– Вы сказали, что Реувен работает в химической фирме, – сказал Беркович. – Может, знаете – в какой? – Я все знаю, – заявил Арончик. – Еще полсотни… – Ну ладно, – вздохнул сержант, – я это и сам могу узнать. – Э-э… Я не такой хапуга, как вам кажется, – сказал Арончик укоризненно. – Могу и бесплатно… Он работает в компании «Авиталь». Они там что-то производят для подрывников. Точно не скажу. – И не нужно точно, – кивнул Беркович. – Я думаю, что и так все понятно. – Что тебе понятно, Борис? – с подозрением спросил Хутиэли. – Еще вопрос, если уж вы все знаете, – продолжал сержант. – В тот вечер Визель с… э-э… приятелями пил кофе, чай или что-то покрепче? – Ну… – растерялся Арончик. Похоже, что он не знал ответа и срочно придумывал правдоподобную версию. – Это я тебе и сам скажу, – вмешался Хутиэли. – По словам Цахи Бен-Дора, четвертого в этой компании, они обычно пили чай, но в тот вечер Реувен принес бутылку «Голды», сказал, что у него сегодня событие, за которое стоит выпить. Выпили по стопке. – Какое именно событие? – Понятия не имею. Сержант, все это не имеет значения. Водку, естественно, проверили на наличие яда, как и стаканчики, из которых пили хозяин и гости. Я сказал уже: никаких следов. – А в чае, который они обычно пили? Может, яд был там? – В тот вечер они не пили чай, Борис. – Почему? – Почему, почему… – раздраженно сказал инспектор. – Откуда мне знать? Какая, собственно, разница? – А какой сорт чая они пили обычно? – продолжал допытываться Беркович. – И кто предложил пить именно этот сорт? – Понятия не имею! – воскликнул Хутиэли. – При чем здесь чай, ты мне можешь сказать? – А Брискин этого тоже не знает? – Брискин, может, и знает, он всех трех гостей допрашивал. Ты хочешь, чтобы я его спросил? И чтобы он решил, что я идиот? – Я могу и сам позвонить, – задумчиво произнес Беркович, – только ведь мне он может и не сказать… – Господи, – вздохнул инспектор, – ну хорошо… Если ты мне потом объяснишь, зачем тебе это понадобилось. Он поднял трубку телефона и несколько минут спустя, закончив разговор, сказал: – Визель не любил чай и дома его не держал. Коробку рассыпного чая принес когда-то Реувен, там еще оставалось на дне, экспертиза показала, что чай обычный, цейлонский, с ароматическими добавками. – С какими? – встрепенулся Беркович. – Да какая разница? Совершенно невинные добавки! – Конечно, – согласился Беркович. – Несколько месяцев назад, инспектор, газеты писал о том, что в Израиле, возможно, производят компоненты бинарного оружия. Вы читали об этом? По глазам вижу, что, даже если читали, то не помните… Бинарный газ… – А! – вспомнил Хутиэли. – Это когда два компонента совершенно безобидны, но, если их соединить, то такой газ смертелен. Да, читал. Израиль тогда заявил, что не производил и не производит бинарных газов, это запрещено конвенцией. – Запрещено, – согласился Беркович. – Отравляющих газов у нас и не производят. Но в фирме «Авиталь» работают над лекарствами, которые действуют по такому же принципу. Вы знаете, что даже яд может быть лекарством, если его использовать в малых дозах. Так вот, в «Авиталь» синтезировали некий сердечный стимулятор, состоящий из двух компонентов. Один нужно принимать постоянно, речь идет о хронических больных. Этот компонент всего лишь укрепляет сердечную мышцу. Но если возникает сильная боль, нужно принять второй компонент лекарства, и тогда оба компонента соединяются, производя нужное обезболивающее действие. Вы не читали об этом? – Нет, – покачал головой Хутиэли. – Но, если все так, как ты говоришь, эксперт бы обнаружил следы… – Следы чего? В чае были «обычные» добавки, и в «Голде» тоже. Почему эксперт должен был ставить перед собой вопрос: могло ли это быть бинарным оружием? Бинарным ядом локального действия. А не задав себе