— Не беспокойтесь об этом, — сказал Беркович. — Все будет сделано, когда понадобится. Но если судить по тому, что вы сообщили в телефонном разговоре, палестинцы не могли убить Купермана. Судя по вашим словам, его вообще никто не мог убить! Поэтому я хочу, чтобы вы подробно рассказали о том, что видели сами. — Хорошо, — кивнул Азбель. — Дело в том, что месяц назад армия сняла охрану с поселения, и мы вынуждены были организовать собственную службу самообороны. По ночам двое мужчин патрулируют вдоль периметра поселения, у северного входа мы поставили наблюдательную вышку, и днем там находится дежурный. Смена через каждые четыре часа. Меир должен был дежурить с полудня. В это время вернулся школьный автобус, из детского сада тоже детей забирали… В общем, свидетелей более чем… — В полдень, — продолжал Азбель, — я увидел, как Меир подошел к вышке, а Ран Шехтман, который отдежурил, начал спускаться. Вы видели эту вышку? Там же все как на ладони! Меир поднялся наверх, а Ран остановился неподалеку от меня поговорить с женой. И в этот момент я увидел, как Меир… Мне показалось, что его кто-то толкнул. Он закричал и повалился на перила, а потом начал заваливаться вбок. Это видели все — кроме меня, еще Ран с женой, несколько мужчин, работавшие на перекладке водопровода, женщины, которые вышли из детского сада с детьми, и еще те, кто встречал школьный автобус. В общем, человек тридцать наверняка. — Вы сразу бросились на помощь? — Конечно! Ближе всех был, конечно, Ран, он ведь только что спустился. Он первым поднялся на вышку и крикнул оттуда, что Меир ранен. Наверху можно поместиться втроем, но на лестнице разминуться невозможно. В общем, мы с Игалем, это наш фельдшер, хорошо, что он оказался поблизости, поднялись наверх. Из груди Меира торчал нож, бедняга уже хрипел и был без сознания. Ну, мы его спустили… Перенесли к нему в дом, это ведь рядом… Он умер у меня на руках. — Да, — кивнул Беркович. — Но я не очень понимаю… Вы видели момент, когда Меира ударили. На смотровой площадке кроме него никого не было. Если бы кто-то находился рядом с вышкой на земле, он не мог бы метнуть нож снизу так, чтобы попасть в Купермана… — Это исключено, — решительно заявил Азбель. — Вы видели рану? Удар не был нанесен снизу! К тому же, ни на вышке, ни на лестнице, ни рядом с вышкой не было ни одной живой души! Если убийца не был невидимкой, да, к тому же, еще и птицей… Но это невозможно! — Поэтому я не вижу смысла устраивать облаву в палестинских деревнях, — сказал Беркович. — Разве кто-то мог метнуть нож из-за ограды? — Нет, — пробормотал Азбель. — Вы правы, это глупо. Но есть факты: Меира убили на наших глазах, и никто не мог этого сделать! Азбель сокрушенно пожал плечами. Похоже, что больше, чем смерть товарища, его потрясла абсолютная невозможность случившегося. К любому акту террора Азбель был готов и знал, как нужно реагировать. Но когда в человека вонзает нож таинственная невидимая сила… — Пойдемте, — сказал Беркович. — Я хочу осмотреть вышку. Это было деревянное сооружение высотой около десяти метров: плоская наблюдательная площадка под крышей, стоявшая на четырех опорах, для надежности соединенных поперечными перекладинами. Лестница была прикреплена к одной из опор — обычная металлическая пожарная лестница без перил. Подниматься по ней можно было, крепко держась руками за перекладины, а уж как трудно было спускать с верхотуры безжизненное тело, Беркович мог только догадываться. Старший сержант поднялся наверх и оказался на площадке, огороженной барьером, достигавшим Берковичу до пояса. — Не поднимайтесь! — крикнул он Азбелю, который начал было взбираться следом. — Я сейчас спущусь! Беркович осмотрелся. На расстоянии примерно километра от поселения к востоку и югу