обещали Маше помочь… – Если ты помнишь, Зверь явился к дому под утро. Он не должен изменить привычкам. Мы успеем. – Но зачем? Не из-за денег же! Монеты-то фальшивые. Точно такие, как у Кукиша… Мы наконец оказались на улице. Солнце палило всё так же немилосердно, на дороге перед управлением клубилась пыль – только что промчалась запряженная лошадьми повозка, и я невольно закашлялся. – И тебя это не настораживает? – спросил Лумумба, когда я перестал кашлять. – Поддельное золото, Мангазейская чеканка. – Но… откуда вы знали? Когда мы сюда шли, вы же ни о чем таком не догадывались, верно? – Чутьё. – отмахнулся Лумумба. – Вот всегда вы так. – обиделся я. – Сами всё знаете, а мне не говорите. – Головой учись думать. – и он замахал Маше. Я, разумеется, тут же заткнулся. Глава 13 Иван Остаток дня, пока Лумумба придавался послеобеденному отдыху и размышлениям в номере гостиницы, мы с Машей бегали по поручениям, собирая всё необходимое для ночного ритуала. Маша тоже опасалась, что взятые на себя обязательства помешают Лумумбе разобраться со Зверем, но учитель сказал, что всё идет по плану. Выдав пару ассигнаций и список, он закрыл дверь со своей стороны, оставив нас в одиночестве. В глубине души я понимал, что со всеми приготовлениями мог спокойно управиться наш управляющий, услужливый и расторопный господин Скупердяев, но так же сознавал, что Лумумбе нужно какое-то время побыть одному, чтобы настроиться. Поднять зомби шестимесячной давности – это вам не баран начихал, несмотря на его хвастливые слова о двухсотлетних покойниках. Это, я вам скажу, работка не для всякого. Разумеется, он справится – не в первый раз, но какая-никакая подготовка всё-таки требуется. К тому же, неуемная энергия нашей новой сотрудницы требовала выхода и применения. Кажется, она совсем отбросила недоверие, которое испытывала к нам с Лумумбой, и, пока мы перемещались по городу, забрасывала меня вопросами, вперемешку с сведениями о родном городке. Примерно так: – А в этом месте река весной заливает прибрежные районы, Мясникован – армянскую слободу и Зоопарк. Им приходиться надстраивать над улицами мостки, и по ним ходить. А тебе Лумумба кто? И как так получилось, что негр живет в России? – Он в Москву учиться приехал, еще до Распыления. А потом до Африки стало не добраться. Он и обрусел, женился даже. А я ему – ученик, слуга, мальчик для битья и лучший друг. А это что за каланча? – Каланча – это где пожарные, дубина, а здесь бывший элеватор. Видишь, голубей сколько? Зерна давным-давно нет, а они всё летают… Говорят, в Москве магию совсем запретили, и Пыльцы нет. Вы поэтому к нам приехали? А правда, что рано или поздно все маги сгорают? Ни один еще до старости не дожил… – До старости никто не дожил, потому что всего пятнадцать лет прошло. Сгорают, не сгорают – про всех, опять же, не скажу. Но срок действительно у каждого есть. А с чего ты взяла, что мы из Москвы? – А больно вы гонорные, как все москали. До всего вам дело, всё вам надо… Наши не такие. А во-он, видишь, за пригорком дымы черные? Это слобода Механиков. Раньше там городская свалка была – люди чего только не выбрасывали! Холодильники даже, телевизоры старые, компьютеры, мясорубки… Всё это Ростопчий скупил. Сначала хотел расчистить, для новой застройки, а потом сообразил, что на старых вещах можно хорошо заработать: новых-то не производят… Он в молодости сам слесарем был, на авторемонтном, так что руки откуда надо растут. И голова… Постепенно к нему стали другие умельцы прибиваться, и получилась слободка, а на самом деле – отдельный город. Они даже автомобили делают. И всё, что в хозяйстве нужно. Плуги там, жестянку, ложки-вилки… А оружейники – отдельно. У них свои правила. Мы, охотники, без оружейников – никуда. Только дорого дерут, собаки. С армейских складов дешевле, но порох у них сырой. – И часто вы на охоту ходите? – Да каждую ночь. А у вас что, не так? И охотников нет? Ну дела… А говорят, в Сибири бароны магов даже на службу берут, и деньги немаленькие платят. Вы туда не думали податься? – Думаем. Может, и подадимся… А Баба Яга – она местная колдунья? – А никто не знает. – беспечно отмахнулась Маша. – Только слухи, а так – не видал её никто. Может, это и не тетка вовсе, а ведьмак. А тут смотри, река поворот делает. Давай на холм заберемся – оттуда видно всё. Мы с Ласточкой сюда часто приходим. Приходили… Видишь развалины? Бывший монастырь. Там монахи жили, которые в бога верили. После распыления, утратив веру, все разбежались… Нам Бабуля рассказывал. – она погрустнела. – Говорили, раз допустил ихний бог такое безобразие, как Распыление – значит, и нет его совсем. А ты как думаешь? Может, наоборот: это он такую кару на людей наслал? Ну, как казни Египетские, только наркотик… – Тоже Бабуля рассказал? – Нет, это я, между прочим, в книжке вычитала. Библия называется. Занятная, только текст больно мелкий и слов много старинных. Но читать я люблю. Все книги, которые нахожу – обязательно читаю. Бабуля говорит, только так и можно постичь мир… – Все книги написаны до Распыления. Мир с тех пор сильно изменился.