— Гадость, — поморщился Хан. — Зато полезно для здоровья, в отличие от той отравы, которой потчевали Моше Заходера благодарные родственники… Темная аура Захавы Инспектор Беркович и сержант Дорман возвращались в управление после бесплодного и бессмысленного обыска на квартире у Симхи Хармона, подозреваемого в торговле наркотиками. Ни найти наркотики, ни хотя бы доказать, что они были у Хармона, не удалось, и настроение у обоих полицейских было мрачным. — Ты знаешь, — сказал Дорман, когда машина выехала из Шхунат А-тиква на простор Аялона, — у меня такое впечатление, что Симху кто-то подставляет. — Не исключено, — равнодушно отозвался Беркович. — А может, — продолжал рассуждать Дорман, — Симхе просто не везет, как каждому, кто имеет дело с Захавой Торпусман. Это уж судьба, и тут ничего не поделаешь. — Не понял, — Беркович повернулся к Дорману. — Что еще за Торпусман? По делу она не проходила. Я не все знаю? — По делу — все, — успокоил Берковича сержант. — А Захава… Ну, это просто как антиталисман какой-то. Если хочешь — расскажу. Машина подкатила к стоянке управления полиции, и разговор инспектора с сержантом продолжился в кабинете Берковича. — Ты назвал Захаву Торпусман антиталисманом, — напомнил инспектор сержанту, когда они уселись перед низким журнальным столиком. — Так оно и есть, — кивнул Дорман. — Я знаю Захаву шестой год — она моя соседка, живет тремя этажами выше, я на втором, она на пятом, последнем. Работает в магазине на Алленби, приятная женщина, одинока. Но с ней… а точнее, не с ней случаются вещи странные и порой трагичные. — Не понял, — поднял брови Беркович. — Так с кем что случается? С ней или не с ней? — Смотри. Как-то Захава хотела поехать в Эйлат отдохнуть, но ей вдруг расхотелось — женщина, сегодня его одно хочется, завтра другое! — и она отдала путевку и автобусный билет своей подруге. Подруга поехала, и по дороге случилась авария. Погибли три человека, в том числе и подруга Захавы. — Да… — протянул Беркович. — Каких только случайностей не бывает в жизни… — Случайностей, говоришь? Слушай дальше. В прошлом году Захава с группой туристов отправилась в Мицпе-Рамон осматривать Большой Разлом. Она стояла с одним парнем под козырьком пещеры и любовалась пейзажем. В какой-то момент сказала: «Что-то здесь душно» и вышла на открытый воздух. А приятель не успел: козырек обвалился, молодой человек получил сотрясение мозга и переломы, хорошо хоть жив остался… — Впечатляет, — кивнул Беркович. — Ты хочешь сказать, что были и другие подобные случаи? — Конечно! Несколько месяцев назад друзья собрались у Захавы отпраздновать ее день рождения. Выпили, конечно. И в ту же ночь одного из гостей увезли в больницу с острым отравлением. Едва откачали. Но самое удивительное: по ошибке тот гость ел некачественный салат из той тарелки, из которой обычно ела хозяйка! Захаве опять повезло, гостю — нет. — Третий случай — уже система, — пробормотал Беркович. — Пожалуй, твою Захаву действительно можно назвать антиталисманом. Наверно, после того случая многие перестали с ней встречаться — мало ли… — Ты прав, как всегда! — воскликнул Дорман. — Круг знакомых у Захавы уменьшился, и это ее очень угнетало. Впрочем, за новыми знакомыми дело не встало, Захава — женщина очень красивая и коммуникабельная. И месяца три назад произошел новый случай — на этот раз опять с трагическим исходом. — Какая-нибудь путаница с билетами на автобус? — попробовал догадаться Беркович. — Нет, все оказалось куда обыденнее, — вздохнул Дорман. — Если ты думаешь, что Захаву оставили все ее старые приятели и приятельницы, то ты ошибаешься. Многие ведь не верят во всю эту чушь с дурным глазом или кармой. Чему быть, того не миновать, и что случится, то случится и без Захавы. В общем, в ее окружении оказались люди и не суеверные. В том числе Михаэль Янай, он еще в школе с Захавой