такого вопроса, эксперт, естественно, и ответа на него не получил. – Колоссально! – воскликнул Арончик, вскочив на ноги. – Я же говорил, что Моти убили! Мне должны заплатить триста шекелей! Лучше – пятьсот! – А еще лучше – коленом под зад! – отрезал инспектор. Полчаса спустя, получив от инспектора Брискина сообщение, что Реувен Базак задержан для допроса, Хутиэли сказал Берковичу: – Хорошая у тебя память, сержант, я ведь тоже читал эти статьи, но совершенно из головы вылетело. – Память? – задумчиво переспросил Беркович. – Не думаю, что ваша память хуже моей. Просто я придумал себе такое упражнение: сопоставлять все со всем, а вдруг возникнет нужная ассоциация? Так делают поэты, когда пишут стихи… – А, – понимающе сказал инспектор. – Ты, я вижу, действительно собираешься жениться! Иначе с чего бы тебя потянуло на поэзию? Рухнувший дом – Дом, вы же знаете, старый, его еще англичане строили, – объяснял инспектору Хутиэли пожилой мужчина, тоже наверняка появившийся на свет во времена британского мандата. – Он бы давно обвалился, если бы я не укреплял его время от времени. Так что ничего удивительного… – Я и не говорю, что это удивительно, – возразил инспектор. – Я только хочу сказать, что, если этот… э-э… Плумбер умрет, судья будет к вам гораздо более суров. – Но я же не могу следить за каждым бродягой, которому придет в голову искать себе пристанища в заброшенном доме! – Зачем следить? – инспектор повторял это уже в четвертый раз и начал сердиться. – Зачем следить? Нужно было всего лишь соблюдать правила и обнести дом забором! – Вы думаете, это остановило бы бродягу, который ищет место для ночлега? – усомнился посетитель. – Ну хорошо, – вздохнул Хутиэли. – Можете идти. Адвокат у вас есть? Скажите, что с делом он может ознакомиться в любое время, пусть только сначала позвонит. И не покидайте Тель-Авив, судья Лоумер будет рассматривать дело в конце недели. Посетитель кивнул и вышел из кабинета, огорченно покачивая головой. Сержант Беркович слушал разговор, сидя за своим компьютером, и пытался по отдельным репликам восстановить картину происшествия. – Это вы про тот коттедж в Яд-Элиягу? – спросил он инспектора, когда за посетителем закрылась дверь. – Тот, что обрушился на прошлой неделе? – Коттедж, – хмыкнул Хутиэли. – Лет сто назад это было фешенебельное здание, но обветшало, а хозяин за много лет не удосужился произвести капитальный ремонт. Заметь, жильцов он пускал исправно. Там всего две трехкомнатные квартиры – по одной на каждом этаже. Наверху никто не жил уже лет двадцать, а внизу последнее время жила семья репатриантов из России. Из Ташкента, если точно. – Ташкент – это Узбекистан, – механически поправил Беркович. – Да? А Узбекистан разве не в России? – удивился инспектор. – Я всегда думал… – Семья не пострадала, когда обрушилось здание? – перебил Беркович, не желая вдаваться в географические детали. – Нет, Левинзону, хозяину дома, повезло, что закончился срок договора и жильцы не стали его продлевать. Две недели назад они съехали, а неделю спустя ночью рухнула крыша. Пол второго этажа тоже частично провалился, фактически от дома остались одни стены, но снаружи он выглядит так, будто ничего не случилось. Привлекательное место для бродяг, каких много вокруг старой автостанции, это ведь недалеко… – А что случилось с бродягой? – спросил Беркович. – Хозяин должен был обнести дом забором, – объяснил инспектор, – но он этого не сделал. Жмот, ты же знаешь эту публику. Прошлой ночью бродяга проник в помещение, двери ведь не были заперты… Салон на первом этаже не пострадал, там сохранилась лестница на второй этаж, по ней бродяга и поднялся. Ну а потом… Он хотел войти в одну из комнат второго этажа, надеялся, видимо, что найдет там кровать. Вошел, а комната была без пола… Естественно, бедняга