расположились две палестинские деревни, дорога к поселению шла с севера, а на западе до самого горизонта простирались холмы, покрытые яркозеленой весенней травой. Азбель был прав: только невидимка, и только если он умел летать, мог нанести Куперману удар ножом. Беркович представил себя на месте убитого. Вот он стоит и видит, как вдалеке арабы занимаются обыденными делами. И вдруг — удар в грудь, от которого мгновенно перехватывает дыхание. Привидение? Или действительно невидимка? Беркович понимал, что все это полный бред, но других вариантов попросту не существовало! Кто-то же ударил Купермана ножом, когда он находился здесь совершенно один. Если только все свидетели не лгут… Господи, какие идеи приходят в голову… Беркович опустился на колени и принялся разглядывать деревянный настил смотровой площадки — может, удастся обнаружить хоть какие-нибудь следы? Старший сержант понимал, конечно, что все без толку, но тем не менее осмотрел доски настила и бревна опор, и даже низкую деревянную кровлю. Ничего, если не считать царапин на одном из деревянных брусов. Царапины были свежими, но ровно ничего не добавляли к картине преступления. Обойдя площадку, Беркович понял, что просто тянет время, и начал спускаться по шаткой лестнице. Собственно говоря, он знал уже, как был убит Куперман, но предстояло разобраться в мотиве, а также позаботиться о том, чтобы убийца не уничтожил самое важное вещественное доказательство. Вряд ли он успел это сделать, у него пока не было такой возможности, ведь он все время находился на виду, активно помогал спасти жертву… — Ну что? — спросил Азбель, когда Беркович спустился на землю. — А что, — сказал старший сержант рассеянным тоном, — разве Куперман с Шехтманом недавно не помирились? — Откуда вы это знаете? — нахмурился Азбель. — Кто-то уже успел натрепаться? Терпеть не могу, когда люди судачат о том, что их не касается! — А в чем дело? — удивился Беркович. — Я просто так спросил, никто мне не говорил ни слова. — Да? — с подозрением сказал Азбель. — Видите ли, старший сержант, Куперман отбил у Шехтмана девушку… Дебора ее зовут, она уехала из поселения неделю назад. Что-то у них там с Меиром произошло, но к Рану она тоже не вернулась. Меир с Раном месяц не разговаривали, но теперь-то, когда причина конфликта уехала в Хайфу, вражда потеряла смысл. В общем, оба закопали в землю топоры войны, как говорят индейцы. — Закопали, значит, — пробормотал Беркович. — Вы сказали, что Шехтман первым поднялся на вышку, когда Куперман упал? — Да, он ведь стоял ближе всех, только что спустился. — Я хочу поговорить с ним! — решительно сказал Беркович. Шехтмана видели все — вот только что он был здесь, вот только что отошел, куда же делся? Обнаружили поселенца на пороге его дома, он только что вышел и запирал дверь. — Погодите, — сказал Беркович. — Если не возражаете, я хотел бы найти в вашем доме одну вещь. — Какую вещь? — хмуро спросил Шехтман, недружелюбно глядя на старшего сержанта. — Пращу, которую вы только что спрятали, — мирно сообщил Беркович. — Может, эта штука называется иначе, но вы ведь меня поняли? — О чем это вы? — Шехтман и не думал возвращаться в дом. — Позвольте пройти, — резко сказал Беркович. Он понимал, конечно, что Шехтман имел полное право не пустить полицейского на порог. Но вряд ли сейчас этот человек способен был правильно оценивать ситуацию. — Проследите за ним, — бросил Беркович подошедшему полицейскому. То, что он искал, оказалось спрятано на дно бельевой корзины на техническом балкончике. Небольшая пружинная праща, точнее — нечто вроде арбалета. Явная самоделка, но сконструированная вполне умело. — Господин Азбель! — крикнул Беркович. — Войдите сюда и пригласите полицейских и еще кого-нибудь из свидетелей! Через