— Что? — насторожился Беркович, сразу представив как к жене пристают настырные зарубежные туристы. — Представляешь, прямо на моих глазах утонул человек! Это был такой кошмар… Молодой парень, лет двадцать пять… — Сильные волны? — спросил Беркович. — Ты-то, надеюсь, не заплывала слишком далеко? — Я — нет. А этот парень со своим братом заплыли, их там накрыло, он так кричал, бедный, брат пытался его спасти, сам чуть не утонул, хорошо — спасатели на моторке подоспели… — Так их спасли? — спросил Беркович. — Одного — да, а второго не успели. Вытащили на берег, делали искусственное дыхание… Ничего не помогло. В десяти метрах от меня, представляешь? — Представляю, — пробормотал Беркович. Для Наташи смерть человека, произошедшая на ее глазах, наверняка действительно была изрядным потрясением. Он видел, что жене необходимо рассказать об этом происшествии во всех деталях — просто для того, чтобы, выговорившись, перестать думать о нем и заново переживать подробности. Поэтому вечером, когда они сидели на кухне и пили чай с пирожными, Беркович сказал: — Что это приключилось в Эйлате? У меня такое впечатление, что ты о чем-то недоговариваешь. То ли там спасатели плохо работали, то ли утопленник оказался твоим знакомым… — Чепуха, — решительно сказала Наташа. — Как он мог быть моим знакомым? Он всю жизнь прожил в Беэр-Шеве, а я там ни разу не была. И спасатели молодцы — по-моему, они сделали все, что могли. — Так в чем проблема? — Какая проблема? — удивилась Наташа, но, помедлив, добавила: — Впрочем, лучше я тебе скажу, может, у тебя будет другое мнение? — Другое — в отличие от чьего? — От эйлатских полицейских, конечно! Понимаешь, я уже вышла из воды и лежала пот тентом. А тут раздался крик, все вскочили, я тоже. Дело было уже в сумерки, солнце недавно зашло, на пляже было мало людей, большинство уже разошлись — кафе, рестораны… Я смотрю — кто-то барахтается метрах в пятидесяти от берега. Я даже не разобрала — один это был человек или двое. А потом появилась моторка, их вытащили и привезли к причалу. Ну, я тоже пошла туда, как все. Дальше я тебе говорила — одного спасли, второго — нет. Так вот, вроде бы все ясно. Но когда полиция начала расспрашивать свидетелей — ну что да как, одна женщина, она сидела у самой воды, сказала вдруг, что этот не сам утонул, а другой его потянул в воду за волосы, и она все видела. Понимаешь? — Как она могла видеть? — недоверчиво сказал Беркович. — Ты же сама сказала: сумерки, и расстояние — пятьдесят метров, да еще волны… — Вот полиция тоже так сказала! Тем более, что тот, кого спасли, был в таком шоке… Он даже разговаривать не мог, только раскачивался и мычал, у него были такие глаза… Ведь этот, который утонул, был его братом! Они лет десять не виделись, встретились наконец, решили вместе отдохнуть, и такая трагедия! — Так в чем проблема? — прервал жену Беркович. — Ты все-таки сомневаешься в том, что это был несчастный случай? По-твоему, один брат мог утопить другого? Зачем? — Не знаю, — пожала плечами Наташа. — А вдруг эта женщина действительно видела то, о чем говорила? — Я не сомневаюсь, что она не выдумывала, Наташенька. Но я, в отличие от тебя, имел дело с множеством свидетелей. Чаще всего они не в состоянии толком описать увиденное и почти никогда не могут его правильно интерпретировать. Так что на месте эйлатских полицейских я бы тоже не очень верил этой женщине, хотя… — Хотя что? — спросила Наташа, потому что муж замолк посреди фразы. — Хотя, — закончил Беркович, — я бы все-таки навел справки о братьях. Хотя бы для успокоения совести. Убежден, что эйлатские полицейские так и поступили. Ты ведь об этом знать не можешь. — Я не могу, — согласилась Наташа. — Но ведь ты можешь выяснить по своим каналам — чем там все закончилось? — Тебе любопытно? — усмехнулся