учился, как-то даже сделал ей предложение, но она отказала — парень был не в ее вкусе. Но дружба между ними сохранилась, Михаэль посещал почти все вечеринки, которые устраивала Захава, вот после одной из них это и случилось… — Это? — повторил Беркович. — Ты сказал о какой-то трагедии. — Именно. Я ведь живу в старом амидаровском доме, ты знаешь, какие это трущобы, то есть жить в них вполне можно, но все кругом держится на честном слове, а какое честное слово у «Амидара», не мне тебе рассказывать. Захава, как я тебе уже говорил, живет тремя этажами выше меня. — Так вот, — продолжал сержант, — после одной из вечеринок Михаэль попрощался с Захавой (остальные гости уже разошлись) и отправился домой. Спускаясь по узкой темной лестнице, слышал, как Захава вошла к себе и захлопнула дверь, после чего наступила такая темень, что хоть глаз выколи. — А освещение в подъезде… — Оно не работает уж неизвестно сколько времени! Я сам чинил на нашей площадке свет много раз, а в «Амидар» обращаться… Сам знаешь. В общем, когда Михаэль спустился на один этаж, он услышал резкий звук и что-то ударило его по голове. Он потерял сознание и покатился по ступенькам. Потом, при расследовании, выяснилось, что от лестничных перил оторвался металлический штырь, который давно держался на честном слове. Оторвался и ударил Михаэля острым концом по затылку. Тело обнаружил сосед с первого этажа, который часом позже возвращался домой. Вызвал «скорую», сообщил Захаве о случившемся — он прекрасно знал и соседку, и ее друзей. Захава поехала в больницу с Михаэлем, но… — Он что — умер? — Да, той же ночью. Успел только прийти в себя и рассказать, как было дело. Вот тогда-то Захава побледнела и едва сама не потеряла сознание. — Почему? — Дело в том, что злосчастный штырь отвалился именно в то время, когда Захава обычно возвращалась из магазина после вечерней смены. В тот вечер она не работала, но если бы это случилось днем раньше или позже, то удар по голове получила бы именно она! — Ничего себе… — пробормотал Беркович. — Вот уж действительно… Честно говоря, я никогда ни о чем подобном не слышал. Знаю людей, которые каким-то странным образом навлекают на себя всякие напасти. Один мой приятель ломал себе ноги едва ли не ежегодно. Другого увольняли с работы каждые три месяца, хотя он хороший специалист, и причины для увольнения всегда были высосаны из пальца. Третий несколько раз попадал под удар молнии — слава Богу, без вредных для себя последствий. Но так чтобы навлекать беды на других… Неужели даже после гибели Михаэля кто-то продолжал дружить с Захавой, ходить к ней в дом? — Почему и нет? — пожал плечами Дорман. — Я сам бывал у нее несколько раз, жена посылала попросить соль или молоко. Я человек не суеверный. — Погоди, ты хочешь сказать, что тот злосчастный прут мог проломить и твою голову? Ведь и ты мог подниматься по лестнице на свой второй этаж, когда это случилось! — Пожалуй, нет, — задумчиво сказал сержант. — Во-первых, я в тот вечер дежурил. Во-вторых, я не настолько близко знаком с Захавой, чтобы на меня действовали ее странные особенности. Ведь все, с кем случались эти несчастья, были ее близкими друзьями или подругами. А я что — сосед, не больше. — Кто проводил расследование гибели Яная? — спросил Беркович. — Я и проводил, — вздохнул Дорман. — Мы с Ханом изучили прут, у него оказались ржавые края, в пазах он сидел плохо… Свет в подъезде, кстати, все-таки «Амидар» исправил, так что сейчас у нас между этажами лампочки вообще не отключаются. Ну и все. — И все, — протянул Беркович. — А вы спросили Захаву, почему она не вышла на крик Михаэля? Почему ему пришлось целый час лежать внизу без помощи? — Конечно, спросили. Она ничего не слышала — в квартире гремел телевизор. Кстати, остальные участники вечеринки — с ними я тоже беседовал — подтвердили: телевизор орал все