провалился, сломал позвоночник, сейчас лежит в «Ихилове» без сознания. Врач говорит, что положение безнадежное. – М-да… – протянул Беркович. – Не повезло. Личность бродяги установлена? – Конечно. Юваль Плумбер, несколько раз судим, дважды сидел в «Абу-Кабире», причем последний раз – за грабеж. Алкоголик. Он, кстати, многим мешал, с ним уже не раз местная шпана пыталась свести счеты, но Плумбер очень ловко обводил всех вокруг пальца. Бродяжничал он, между прочим, из каких-то принципиальных соображений. Думаю, что у него достаточно денег, чтобы снимать себе достойное жилье. Правда, где он свои капиталы хранит – неизвестно… Разговор о бродяге иссяк сам собой, и Беркович вернулся к составлению отчета о завершенном вчера расследовании дела об отравлении Моти Визеля. Но сосредоточиться не удавалось, Беркович так и видел перед собой эту зловещую картину: бродяга с котомкой на плече подходит к основательному на вид коттеджу, открывает дверь, входит в салон, поднимается в темноте по лестнице на второй этаж… Перед ним три двери, и все ведут в никуда, потому что за каждой дверью – пустота. Какую ни открой, да еще в темноте… Шаг – и все, летишь вниз. Ужасно. Что-то не нравилось Берковичу в этой схеме. Бродяга Плумбер, судя по словам Хутиэли, был далеко не глупым человеком. Более того, околачиваясь все время в районе старой автостанции, он просто не мог не слышать о том, что коттедж обвалился – такие слухи распространяются со сверхсветовой скоростью, что бы ни говорил по этому поводу старик Эйнштейн. А если он знал, то почему полез на второй этаж? Но даже допустим, что не знал. Если ему нужно было место для ночлега, разве не мог Плумбер расположиться в салоне первого этажа и не подниматься на второй? – Инспектор, – Беркович поднял голову от клавиатуры компьютера, – вам не кажется, что с этим Плумбером может быть не все так просто, как кажется на первый взгляд? А что, если его столкнули? У него, вы сами сказали, было много врагов… – Я уже думал об этом, – кивнул Хутиэли. – Это не исключено, но ведь и доказательств никаких. Свидетелей нет, никто не видел, как Плумбер входил в дом, был ли он один или с кем-нибудь… – А кто его обнаружил? – Да хозяин и обнаружил, тот, который был здесь недавно. Арон Левинзон. В отличие от Плумбера, он знал, что на второй этаж подниматься нельзя, да и на первом небезопасно. Утром он приехал, чтобы, по его словам, снять показания с газового счетчика. Газ, конечно, отключили сразу после того, как дом обвалился, но Левинзон получил довольно большой счет и решил проверить… Он подошел к дому с задней стороны, снял показания счетчика, потом заглянул внутрь через окно и увидел… Это ведь со стороны фасада сохранились стены и даже двери, а сзади дом похож на театральную декорацию… Плумбер лежал внизу на камнях. Левинзон вызвал скорую, а врач позвонил в полицию. – И никаких зацепок? – спросил Беркович. – Я имею в виду: неужели нет никаких улик? И нельзя обнаружить, пришел ли Плумбер один? Следы в салоне… Там ведь наверняка толстый слой пыли. – Хорошая идея, – поморщился Хутиэли. – Видишь ли, никому и в голову не приходило, что Плумбера могли столкнуть. Обычный несчастный случай… И потому в салон заходили все, кому не лень. От врача скорой, которому зачем-то понадобилось взглянуть на лестницу, до рабочих, которые ставили вокруг дома заграждение. Там сейчас следов – как на ярмарке. Сержант Берман уже получил по этому поводу замечание… Нет, сейчас уже ничего не докажешь. К сожалению. – Инспектор, – сказал Беркович, – может, мне съездить и посмотреть? Свежий взгляд, знаете ли… – Там уже эксперт Бух поработал, – с сомнением сказал Хутиэли. – Ты думаешь, что разберешься лучше? – Может, нет, может – да, – пожал плечами Беркович. – Во всяком случае, немного развеюсь.