– О, я вижу, вы увлекаетесь психологией? – подключился к разговору Альберт Коннорс. – Признаться, немного ею интересуюсь. Психология – великая наука. – Полностью поддерживаю ваше мнение, – выразил солидарность с Синтией Альберт. – Смею сказать, что я считаю себя немного психологом: как антиквар, я просто обязан разбираться в этой области. Зная закономерности человеческого поведения, можно оградить себя от различных нежелательных ситуаций. – Я думаю, в вашей профессии знание моделей поведения человека нужно не столь для того, чтобы избежать неприятных ситуаций, сколько для того, чтобы уметь создавать для себя удобные моменты, – откровенно высказалась Синтия. – Например? – Например, склонить клиента к покупке, убедить его, что это именно то, что ему нужно. В этот момент из гостиной вышел Невилл. Он ещё не успел ничего сказать, как к нему тут же обратился Джеймс Харпер: – Я настоятельно прошу вас как можно скорее освободить меня и мою супругу от этого бессмысленного и никому не нужного разговора! Мы здесь на отдыхе и не намерены торчать в холле пансиона – это просто безобразие! – Не волнуйтесь, пожалуйста, мы не задержим вас надолго. Супруги встали и с высокомерным видом направились к двери. Эмили Харпер обладала аристократической внешностью и, несмотря на возраст, сохранила остатки былой красоты. Однако надменное выражение лица перечёркивало всю её привлекательность. Дорогое платье из тафты25, в которое была одета женщина, и великолепное жемчужное ожерелье на шее смотрелись несколько неуместно в данной обстановке. Райли подумал, что брать с собой в туристическую поездку такие дорогие и, в общем-то, абсолютно ненужные вещи было неразумным. В отличие от супруги, в Джеймсе не было и намёка на аристократизм: полноватый, с отвисшими щеками и выступающей вперёд нижней губой, он чем-то напоминал бульдога, а его резкая манера говорить лишь усиливала это сходство. Присев на диван, супруги окинули полицейских недружелюбным взглядом. Райли заговорил с ними вежливо, но твёрдо: – Мистер и миссис Харпер, согласно записи в книге регистрации гостей, вы заселились в «Трэвэлерс Рефьюдж» в десять часов утра шестого августа, за день до начала тура по замкам Шотландии. – Это имеет какое-то значение? – Хочу напомнить вам, здесь произошло убийство, и любая мелочь может оказаться важной в расследовании. Словно делая большое одолжение, Джеймс произнёс: – Если вас интересуют детали, мы проживаем в Суррее, но в Эдинбург приехали из Лондона на «Летучем шотландце»26, а затем на такси добрались до пансиона. – Вы пробыли здесь немного дольше тех, кто заселился сюда вечером в сопровождении Эндрю Моргана. Скажите, пожалуйста, за это время вам довелось пообщаться с мистером Форестером, о чём-нибудь с ним поговорить? – Что вы подразумеваете под словом «пообщаться»? – вопросом на вопрос ответил Джеймс. – Я имею ввиду, любую завязавшуюся между вами беседу. – Мы с Эмили не очень-то склонны к разговорам с малознакомыми людьми. Миссис Харпер решила дать более подробный ответ на вопрос инспектора: – Мы несколько раз подходили к мистеру Форестеру: спрашивали, как заказать чай в комнату или к кому обратиться, если нам что-нибудь понадобится. Вот и всё. – Не произошла ли здесь в вашем присутствии какая-либо стычка или ссора? – Мы весь день находились либо в своей комнате, либо в саду, и не были свидетелями ничего такого. – Видели ли вы хозяина пансиона после ужина? – Нет. Из столовой мы сразу же поднялись в свою комнату и больше оттуда не выходили. – Вы не слышали ночью шагов, голосов или каких-либо других звуков? – Ночами мы имеем обыкновение спать, – сердито ответил Джеймс. – Ну что ж, вот и все наши вопросы. Спасибо, что уделили время. Всё с тем же важным, напыщенным видом Харперы вышли. Следующими были приглашены Шон и Джойс Ламбертсы. Молодожёны вошли в гостиную, держась за руки и переглядываясь друг с другом. Они присели на диван прямо перед инспектором, и у него впервые за всё время появилась возможность получше рассмотреть их. Джойс определённо обладала женским шармом и притягивала к себе взгляды окружающих. У неё была длинная шея, придававшая ей грацию, да и вся фигура девушки отличалась лёгкостью и изяществом. Её шелковистые светлые волосы спадали ниже плеч, а серо-зелёные миндалевидные глаза под красиво вскинутыми бровями смотрели с чуть заметной лукавинкой. Шон был стройным блондином спортивного телосложения, отчего его голова казалась непропорционально маленькой на фоне широких плеч. Он не обладал выдающейся внешностью: глубоко посаженные серые глаза, узкий заострённый нос, резко выделяющиеся скулы. Однако доброжелательная улыбка оживляла лицо мужчины и придавала ему приятное выражение. – Присаживайтесь, пожалуйста, – проговорил инспектор. – Из книги регистрации гостей мы знаем, что вы приехали в «Трэвэлерс Рефьюдж» шестого августа, в двенадцать часов. – Да, именно так, – сказал Шон. – Мы начали с достопримечательностей Девоншира, в котором живём, затем самостоятельно побывали в Эдинбурге и Глазго, а закончить поездку решили организованным