время. — И все чисто, — пробормотал Беркович. — А после гибели Михаэля происходило нечто подобное? Антиталисманские способности Захавы давали о себе знать? — Слава Богу, нет! — воскликнул Дорман. — То есть, пока нет, а что случится завтра — кто знает? Я бы не хотел быть Захаве близким другом — не подумай чего-то, я, вообще-то, не суеверен. — Не суеверен, но боишься, — усмехнулся Беркович. — Что ж, спасибо за интересную историю. Когда сержант ушел, инспектор отправился к майору Шефтелю и попросил разрешения ознакомиться с делом погибшего в результате несчастного случая Михаэля Яная. Вернувшись к себе, Беркович вызвал на экран материалы расследования, внимательно прочитал их, а потом спустился к эксперту Рону Хану и имел с ним часовую беседу, закончившуюся к обоюдному удовлетворению. После этого Беркович позвонил в магазин, где работала Захава Торпусман. — Слушаю, — сказал обволакивающий женский голос, — кто говорит? — Инспектор Беркович, уголовная полиция. Не могли бы вы уделить мне минут десять для разговора? — Я на работе, инспектор, и вообще не понимаю… — Я подойду к закрытию магазина, и мы побеседуем. Предупредив Наташу, что вернется домой позднее обычного (Наташа только вздохнула, поздние возвращения мужа стали уже привычными), Беркович отправился на Алленби. Захава вышла в начале одиннадцатого. — Посидим в скверике? — предложил Беркович. — Это новый способ ухаживания? — кокетливо спросила Захава. — Нет, — покачал головой Беркович. — Я просто хочу сказать, что если вы придете с повинной, это сильно облегчит вашу участь. — Не понимаю, — холодно отозвалась Захава. — Объясню. Видите ли, экспертиза показала, что прут, которым был убит Янай, мог вывалиться из пазов и самостоятельно, но предварительно с ним поработали — достаточно было коснуться прута хотя бы мизинцем, и готово. Это раз. Второе: вы ведь показали на допросе, что собираетесь замуж за некоего Авни Тамари. — И что? Имею право! — Конечно. Но на пути стоял влюбленный в вас много лет Янай. И вы придумали, как от него избавиться. — Что за чушь, инспектор! Вы что, не знаете, какая у меня ужасная аура? — Да бросьте вы про ауру! Случаи с автобусом и в пещере наверняка были вами не спровоцировани, но навели на кое-какие идеи. Дурную славу своей ауры вы сами поддерживали. И тарелку свою с плохим салатом гостю подсунули — иначе с чего бы он стал есть из вашей личной посуды? Не убили, но имидж свой поддержали. И тогда дошла очередь до Михаэля. Ваш имидж сыграл прекрасно — даже полицейский эксперт отнесся к своим обязанностям халатно, ему про ваш имидж такое рассказали… И он не обратил внимания на то, что сам обнаружил отпечатки ваших пальцев на перилах и пруте. — Так я же живу там, каждый день по лестнице спускаюсь и поднимаюсь! — Конечно, — согласился Беркович. — Вот только почему ваши пальцы оказались поверх пальцев Яная? Вы же не выходили на лестницу в тот вечер? Захава молчала, соображая, имеет ли смысл продолжать игру — она не знала, что еще есть в запасе у этого занудливого полицейского. — Вы хлопнули дверью в темноте, чтобы Михаэль подумал: вы вернулись к себе. На самом деле вы тихо начали спускаться по лестнице, вытащили прут и… Продолжать? — Не было этого! — завизжала Захава, привлекая внимание прохожих. — Вам виднее, — не стал спорить Беркович. — В общем, жду вас у себя в кабинете завтра в десять утра. Есть время подумать. Потом думать и доказывать буду я. Улики у меня есть, вполне, кстати, достаточные. Беркович повернулся и пошел, не попрощавшись. Он ощущал спиной взгляд этой женщины. Испуганный взгляд. Ничего, пусть думает. Инспектор был уверен в том, что Захава предпочтет явиться с повинной — ему был знаком этот тип женщин: расчетливый и продумывающий последствия. Эмоции не для нее. Она придет, потому что будет надеяться на снисхождение. Беркович позвонил домой и сказал жене: