Удар в сердце — Нужно купить кроватку, — сказала Наташа. — Не будет же малыш ночью спать в коляске. Разговор происходил ранним утром в понедельник — старший сержант собирался на службу, а Наташа оставалась дома. В последние недели она чувствовала себя не очень хорошо, даже пришлось уйти с работы, о чем Наташа не жалела лишь первые дни. Втянувшись в рутинные домашние дела, она поняла, что хозяйка очага — такое же призвание, как физика или философия. У Наташи такого призвания не было, работа по дому быстро надоедала, да и сил на восьмом месяце беременности у нее было немного, и, дожидаясь мужа с работы, она большую часть времени валялась на диване и читала детективы. Ей казалось, что ни Арчи Гудвин, ни Перри Мейсон, ни сам Эркюль Пуаро не годились в подметки ее Боре. Подвиги литературных героев не производили на Наташу такого впечатления, как непритязательный рассказ мужа о проведенном рабочем дне. Вечером они отправились в магазин и купили красивую детскую кроватку, а заодно и комплект послельных принадлежностей. По дороге Боря, как обычно, рассказывал о том, что случилось за день. — Второй день вожусь со свидетелями, — жаловался он. — Вроде бы показания друг другу соответствуют, что впечатление такое, будто свидетели врут все до единого. — Ты говоришь об Ирит Кашмиэль, женщине, которую задушили в гостиничном номере? — спросила Наташа. В газетах об этом писали — вчера на первых полосах, сегодня уже на восьмых-девятых. — О ком же еще? — сказал Беркович. — Это дело доведет меня до дурдома. — А почему ты думаешь, что свидетели врут? — Смотри: Ирит с мужем Хагаем приехали в гостиницу «Ориент», чтобы провести уикэнд на берегу моря. Двухкомнатный номер на восьмом этаже с видом на море. Приехали в пятницу. Утром в субботу у Ирит болела голова, и она сообщила об этом всем, кто сидел за их столиком в ресторане. Потом супруги поднялись в номер, а полчаса спустя за ними зашли Ида и Рафаэль Вейманы. Хагай был в салоне и сказал, что жена спустится на пляж попозже. Ида Вейман хотела одолжить у Ирит пляжную сумку, и Хагай спросил у жены, где лежит этот предмет. Ирит ответила из спальни, что в нижнем ящике шкафа — эти слова слышали все трое. Ида взяла сумку, после чего Ида спросила у Ирит, скоро ли та спустится. Ирит ответила, что придет на пляж примерно через час. Супруги Вейман и Хагай вышли из номера в девять тридцать пять — это установлено. — В коридоре, — продолжал Беркович, — было в это время семь человек: постояльцы, две женщины-горичные и стоявший у лифта парень, развозивший по этажам тележки с бельем. Теперь смотри: после того, как Вейманы и Хагай Кашмиэль вышли из номера, и до того, как одна из горничных в этот номер вошла, прошел один час и двенадцать минут. Здесь показания сходятся. Все это время парень с тележкой торчал в коридоре. Он клянется, что в номер Кашмиэлей никто не входил и никто не выходил. Все время в коридоре находилась и одна из горничных — то одна, то другая. Они тоже утверждают, что сами в номер не входили и не видели никого, кто бы вошел или вышел. То же говорят все, кто проходил по коридору — постояльцы из соседних номеров и мастер-электрик, который пришел чинить проводку. — Я возьму пакет с одеялом, а ты — все остальное, — прервала Наташа рассказ мужа, и в следующие полчаса супруги занимались тем, что перетаскивали наверх из машины части кроватки и собирали ее в будущей детской комнате. Когда все было готово, Наташа удовлетворенно улыбнулась и сказала: — Рассказывай дальше. Кто обнаружил Ирит мертвой? — Одна из горничных, — сказал Беркович. — Дошла очередь до уборки в номере Кашмиэлей, горничная несколько минут прибиралась в салоне, а потом вошла в спальню и подняла визг. Ирит лежала на кровати, рукоятка ножа торчала у нее из груди. Наш эксперт Рон Хан сказал, что смерть наступила мгновенно, потому что нож разрезал сердце буквально пополам. — Почему же ты считаешь, что свидетели врут? — Потому что кто-то из них видел убийцу! Электрик возился около распределительного щита в течение всего часа. Парень с тележкой тоже никуда не отлучался. В коридоре постоянно находилась и одна из горничных. — А зачем им врать? — удивилась