Часть 53 из 88 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вскоре в дверь кабинета постучали. От неожиданности я подскочила на стуле. Гауптшарфюрер крикнул посетителю, чтобы тот входил. Я не отрывала глаз от страницы, но мигом узнала хриплый голос шутцхафтлагерфюрера, его звуки вызывали у меня в голове мрачный образ: дым, окутывающий лезвие клинка.
– Что за паршивый день! – распахивая дверь, прорычал начальник лагеря. – Пошли в буфет, мне нужно долбануть по мозгам, прежде чем снова терпеть перекличку.
Волоски у меня на шее встали дыбом. Ему приходится терпеть перекличку?
Взгляд герра Тремора упал на меня, со склоненной головой сосредоточенно печатавшую на машинке.
– Глянь-ка, а это что такое? – насмешливо произнес он.
– Райнер, мне был нужен секретарь. Я месяц назад говорил тебе об этом. Бумаг становится все больше с каждым днем.
– И я тебе ответил, что позабочусь об этом.
– У тебя это заняло слишком много времени. Напиши на меня рапорт, если тебе от этого станет лучше. – Он пожал плечами. – Я просто взял дело в свои руки.
Шутцхафтлагерфюрер обошел меня полукругом:
– Забрав одну из моих работниц?
– Одну из моих работниц, – поправил его гауптшарфюрер.
– Без моего разрешения.
– Ради бога, Райнер! Ты можешь найти другую. Эта бегло говорит по-немецки.
– Wirklich?[59]– удивленно спросил лагерфюрер.
Он обращался ко мне, но я сидела спиной к нему и не догадывалась, что от меня ждут ответа. Вдруг что-то тяжелое обрушилось сзади и сбоку мне на голову. Я слетела со стула и упала на колени, в глазах помутилось.
– Отвечай, когда с тобой разговаривают! – Начальник лагеря нависал надо мной, занеся руку.
Не успел он снова ударить меня, как брат крепко схватил его за запястье:
– Я бы попросил, чтобы ты доверил мне самому наказывать своих подчиненных.
Глаза лагерфюрера блеснули.
– Ты просишь об этом вышестоящего офицера, Франц?
– Нет, – ответил тот. – Я прошу об этом своего брата.
Напряжение рассеялось, будто паром вылетело в окно.
– Значит, ты решил завести домашнего зверька, – со смехом проговорил лагерфюрер. – Ты не первый из офицеров, кто сделал это, хотя я ставлю под вопрос твой выбор, ведь есть много девушек volksdeutsche – настоящих немок, которые на всё готовы.
Я с трудом забралась на стул, провела языком по зубам – все ли на месте? – и подумала: не для того ли привел меня сюда гауптшарфюрер? Уж не собирается ли он сделать меня своей шлюхой?
Это было наказание совершенно иного уровня, я о таком даже не думала.
До сих пор мне ни разу не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь офицер сексуально домогался заключенной. Эсэсовцы вовсе не были такими уж джентльменами. Но интимные отношения на службе противоречили правилам, а лагерные офицеры соблюдали дисциплину беспрекословно. К тому же мы были еврейками, а потому совершенно их не привлекали. Переспать с одной из нас – это было для них все равно что затащить к себе в постель какую-нибудь падаль.
– Давай обсудим это в буфете, – предложил гауптшарфюрер. Недоеденный кекс он оставил на столе, а проходя мимо меня, сказал: – Приберешь там, пока меня нет.
Я кивнула, отведя глаза в сторону и чувствуя на себе пристальный взгляд герра Тремора, который впивался в мое лицо, обшаривал мое костлявое тело, скрытое под рабочим платьем.
– Не забывай, Франц, – сказал он. – Бродячие собаки кусаются.
На этот раз гауптшарфюрер не оставил младшего офицера сидеть со мной в качестве няньки, а вместо этого запер дверь кабинета на ключ. Такое доверие лишило меня присутствия духа. Интерес к моей книге, новость, что он сделает меня своей секретаршей, то есть даст работу, которая позволит мне находиться в тепле весь день, а ведь приближалась зима, и это не будет тяжкий труд, как ни крути. Зачем проявлять доброту ко мне, если он собирался меня изнасиловать?
Эта мысль камнем упала мне в голову.
Нет, такого не случится. Я лучше перережу себе горло ножом для бумаг, чем вступлю в интимные отношения с эсэсовцем.
Я мысленно послала благодарность Арону, который был моим первым, так что этому немцу такая радость не обломится, и подошла к столу гауптшарфюрера.
Сколько времени я не ела кексов? Отец иногда пек их с кукурузной мукой грубого помола и самым белым сахаром. Этот кекс был темный, с застывшими в тесте изюминами.
