– Кстати, – сказал Хутиэли, – на каком именно пляже ты был с Наташей? – В Бат-Яме, там живет ее брат, у него мы и провели субботу. – В Бат-Яме… – разочарованно протянул Хутиэли. – Значит, ты, скорее всего, не в курсе дела. – А что? – мгновенно насторожился Беркович. – Что-нибудь случилось? – Наверняка об этом сообщат в сводке новостей, – недовольно сказал Хутиэли. – Видишь ли, рано утром на берегу моря в километре от водохранилища Шикма армейский патруль обнаружил тело молодого мужчины – лет двадцати пяти. – Шикма – это на юге? – спросил сержант. – Южнее Ашкелона, недалеко от Газы. Мужчина умер от потери крови, и произошло это скорее всего в субботу вечером. – И узнав, что мы с Наташей были на море, вы решили, что это наших рук дело? – Смейся, смейся, – вздохнул Хутиэли. – Проблема, видишь ли, в том, что непонятно, как этот случай квалифицировать: на убийство не похоже… Несчастный случай тоже маловероятен… – Расскажите, – попросил Беркович. – Я уже тебе сказал, что умер Виктор Гидалин от потери крови. – Значит, фамилия погибшего – Гидалин? – Да, эту фамилию ты наверняка встречал в сводках. Один из главарей русских рэкетиров в Ашкелоне. Он пытался взять под свой контроль часть некошерных магазинов, вступил в конфликт с другой криминальной группировкой в городе… – Почему его не арестовали? – удивился Беркович. – Велась разработка, – сказал Хутиэли. – Улик было недостаточно. – А теперь, значит, с ним разделались конкуренты? Нож, верно? – Какой еще нож? Гидалин, видимо, приехал на пляж к заходу солнца, улегся – там хороший песок, но попадаются острые камешки, – и не обратил внимания на то, что какой-то камешек поцарапал ему спину чуть ниже правой лопатки. – Ну и что? – продолжал удивляться Беркович. – При чем здесь камешек? – Да при том, – с досадой сказал Хутиэли, – что у Гидалина была не такая уж редкая болезнь – гемофилия. У него не сворачивалась кровь. Достаточно было малейшего пореза, и он мог умереть от потери крови. Что и случилось нынче ночью. – Ничего себе! – воскликнул Беркович. – Как же он жил до сих пор? – Существует очень эффективное средство, – объяснил инспектор. – Нужно, конечно, избегать порезов, но, если уж это произошло, спасти Гидалина могли только таблетки, которые всегда были при нем. На час-другой лекарство увеличивало сворачиваемость крови до необходимого предела. – То есть, – сказал Беркович, – этот Гидалин неудачно лег на острый камень, поцарапал спину, не обратил на это внимания и… умер? – Примерно так, – кивнул Хутиэли. – А почему он не принял таблетку? Вы сами сказали, что он всегда носил их с собой. – Это не я сказал, а его врач. Но дело в том, что флакон с таблетками не обранужили. Его не было нигде – ни в карманах шортов Гидалина, ни в машине. – Он приехал купаться один? – Неизвестно. На песке множество следов, песок очень сухой, все расползается мгновенно… Машина Гидалина стояла в трехстах метрах от берега, на обочине дороги. – Почему он не поехал к врачу или в аптеку, когда обнаружил, что порезался? – Было уже поздно, – объяснил Хутиэли. – Судя по всему, он лег на песок и заснул. А кровь текла. Когда он проснулся, то… Представляю его ощущения. Он встал и попробовал идти к машине, но сил уже не было. Он упал буквально в пятидесяти метрах… – У него был мобильный телефон? – Конечно. Лежал в машине в выключенном состоянии. Более того – от телефона не было бы пользы, если бы даже Гидалин до него добрался. Небольшой дефект в антенне – связь отсутствовала. – Вы думаете, что все это было подстроено? – Каким образом? – с досадой сказал инспектор. – Сержант Коэн, который расследует это дело, считает, что об убийстве и говорить не приходится. Просто невозможно предположить, чтобы Гидалин спокойно подставил врагу спину, а потом завалился спать… А то, что не нашли таблетки… Он мог забыть их где угодно. Они могли выпасть из кармана… Да мало ли! – А телефон? – Этим займутся эксперты, но пока не доказано, что кто-то повредил антенну намеренно. Просто нарушился контакт, это бывает не так уж редко. Не повезло человеку – вот, что я думаю. – Значит, вы согласны с Коэном? – Я внимательно прочитал протоколы… Думаю, это несчастный случай. Кстати, Гидалин тоже собирался жениться. – Что значит «тоже»? – насупился Беркович. – Я, например, еще не решил окончательно. – Вот и он никак не мог решиться. Так, во всяком случае, утверждает его невеста. Ее зовут Светлана, если тебе это интересно. – Почему она не была с Гидалиным на пляже? Они что, поссорились? – Ничего подобного. По словам Светланы, они действительно отправились купаться вместе, но, когда выезжали из Ашкелона, она вспомнила, что обещала быть вечером у родителей. Вышла из машины и вернулась в город пешком. А Гидалин поехал дальше – он терпеть не мог изменять свои планы. Если бы Светлана была с ним, то он остался бы жив… – Она его любила? – рассеянно спросил Беркович. Мысли его были заняты поисками ответа на совершенно другой вопрос, и ответ инспектора он пропустил мимо ушей. – Можно мне поговорить с сержантом Коэном? – спросил сержант несколько минут спустя. – Да ради Бога, – сказал