Наташа. — Именно что незачем, — хмуро сказал Беркович. — Но в девять тридцать пять Ирит Кашмиэль была жива, а в десять сорок семь — мертва. — А что говорит ваш эксперт? — поинтересовалась Наташа. — Он ведь должен установить реальное время смерти. — С точностью до часа! Рон утверждает, что Ирит убили в интервале от девяти до десяти часов. Можно сузить интервал — с девяти двадцати пяти до десяти. Это ничего не меняет. — А след на рукоятке ножа… — Чепуха, — махнул рукой Беркович. — Начиталась детективов… В реальной жизни обнаружить пальцевые следы на орудии убийства удается разве что в половине случаев. А там… У ножа резная рукоятка, следы не остаются. — Но это не ограбление? — Нет, конечно. И чтобы ты не задавала ненужных вопросов, скажу сразу: влезть в окно или через балкон никто не мог. Балконов там нет вообще, а на восьмой этаж по стенке средь бела дня не заберешься. Да и ночью, пожалуй, тоже. Если убийца не чемпион мира по скалолазанию. — Тогда не знаю, — заявила Наташа, будто муж задал ей сложную загадку, а она не сумела ее отгадать. — Вот я и говорю: начиталась детективов, — пробормотал Беркович. — Человека убили, а для тебя это задачка на воображение. Разговор увял сам собой, а на следующее утро Беркович продолжил допрашивать свидетелей, не надеясь уже ни на какое продвижение. На десять часов он вызвал супругов Вейманов, познакомившихся с Кашмиэлями в гостинице за сутки до гибели Ирит. — Когда вы выходили из номера, — спросил старший сержант, — мог ли там кто-нибудь остаться? Спрятаться, скажем, в шкафу или в туалете? — Нет, — решительно сказал Рафаэль Вейман. — В шкафу Хагай искал пляжную сумку. В ванной мы с ним по очереди надевали плавки, а в туалет ходила Ида… — Так и было, — подтвердила женщина. — А когда Ирит с вами разговаривала, ее голос звучал как обычно? Может, она была напугана… — Вы думаете, что убийца в это время приставил ей к горлу нож? — удивился Вейман. — Такого быть не могло, ведь Хагай входил в спальню за сигаретами. И голос Ирит звучал нормально. Правда, мы не так долго были с ней знакомы, чтобы точно сказать… Может, немного взволнованно… Или приглушенно… Да нет, нормальный голос… Беркович задумался. Если Вейманы и Хагай Кашмиэль говорили правду, то должны были врать горничные и другие свидетели, находившиеся в коридоре. А если врали супруги Вейман? Нет, это невозможно, ведь показания Кашмиэля были точно такими же! Не могли они втроем убить Ирит! Зачем? И ведь Вейманы действительно познакомились с Кашмиэлями только в гостинице, прежде у Кашмиэлей таких знакомых не было, это следует из опроса подруг Ирит. А может, они все-таки были знакомы и тщательно это скрывали, потому что уже давно задумали убийство и готовили алиби? Беркович хмыкнул: Наташу он обвинял в излишнем пристрастии к детективам, а сам? Что за мелодраматический сюжет пришел ему в голову? Глупо все это. Глупо и сложно. Так преступления не совершаются. Преступления по сути просты. Сложности придумывают романисты, чтобы было интереснее. Отпустив Вейманов, Беркович придвинул к себе протокол вчерашнего допроса Хагая Кашмиэля. Врач-гастроэнтеролог. С Ирит знаком пять лет, три года как состояли в браке. Детей не было. Ссор не было… Могла ли быть убийцей горничная? Если не обращать внимания на показания других свидетелей, то могла, хотя скорее — чисто теоретически. Разве что все служащие гостиницы, кто был в коридоре, дружно решили врать в ее пользу. Сомневаться в показаниях Вейманов тоже не приходилось. Разве что… На самом деле живой никто из них Ирит не видел, они лишь слышали ее голос. Что если все-таки убийца в это время находился в спальне? Нет, глупости. Туда входил Хагай — за сигаретами. И даже если убийца там был, то как он потом ушел? И все-таки… Вейманы не видели Ирит. Что если… Идея, конечно, представлялась Берковичу абсурдной, но другой просто не было. Как говорил Холмс? Если все объяснения невозможны, то выберите невероятное… Конечно, Холмс — всего лишь персонаж. Не сам ли Беркович ругал Наташу за ее любовь к литературным героям? Полистав бумаги, Беркович нашел на одной из страниц номер сотового телефона Веймана. — Вы хотите, чтобы мы