Говорил он очень тихим голосом, Наташа ничего не могла расслышать и с нетерпением ждала, когда муж закончит разговор. — Похоже, — сказал Беркович, — что Семена действительно увели те, кто убил Шаповалова. Известно, что Сема встретился с депутатом в здании Думы, а потом они сели в машину, и водитель отвез их к дому, где жил Шаповалов. Депутата нашли мертвым, а Сему с тех пор никто не видел. Сейчас этим занимаются в московском посольстве. Если Котляра похитили, то нужно ждать каких-либо требований. — А если… — начала Наташа и запнулась. — Говори-говори, — усмехнулся Борис. — Тебе пришло в голову, что убить Шаповалова мог сам Котляр, а потом смылся с места преступления. Я правильно тебя понял? — Ну… В принципе, так могло ведь быть, верно? — Не могло, — твердо сказал Беркович. — Известно, что стреляли двое — в голове Шаповалова обнаружена пуля от пистолета ТТ, а в груди — две пули от «Калашникова». Автомат нашли в квартале от места убийства. Не станешь же ты утверждать, что Сема приехал в Думу с оружием. К тому же, на входе его, как всех посетителей, проверили и оружия наверняка не нашли. А из Думы Сема и Шапошников вышли вдвоем. — Кошмар, — сказала Наташа. — Если это чеченцы, то убьют, не поморщатся. Помнишь, как недавно убили трех англичан? — Да, — кивнул Беркович, — и одного новозеландца. Но это — другая история. Совсем другая. И сдается мне… Он покачал головой и начал собираться. — Пожалуй, — сказал он, — я подъеду в управление. — Мы же собирались в гости, — возмутилась Наташа. — Да, я помню, — виновато сказал Беркович. — Но у меня возникла мысль… Я не думаю, что за Сему кто-нибудь потребует выкуп. Киллеры свидетелей убивают. Это просто необходимо… — Какая мысль у тебя возникла? — перебила мужа Наташа. — Потом, — рассеянно отозвался Беркович и отправился на работу. Позвонил он домой часа два спустя, когда Наташа успела уже трижды посмотреть репортаж об убийстве депутата по трем российским каналам. Трагедия обрастала новыми подробностями: нашлись свидетели, видевшие, как из подъезда дома Шаповалова выбежали какие-то типы — в количестве их свидетели путались, одни называли двух, другие чуть ли не десяток. В ФСБ склонялись к мысли, что убийц было двое, а у свидетелей просто разыгралось воображение. Когда раздался звонок, Наташа схватила трубку и услышала голос мужа: — Извини, — сказал Беркович, — но так уж получилось, что в Россию мне придется съездить сейчас без тебя. Надеюсь, что вернусь через три-четыре дня. Обещаю: в апреле возьму отпуск, мы слетаем в Москву и сходим в Большой и на Таганку. — Боря! — вскричала Наташа. — Там что, без тебя не обойдутся? Ты же полицейский, а не спецназовец! — Вот именно, — отозвался Беркович. — И похоже, без меня Семена действительно могут убить. — По-моему, — вздохнула Наташа, — у тебя развилась мания величия. — Вернусь — объясню, — сказал Беркович. — Извини, через два часа самолет. Целую… Спала Наташа плохо, а утром позвонила в управление полиции. Инспектор Хутиэли уже был в своем кабинете и нехотя сообщил, что после вчерашнего доклада Берковича начальству были предприняты какие-то действия, в том числе и через российское посольство, и решено было отправить старшего сержанта в Москву. — Извините, — сказал инспектор, — я не могу разглашать подробности. Надеюсь, Беркович вернется еще до наступления субботы. Не думаю, что он захочет остаться на субботу в Москве. Говорят, там даже нет кошерных ресторанов. «Вот уж что заботит Борю меньше всего, — подумала Наташа, — так это кошерные рестораны в России». Вслух она, однако, возражать не стала. Надеялась, что муж найдет время, чтобы позвонить и сказать хотя бы, что жив и здоров. Звонок, которого она ждала, раздался поздно ночью. Голос Бориса был бодр и даже весел. — Наташенька! — сказал Беркович. — Извини, если разбудил. Звоню из номера в гостинице. Все в порядке. Вылетаем завтра… нет, уже сегодня днем. — Вылетаем? — уточнила Наташа. — Ты не один? Ты что, нашел Котляра? — Конечно, — хмыкнул Беркович. — Ты сомневалась? А, я помню: ты сказала, что у меня мания величия. — Но как… — Вернусь, расскажу, — сказал старший сержант и положил трубку. Он действительно ввалился в квартиру вечером следующего дня и заявил с порога: — Выпить хочу! До сих пор не могу отойти от московских морозов. Отвык. К рассказу он приступил только после того, как съел первое, второе и третье. — Я не мог не доверять российским коллегам, — сказал Беркович. — Они считали, что Шаповалова не за что было убивать — он не занимался бизнесом, а в Думе не примыкал ни к каким радикальным группировкам — ни к правым, ни к левым. Связь с Сохнутом — за такое убивают, как ты думаешь? — Ну, могло быть что-то, до чего милиция не докопалась… — Могло, — согласился Беркович, — но я принял версию ФСБ и спросил себя: а что, если депутата убили по ошибке? Что, если убить должны были Семена, который крутил тут какие-то нефтяные дела, был связан с российскими банками и, возможно, с пресловутой мафией, а Сохнут он просто использовал как прикрытие? Убить собирались Сему, но депутат вошел в подъезд первым, и пули достались ему. А Сема сбежал. — От двух киллеров? — недоверчиво сказала Наташа. — Учти, киллеры наверняка были приезжими наемниками, а Сема знает