Беркович. — Думаю, что ничем, но наведу справки. Назавтра допрос бандитов продолжался, и о просьбе жены старший сержант вспомнил лишь во время обеда. Он позвонил инспектору Берману, с которым как-то расследовал дело об убийстве ювелира Златкина, и пересказал версию жены. — Убийство? — хмыкнул Берман. — У твоей Наташи, Борис, богатое воображение. Впрочем, мы, конечно, отнеслись к показаниям этой Доры Хазин достаточно серьезно. В конце концов, она могла оказаться права, хотя это и было маловероятно. Так вот тебе кое-какие детали. Погибший — Ами Вильнер, жил в Беэр-Шеве, одинок, родители умерли, с женой развелся, детей нет. Работал служащим в банке, зарплата скромная, жил в съемной однокомнатной квартире. А в Штатах у него был брат-близнец — Ури Вильнер. Дело в том, что когда родители их умерли — точнее, разбились в автокатастрофе на Эйлатском шоссе десять лет назад, — детей разделили: Ами остался с одной теткой, Фирой, которая жила в Беэр-Шеве, а Ури взяла к себе другая тетка, Сима, переехавшая много лет назад в Филадельфию. Потом Фира тоже умерла, Ами пришлось зарабатывать самому… В общем, ничего интересного. Братья действительно не виделись десять лет. За это время Ури в Штатах закончил университет, преуспел, у него свое дело, он удачно женился… Хотел все время приехать в Израиль повидать брата, но — не получалось. Дела, то-се… Наконец, вырвался, приехал в Беэр-Шеву, захватил брата и отправился с ним в Эйлат… — Ну а дальше ты знаешь, — заключил Берман. — Пошли купаться… Ами всю жизнь прожил в пустыне и плавать не умел. А Ури об этом не знал — сам-то он хороший пловец. Заплыл далеко, брат, видимо, не хотел оставать, ну и… Даже если предположить, что Дора Хазин не ошиблась — для убийства брата у Ури не было никаких мотивов! Так что все бред, Борис. Дора эта, кстати, особа весьма неуравновешенная. Местная достопримечательность. Где скандал — там Дора. — Где скандал — там Дора… — повторил Беркович и, поблагодарив инспектора за информацию, положил трубку. За ужином он пересказал Наташе все, что услышал от Бермана и заключил: — Как видишь, это вряд ли могло быть убийство. Никаких мотивов. — Бывает, что и без мотивов люди убивают… — пробормотала Наташа, не желая соглашаться с очевидным. — Это уже глупости, — рассердился Беркович. Он действительно был уверен в том, что в каждом убийстве должен непременно присутствовать серьезный мотив. Даже если кто-то убивает, чтобы забрать десять шекелей. Уже засыпая, Беркович представил себе странную ситуацию: богатый американский бизнесмен встречает своего бедного израильского брата, униженного и оскорбленного жизнью, и в душе миллионера возникает глухое раздражение, переходящее в ненависть, ведь брат может мешать ему, брат может потребовать часть денег… Господи, какая чушь. С этой мыслью Беркович заснул, но проснувшись, продолжил мысль с того места, на котором она застыла, засыпая. А вдруг этот Ами узнал о брате что-то весьма неприглядное? Поехать в Штаты он не может — нет денег. Но он пишет брату, сообщает ему о компромате, требует денег. И тогда Ури понимает, что с этим нужно покончить раз и навсегда. Приезжает в Израиль, приглашает брата в Эйлат и… Вообще говоря, почему бы ему просто не обратиться в полицию? С жалобой на собственного брата? И тогда компромат, который был у Ами, станет всеобщим достоянием, зачем Ури это нужно? Господи, — подумал Беркович, — вот куда может завести одно допущение! Ведь нет никаких данных о том, что Ами шантажировал брата. Никаких! — Ну что, ты звонил в Штаты? — спросила Наташа мужа на следующий вечер, когда он вернулся с работы. — В Штаты? — удивился Беркович. — С чего ты взяла… — Боря, я же тебя знаю! — воскликнула Наташа. — Ты мне не поверил, естественно, но и инспектор Берман тебя не вполне