вернулись? — спросил Рафаэль, услышав в трубке голос старшего сержанта. — Мы уже выезжаем со стоянки… — Нет, — сказал Беркович. — Ответьте только на один вопрос: где находился Хагай, когда вы слышали из спальни голос Ирит? — Мы с женой сидели на диване, а он приоткрыл дверь в спальню и спросил Ирит, где лежит пляжная сумка. А потом Ида спросила… — Спасибо, — сказал Беркович и положил трубку. Следующий звонок он сделал Офре Газит, лучшей подруге Ирит, знавшей ее с детства. Офра была свидетельницей романа подруги с самого ее знакомства с Хагаем. — Театр? — удивилась Офра вопросу Берковича. — Да, любил. И даже где-то играл, в каком-то клубе… Извините, я тороплюсь, сегодня ведь похороны… — Только один вопрос, — сказал Беркович и, получив именно тот ответ, какого ждал, положил трубку. Хагая Кашмиэля арестовали по подозрению в убийстве жены, когда церемония захоронения закончилась, и собравшиеся на кладбище знакомые и родственники начали расходиться. После короткого допроса, на котором Кашмиэль, не ожидавший подобного поворота событий, повторял только «я ее любил, а она…», Беркович отправился в кабинет к инспектору Хутиэли. — Ирит Кашмиэль убил муж, — сообщил старший сержант. — Причина — ревность. У нее кто-то появился, подруги об этом знали, а Хагай догадывался. Внешне все выглядело пристойно, вы же знаете подобные семьи, со стороны кажется, что живут душа в душу, а внутри все готово к взрыву… Он ее убил перед тем, как пришли Вейманы. Удар рассчитал точно — ведь он врач. А кроме того, он неплохой актер, правда, хорошо умеет только одно: говорить, не раскрывая рта. Это называется чревовещанием, верно? — Он стоял у двери в спальню, смотрел на мертвую жену и говорил за нее. Вейманы не так уж хорошо знали голос Ирит — они ведь только вчера познакомились… Им и в голову не могло прийти, что отвечает не она. Потом они ушли на пляж. Никто, конечно, больше в номер не входил. — Кашмиэль признался? — спросил инспектор. — Фактически да. Конечно, все доказательства пока косвенные, но для задержания достаточно. Нужно еще выяснить, где он взял нож, провести следственные эксперименты… — Ясно, — прервал Хутиэли. — Доведи это дело до конца, Борис. Не гарантирую, что тебя повысят в звании, но отпуск ты безусловно получишь. — Не сейчас, — сказал Беркович. — Вот когда настанет пора Наташе ехать в роддом… Убийца, который умел летать Люди стояли у одноэтажного дома на краю поселения. Здесь были мужчины и женщины, некоторые — с детьми. Атмосфера была гнетущая, но насколько именно, Беркович понял только тогда, когда подошел к дому, где жил убитый час назад Меир Куперман. Следом за Берковичем шли сержант Хаузнер, врач Мозес из службы первой помощи, эксперт Хан и двое полицейских из патрульной службы. Куперман лежал на кровати, кто-то уже успел закрыть покойному глаза, а узкий стилет — орудие убийства — лежал на столе. Хан только крякнул, увидев, как обошлись поселенцы с главным вещественным доказательством. Стоявший у изголовья кровати грузный мужчина лет пятидесяти поднял взгляд на вошедших и сказал: — Меир был жив, когда мы поднялись на вышку. Мы принесли его сюда, но… Он умер, не приходя в сознание. Беркович подошел ближе и увидел рану на левой стороне груди — одежда здесь пропиталась кровью, рубаха почернела. Сделав знак поселенцу, старший сержант вышел из дома. — Где можно поговорить? — спросил Беркович. — У меня, — предложил мужчина. — Мое имя Хаим Азбель, я глава местной администрации. Живу в соседнем доме, пожалуйста — вот сюда… Беркович сел у круглого стола, заваленного игрушками, книгами и тарелками с остатками еды. Порядок в собственной гостиной, видимо, не очень занимал хозяина. Беркович представил, как реагировала бы Наташа, обнаружив подобный хаос в собственной квартире, и осторожно передвинул ближе к середине стола тарелку с недоеденным бутербродом. — Я уберу, — сказал Азбель, но Беркович сделал отстраняющий жест. — Расскажите все по порядку, — предложил Беркович. — Да… — пробормотал Азбель. — Значит, рассказать… Но послушайте, старший сержант, нужно организовать поиск убийцы! Тут несколько арабских деревень, нужно связаться с палестинской полицией.