Хутиэли. – Если у тебя возникнут какие-то идеи… Хотя что тут может быть… Три часа спустя сержант Беркович вышел из отделения полиции в Ашкелоне и остановился посреди тротуара, озадаченно почесывая подбородок. Разговор с коллегой оказался совершенно непродуктивным. Сержант Коэн считал, что говорить не о чем – несчастный случай, это совершенно очевидно. – Патологоанатом обнаружил в царапине мельчайшие осколки песчаника, – сообщил Коэн. – Сам камешек тоже нашли по следам крови, он находился там, где и должен был лежать. Гидалин, видимо, лег на песок, не посмотрев внимательно… Царапина была очень неглубокой и практически безболезненной. Бедняга уснул, а когда проснулся, то было уже поздно… Таблетки, говорите вы? Гидалин приехал на пляж в майке и шортах, где он мог хранить таблетки? В машине ничего не нашли, но дома у Гидалина этих таблеток оказалось упаковок десять… Видимо, забыл взять. Телефон, говорите вы? Да, проводок отошел, звонить было невозможно. А с вами такого не случалось? Можно, конечно, предположить, что кто-то намеренно отвел проводок, но на телефоне нет ничьих отпечатков пальцев, кроме самого Гидалина и его девушки Светланы. Она часто брала у Виктора телефон, так что ничего удивительного… – Она его любила? – задал Беркович тот же вопрос, что инспектору, и на этот раз выслушал ответ: – Безумно! Это все говорят. Жить без него не могла. Сейчас – в шоке, с ней сидят родители, она грозится, что покончит с собой и все такое… – Понятно… – протянул Беркович. – Вы считаете, что разговаривать с ней в таком состоянии бесполезно? – Абсолютно, – заявил Коэн. – Я пробовал. Истерика и ничего больше. – Хорошее оружие, – произнес Беркович не очень понятную фразу и попрощался. Он стоял на тротуаре и думал, отправиться ли все-таки к Светлане домой или лучше вернуться в Тель-Авив. В голову ему пришла некая мысль, и он направился к машине, которую припарковал в неположенном месте. Рассеянно сунув в карман квитанцию с предупреждением о штрафе, он сел за руль и поехал в сторону района Шимшон, где, как ему сказал сержант Коэн, находился один из некошерных магазинов, так и не взятый под свою крышу беднягой Гидалиным. Разговор с хозяйкой оказался нелегким, мешали многочисленные покупатели, любители остренького и кисленького. Из магазина Беркович поехал еще по двум адресам, которые сообщила ему не очень-то словоохотливая хозяйка. Было уже вечер, когда сержант, усталый, но довольный результатом, подъехал к дому, где жили родители Светланы Милькиной, невесты погибшего Виктора Гидалина. Он нашел Светлану лежащей в салоне и укрытой, несмотря на жару, одеялом по самую шею. – Полиция уже говорила со Светой, – резко сказал Моисей Семенович, отец девушки. – Может, оставите ее в покое? – Один только вопрос, – просительно сказал Беркович. Разговор велся по-русски, и это настроило Моисея Семеновича в пользу полицейского. Беркович присел на стуле рядом со Светланой и спросил: – Виктор вам давно угрожал? Я имею в виду Сашу Блюменфельда… Светлана откинула одеяло и схватила Берковича за руку. – Зачем вы… – сказала она. – Зачем вы пошли к Саше? Он такой… Светлана заплакала. Беркович молча ждал, пока девушка успокоится. – Давайте я расскажу, как все было, – предложил он, когда Светлана перестала плакать. – Вы просто молчите, если я прав… – Вы ведь долгое время не знали, каким бизнесом занимался Виктор, – продолжал Беркович. – А когда узнали, в ваших отношениях произошел перелом. К тому же, вы познакомились с Блюменфельдом, а это совсем другой человек. Небо и земля, причем земля – это Виктор. Вы сказали, Виктору, что не хотите больше встречаться. Виктор пришел в ярость. Он действительно мог вас терроризировать – как многих в городе… Или даже убить. И вы решили, что есть только один способ избавиться от жениха. Тем более, что вы, в отличие от многих других, знали о его болезни… На пляже Виктор расслабился и начал засыпать. А вы, я так думаю, массировали ему спину и поцарапали острым камешком. Он уже спал и не почувствовал. Вы вернулись к машине. Испортили сотовый телефон, вытащили из «бардачка» флакон с таблетками… Потом вышли на середину шоссе и стали голосовать. Подобрал вас житель мошава, который ехал в Ашкелон. Он высадил вас у южного въезда в город, и домой вы добрались пешком. Кстати, как его звали? Этого человека нужно найти… – Никак, – пробормотала Светлана. – Я не ездила с Витей вчера вечером. – Ездили, – вздохнул Беркович. – Жаль, я думал, вы сами скажете. Так вот, зовут мошавника Арон Шейн, и он вас вспомнил. – Это было единственное, что могло вас выдать, – помолчав, сказал Беркович. – Все остальное вы проделали блестяще. Вы надеялись, что этот мошавник вас не запомнит, вы отворачивали от него лицо и всячески изображали неприступность… Именно это и показалось ему подозрительным. Беркович встал. – Извините, – сказал он, – я пойду. В конце концов, не я веду это дело. Сержанту Коэну я, конечно, обо всем доложу, иначе нельзя… Да, – он остановился на пороге, – а куда вы дели таблетки? – Выбросила в мусорный ящик, – пробормотала Светлана и опять начала плакать. Вавилонская монета