Прижимая пальцы к формочке из вощеной бумаги, я соскребла с нее все до последней крошки. Половину ссыпала в маленький бумажный кулечек и сунула под пояс платья, решив, что вечером поделюсь этими крошками с Дарьей. Потом начисто облизала пальцы. Вкус едва не свалил меня с ног. Я допила кофе до последней капли, выбросила бумажку от кекса в мусорное ведро, а чашку насухо вытерла.
И тут же запаниковала. Что, если это не демонстрация доверия, а еще одна проверка? Вдруг гауптшарфюрер вернется, заглянет в мусорную корзину и увидит, что я украла его еду? Я прокручивала в голове возможные сценарии. Входят два брата, старший произносит: «Я же говорил тебе, Франц». А младший пожимает плечами и отправляет меня к своему брату для порки, которой я избежала сегодня утром. Если красть фотографии у мертвецов плохо, то стащить еду у немецкого офицера – куда как хуже.
К моменту, когда гауптшарфюрер отпер дверь и снова вошел – один, я так разнервничалась, что меня било мелкой дрожью, аж зубы стучали. Он хмуро взглянул на меня:
– Тебе холодно?
От него пахло пивом.
Я кивнула, хотя уже много недель мне не доводилось находиться в таком тепле.
Он не стал смотреть в мусорную корзину, а вместо этого с любопытством обвел взглядом комнату, потом сел на край стола и взял в руку стопку фотографий:
– Я должен конфисковать это. Ты понимаешь?
– Да, – прошептала я и не сразу сообразила, что он протягивает мне какие-то вещи – маленький кожаный блокнот и авторучку.
– Взамен ты возьмешь вот это.
Я неуверенно приняла подарки. Ручка тяжело легла мне в руку. Я с трудом удержалась, чтобы не поднести блокнот к носу и не вдохнуть с жадностью запах кожи и свежей бумаги.
– Тебе подходят эти новые условия? – официальным тоном спросил гауптшарфюрер.
Как будто у меня был выбор.
Хотела ли я продать свое тело ради того, чтобы напитать свой ум? Потому что он предлагал мне сделку, по крайней мере так сказал его брат. За определенную цену я могла писать в свое удовольствие. И меня назначат на работу, за которую любой другой в лагере убил бы.
Я молчала, гауптшарфюрер со вздохом поднялся на ноги и сказал:
– Пошли.
Меня снова затрясло, так сильно, что мой новый начальник отшатнулся от меня. Пришло время расплаты. Я скрестила на груди руки, прижимая к себе блокнот и мысленно гадая, куда он меня поведет? В офицерские квартиры, наверное.
Я справлюсь. Мысленно убегу куда-нибудь. Закрою глаза и буду думать об Ании, Александре и том мире, который находился в моей власти. Как моя история успокоила Дарью, как она утешала других женщин в бараке, так же я затуманю ею и свой разум.
Сжав зубы, я вышла на улицу. Дождь перестал, но на земле разлились огромные лужи. Гауптшарфюрер шагал прямо по ним в своих тяжелых сапогах, а я силилась не отставать от него. Он не повернул в ту часть лагеря, где жили офицеры, а вместо этого привел меня ко входу в наш барак. Женщины уже вернулись с работы и ждали поверки.
Гауптшарфюрер позвал старшую по бараку, которая сразу принялась лебезить перед ним.
– Эта заключенная будет работать на меня, – заявил он. – Блокнот и ручка принадлежат мне. За их сохранность вы лично отвечаете перед шутцхафтлагерфюрером. Понятно?
Тварь молча кивнула. За спиной у нее стояла напряженная тишина; любопытство женщин было осязаемым. Потом гауптшарфюрер повернулся ко мне:
– К завтрашнему дню. Еще десять страниц.
После чего он ушел. Никаких офицерских квартир, никакого насилия.
Тварь тут же глумливо заулыбалась:
– Он сейчас взял тебя под крыло, но, как только устанет от того, что у тебя между ног, найдет себе другую.
Я протиснулась в дверь мимо нее и пошла к Дарье.
– Что он с тобой сделал? – спросила она, хватая меня за предплечье. – Я жутко волновалась весь день.
Сев на нары, я стала обдумывать случившееся со мной, этот неожиданный и чрезвычайно странный оборот событий.
– Он не сделал абсолютно ничего, – сказала я подруге. – Никакого наказания. Напротив, я получила повышение, так как знаю немецкий. Я буду работать на офицера, который читает стихи и требует от меня продолжения истории про упыря.
Дарья нахмурилась:
– Чего он добивается?
– Не знаю, – удивленно ответила я. – Он не прикоснулся ко мне. И смотри… – Я вынула засунутый под пояс платья кулечек с крошками от кекса и отдала ей. – Он оставил это мне.
– Он кормил тебя? – Дарья разинула рот.
– Ну не совсем. Но оставил мне немного еды.
Дарья попробовала крошки. И прикрыла глаза в чистом экстазе. Но через мгновение сфокусировала взгляд на мне.