туром по замкам Абердиншира. Кстати, это наше свадебное путешествие! К сожалению, получилось так, что мы отправились в него только сейчас, хотя женаты уже больше четырёх месяцев. При этих словах он с ласковой улыбкой посмотрел на жену. – Поздравляю, – сердечно сказал Райли. – До того, как группа в сопровождении Эндрю Моргана прибыла в пансион, вы уже были здесь какое-то время. Скажите, пожалуйста, вы общались с мистером Форестером? – Да, мы общались и с ним, и с его женой. – Позвольте поинтересоваться, о чём вы беседовали? – Да ни о чём конкретном. Мы с Джойс хотели прогуляться вдоль побережья и спросили у мистера Форестера, как удобнее к нему выйти. Он объяснил нам дорогу и заговорил о море. Сказал, что в молодости плавал матросом на разных судах. – Он спросил, запланирована ли в нашем туре экскурсия по Абердину, – добавила Джойс. – Советовал обязательно посмотреть средневековую часть города с постройками пятнадцатого века. А ещё он сказал, что в Абердине необыкновенно красивый пляж и что мы обязательно должны на нём побывать. – Вчера вечером, – снова заговорил Шон, – я заглянул на пару минут к мистеру Форестеру в кабинет. Я хотел узнать, можно ли взять журналы в комнату. Он любезно сказал, что здесь всё – для удобства гостей и что, конечно же, мы можем брать с собой книги и журналы. – В какое время вы зашли к нему? Сразу после того, как покинули гостиную? – Да, сразу же. На настольных часах мистера Форестера было без пяти десять. А потом мы с Джойс поднялись в свою комнату. – Как выглядел Брайан Форестер? Был ли он чем-то взволнован? – Нет, во всяком случае, я этого не заметил. – Не довелось ли вам стать случайными свидетелями какого-либо конфликта, вспыхнувшего в пансионе? – Нет, наоборот: в нашем присутствии все вели себя вполне благопристойно. – За исключением Харперов, – напомнила мужу Джойс. – Когда мы приехали, они уже были здесь. Джеймс Харпер в холле что-то сердито выговаривал мистеру Форестеру, а его жена Эмили поддакивала ему. – Этот эпизод не перерос в ссору между ними? – заинтересованно спросил инспектор. – Нет, при нас – нет. К тому же, мы находились в пансионе не весь день: были в саду, ходили на прогулку к морю. – Не привлекли ли ваше внимание этой ночью какие-либо звуки? Шон отрицательно покачал головой и ответил: – Мы не спали примерно до часа ночи, и всё это время в пансионе было тихо. Во всяком случае, мы не слышали ни шагов, ни голосов. – Ну что же, благодарю вас за то, что ответили на наши вопросы. – Да, собственно, не за что, – ответил Шон, и, взявшись за руки, Ламбертсы поспешили к двери. «Как всё же прекрасна молодость с её беспричинным счастьем и беззаботностью!» – подумал Райли, посмотрев им в след. Он собрался было произнести это вслух, но тут же осёкся: Мэтью Невилл был не старше Ламбертсов, а потому в силу возраста не смог бы понять его искреннего восхищения той порой, которую поэтически часто называют весной жизни. Вслед за Ламбертсами в гостиную вошёл Альберт Коннорс. Он сел на диван, изящно закинул ногу на ногу и посмотрел на собеседников умными проницательными глазами. Собранный, уверенный в себе, со смоляной бородкой-эспаньолкой, он чем-то напоминал испанского конкистадора27. – Мистер Коннорс, вы заселились в пансион позавчера в три часа дня. Нам хотелось бы знать, приходилось ли вам общаться с мистером Форестером за время вашего пребывания здесь? – Да, приходилось, – ответил Альберт, ожидая следующего вопроса инспектора. – Извините за любопытство, о чём вы беседовали? – Прежде, чем я отвечу на ваш вопрос, позвольте сделать кое-какие разъяснения. Я приехал в Эдинбург на «Летучем шотландце» утром, но в пансион не поспешил. Дело в том, что я держу магазин антиквариата в лондонском Мейфэре28, и знакомство с местными магазинами такого же направления было одной из целей моей туристической поездки в Шотландию. Поэтому я гулял по городу и рассматривал товары в местных антикварных лавках. На эту тему я и беседовал с Брайаном Форестером. – Он тоже разбирался в антиквариате? – Не совсем так, но он дал мне пару дельных советов. Я присматривал викторианские подсвечники, шкатулки, портбукеты29, ножи для разрезания конвертов и прочие аксессуары. Словом, всё то, что я мог бы привезти отсюда для своего лондонского магазина. Так вот, Брайан посоветовал мне одно местечко в Абердине. Кстати, сегодня мы должны были отправиться на обзорную экскурсию по этому городу, но из-за чудовищного происшествия в пансионе поездка была отменена. – Я думаю, вы там ещё побываете, – вселил надежду в Коннорса Райли. – Позвольте мне вернуться к Форестеру. Не заметили ли вы в его поведении что-нибудь странное, что насторожило бы вас? Альберт внимательно выслушал инспектора и после короткой паузы ответил: – Нет, ничего необычного в поведении Форестера я не заметил. Но… я стал невольным свидетелем одного любопытного эпизода. Правда, он не имеет отношения к Брайану, поэтому я даже не знаю, стоит ли о нём рассказывать. – Обязательно расскажите. Произошло убийство, поэтому любая мелочь может оказаться важной.