Москву как свои пять пальцев… Собственно, для меня с самого начала было очевидно, что он-таки сбежал — иначе нашли бы два трупа, а не один. Похищение с целью выкупа — бред! Для меня вопрос состоял в том, чтобы понять, куда Сема мог смыться — ведь прятаться ему нужно было не столько от милиции и ФСБ, сколько от тех же киллеров, которым наверняка нужно было убрать свидетеля. Когда я сказал тебе, что без меня в Москве не обойдутся, это не было манией величия, как ты подумала. Я-то знал Сему, а милиция — нет. Я спросил себя: куда бы на месте Семы я поехал, спасшись от убийц? Такое место у него действительно было: в Ильинском живет его очень дальняя родственница, сейчас она уже старенькая, а в те годы, когда мы только заканчивали школу и тусовались в одной компании, она время от времени позволяла нам собираться на ночь. Квартира у нее большая, от родителей далеко, и в то же время как бы под присмотром… Но я, конечно, не был уверен. Бабка за эти годы могла и помереть! В общем, отправился в Ильинское с опергруппой из ФСБ. — И что, нашел? — Конечно, ты сомневалась? — пожал плечами Борис. — Он там трясся от страха, но все-таки развлекал бабку анекдотами про новых русских. — Сейчас Семен дома и в безопасности, — закончил рассказ Беркович. — Не думаю, что в обозримом будущем он еще раз сунется в Россию. Кстати, Наташа, мы приглашены завтра в гости. Хочешь познакомиться с человеком, которому удалось спастись от русской мафии? — Непременно, — сказала Наташа. Убийство над облаками — Извини, Наташа, — сказал Беркович жене, — но у нас опять не получается слетать в Москву вместе. В следующий раз, я думаю… — Кого там теперь похитила твоя русская мафия? — подняла Наташа голову от книги, которую она читала уже вторую неделю, не дойдя даже до середины. — Никого, — покачал головой Беркович. — Просто московская прокуратура довела до суда дело об убийстве депутата Шаповалова, и меня вызывают свидетелем, поскольку я обнаружил сбежавшего от киллеров Семена. — Нежели нашли убийц? — поразилась Наташа. — Нет, конечно, это дело выделено в отдельное производство, а судить будут Семена, который, оказывается, будучи в России, нарушил какой-то новый закон о налогообложении. — Ему грозит что-нибудь серьезное? — забеспокоилась Наташа. — Не думаю, — Беркович зевнул и посмотрел на часы. — Заплатит штраф, и все дела. Но суд хочет знать об его связах с погибшим депутатом, вот меня и вызывают. — Ты хоть знаешь, когда вернешься? — Через неделю! — твердо заявил Беркович. Он действительно вернулся через семь дней, мрачно размышляя по дороге о том, что зря потратил это время. Суд вполне мог обойтись и без его показаний, которые, вообще говоря, к делу о неуплате Семеном Котляром российских налогов не имели никакого отношения. В самолете, летевшем в Тель-Авив, Берковичу досталось место у окна. Усевшись, он смотрел сквозь мутное стекло на мокрое от дождя летное поле и обернулся, когда самолет взлетел и пробил облака. — Здравствуйте, — вежливо кивнул ему попутчик, занявший кресло у прохода. — Вы летите в гости или по делам? — Я в Израиле уже десять лет, — улыбнулся Беркович. — А я лечу впервые, — сообщил сосед. Это был молодой человек лет двадцати пяти, с пышной черной шевелюрой и такими же черными глазами. Лицо его показалось старшему сержанту смутно знакомым, но где он мог видеть этого человека раньше, Беркович вспомнить не мог. — Туристу в Израиле есть на что посмотреть, — пробормотал он. — У вас родственники? — Нет. Мать с отцом умерли, они работаюли на эстраде, а я стал химиком, исследую лечебные грязи, вот меня и послали в командировку на Мертвое море. Там есть известный санаторий… — Знаю! — воскликнул Беркович, причем возглас его относился не столько к санаторию, сколько к тому, что старший сержант вспомнил наконец, почему лицо попутчика показалось ему знакомым. Ну конечно, его родители — он сам сказал это — были известным лет десять назад дуэтом эстрадных исполнителей Кармазиных, красивые и голубоглазые, Беркович не раз видел их на экране, а как-то и вживую, в театре Эстрады. Завязался оживленный разговор, Максим (так звали молодого человека) спрашивал о жизни в Израиле, а Берковича интересовали перемены в России. Беседу прервал неожиданный крик стюардессы. Девушка пробежала в сторону пилотской кабины, лицо ее было бледно, как облако за бортом самолета. Пассажиры повскакали с мест. Не увидев террористов (может, захват?) и не почувствовав запаха дыма (может, пожар?), они громко обменивались соображениями. В салоне появились и прошли к задним рядам кресел стюардесса с одним из пилотов. — Там что-то случилось? — спросил Берковича Максим. Было видно, что он смертельно напуган, но не хочет показать вида. — Вроде не падаем, — бодро сказал Беркович и поднялся. — Позвольте, я пройду, посмотрю. Сосед поджал ноги, и Беркович направился к пилоту, стоявшему у двадцать седьмого ряда, где в кресле у прохода сидел, опустив голову на грудь, седой мужчина. Самолет летел в Тель-Авив полупустым, и кресла рядом с этим пассажиром, сзади него и даже через проход были не заняты. — Вернитесь на свое место! — резко сказал пилот, обращаясь к Берковичу. — Я старший сержант израильской полиции, — сообщил Беркович. — Что здесь произошло?