убедил, я это видела по твоему лицу. Значит, ты наверняка поинтересовался, не было ли в жизни Ури Вильнера какого-то эпизода, на котором его брат мог бы сыграть и потребовать денег. — Наташа, — воскликнул Беркович, — тебе нужно работать в полиции! Я ведь тоже подумал о шантаже и действительно навел кое-какие справки. — Ну, — скромно потупилась Наташа, — когда ты сказал об отсутствии мотива, я сразу подумала о шантаже. Один брат богатый, другой бедный… Напрашивается. — Да… — неопределенно отозвался Беркович. — Ты права, я навел справки. Ни в чем Ури Вильнер не замешан. Замечательный парень, недавно женился, всеобщий любимец. Так что все это чепуха. Вот получу одну бумагу, и дело можно будет считать законченным. — Какую бумагу? Из Штатов? — Нет, из Беэр-Шевы, — покачал головой Беркович и отправился спать, сославшись на усталость. — Все, — сказал он, вернувшись с работы вечером следующего дня, — дело действительно закончено. — Так и не нашли компромата? — спросила Наташа. — Какого компромата? — удивился Беркович. — Я же тебе еще вчера сказал: не было никакого компромата. Я получил из Беэр-Шевы ответ на запрос. Оказывается, в течение последних четырех месяцев Ами Вильнер посещал бассейн и учился плавать. — Ну и что? — подняла брови Наташа. — Какая разница, если это ему все равно не помогло? — Не помогло, ты думаешь? Еще как помогло! Дора Хазин действительно видела, как Ами Вильнер взял своего брата Ури за волосы и утопил в море. — Погоди… Ты хочешь сказать — Ури взял… — Нет, именно Ами. Израильский брат утопил американского, вот в чем дело! И у него действительно был мотив! Он всю жизнь был беден, а на брата, по его мнению, блага жизни сыпались как из рога изобилия! Почему? Ами ненавидел американского брата и пестовал эту ненависть много лет. А потом составил план убийства. Пошел учиться плавать, а всем говорил, что плавать не умеет. И в Эйлате, когда они туда приехали с братом, говорил то же самое. А потом, когда Ури умер, Ами нацепил его одежду, лежавшую на берегу — и кто мог обратить внимание на то, что одежду американца надел израильтянин? Они же были близнецами! — Ну… — недоверчиво сказала Наташа. — Даже близнецы в чем-то отличаются друг от друга. — А кто мог это определить? У Ами в Беэр-Шеве никого не было, бывшая жена живет в Хадере и даже на похороны не приехала. Хоронили американца, но кто об этом знал? — Глупости, — решительно сказала Наташа. — У Ури в Штатах жена, уж она-то… — Да, это было самое тонкое место, — кивнул Беркович. — Инспектор Хейнеман из Филадельфии по моей просьбе посетил сегодня эту женщину и кое о чем спросил. В общем, когда Ами явился к ней под видом брата, то он прямо сказал: или мы живем, как муж с женой и — все прекрасно, или ты меня разоблачаешь, и что тебе тогда остается? Будешь такой же бедной, каким был я месяц назад. Выбирай. — И она выбрала… — Вот именно. — Какой кошмар! — воскликнула Наташа. — Неужели на свете бывают такие женщины? — Женщины, — назидательно сказал Беркович, — бывают всякие. В том числе и такие. Отравление грибами — Не знаю, чего они от нас хотят, — удрученно сказал инспектор Хутиэли. — Экспертиза вполне ясная. — О чем вы? — спросил старший сержант Беркович. Он зашел в кабинет к начальнику за пустой дискетой и застал инспектора в состоянии крайнего раздражения, вызванного только что закончившимся телефонным разговором. — Ты читал сегодняшнюю сводку? Я имею в виду отравление грибами у Сэмюэля Кролла. — Читал, — кивнул Беркович. — Грибы были некачественными, пятеро оказались в больнице, шестой умер. — Вот именно. Так вот, Сэмюэль Кролл подал в полицию жалобу — он считает, что его хотели отравить, а Амнону Фрадкину досталось по ошибке. — То есть, — уточнил Беркович, — Кролл считает, что это не было случайное отравление?