полчаса старший сержант ехал в Тель-Авив на заднем сидении полицейской машины. Между ним и сержантом Хаузнером сидел в наручниках Шехтман. Он уже перестал возмущаться и только бросал на старшего сержанта злые взгляды. — А если бы не сработало? — спросил Беркович, глядя в окно. — Если бы нож пролетел мимо? Ведь тогда Куперман понял бы, чьих рук это дело. Вам бы не поздоровилось… — Впрочем, я не прав, такого не могло произойти, — возразил он сам себе. — Ведь чтобы пружина толкнула нож, Куперман должен был так или иначе коснуться устройства. Расстояние было слишком маленьким, чтобы промахнуться. Вы прикрепили пращу к опоре с помощью скобы, когда находились на дежурстве. Потом, перед тем как спуститься, взвели пружину. Когда Куперман поднялся на вышку, он, конечно, обнаружил странную штуку и коснулся ее. Нож вылетел и вонзился ему в грудь. Вы первым поднялись наверх, когда услышали крик и поняли, что план сработал. Пока поднимался Азбель, вы сняли пращу и спятали в карман куртки — вон он у вас какой огромный… Убийца действительно оказался невидимкой. Правда, летать он все-таки не умеет. Вы думаете, адвокату удастся доказать вашу невиновность? Шехтман молчал. Впрочем, Беркович и не ждал ответа. Смертельный ужас Женский визг разорвал гулкую тишину весенней ночи, и в ту же секунду раздался выстрел. В доме было восемь квартир, а число жильцов достигало двадцати человек, включая Ализу Ратнер, обнаруженную мертвой в ее постели. Одних разбудил выстрел, других — дикий вопль, третьи проснулись потому, что супруга (или супруг) принялась толкаться, требуя немедленного выяснения обстоятельств и принятия мер. Высыпавшие на лестницу жильцы некоторое время не могли разобраться, в какой квартире стреляли. Понадобилось около четверти часа, прежде чем стало ясно, что на шум не вышла только Ализа Ратнер, хозяйка восьмой квартиры, расположенной на верхнем, третьем этаже. Ализе было под пятьдесят, жила она одна, поскольку дочь ее уехала с мужем на год в Америку работать по контракту. В дверь восьмой квартиры начали колотить Илан Цинкер (седьмая квартира на том же этаже) и Моше Копелевич (пятая квартира — этажом ниже). Ализа не отвечала. — Чего ждете? — нервно сказала Сара, жена Моше. — Ясно же, что кричала Ализа! Ломайте дверь! — Попробуй сломать металлическую дверь, — буркнул Илан. — Ключ! — вскрикнула Далия Шенбрунн (шестая квартира). — У кого-то должен быть ключ от этой квартиры! — Черт, — с досадой сказал Илан, — совсем из головы вылетело! У меня же есть ключ! Ализа мне его оставила еще осенью, когда уехала Дина — боялась, что с ней может что-нибудь случится: все-таки сердце у нее… Минуту спустя дверь в квартиру была открыта. Вошли Илан с Моше, а за ними протиснулись и остальные. Включили свет в салоне: пусто. Илан открыл дверь в спальню и застыл на пороге. Ализа лежала на подушках, и на ее лице застыло выражение такого смертельного ужаса, что Илан глухо вскрикнул. Было два часа и семнадцать минут, когда дежуривший в ту ночь старший сержант Беркович и следственная бригада выехали по вызову на улицу Шагала. Жильцы все еще толпились на лестнице, обсуждая происшествие, но в квартиру Ратнер не входили. — Господи! — не удержался от возгласа судмедэксперт Вильнер, вошедший в спальню Ализы следом за Берковичем. — Что ее могло так напугать? — Осторожно, — сказал Беркович и показал на лежавший у кровати пистолет. Судя по всему, оружие выпало из руки Ализы. Вильнер наклонился над женщиной и спустя минуту сказал: — Никаких ран на теле. Похоже, Борис, что она… м-м… умерла от страха. — От страха, — повторил Беркович. — Смотри! Проследив за направлением взгляда Берковича, Вильнер увидел аккуратное круглое отверстие в оконном стекле. — Она стреляла в окно? — удивился эксперт. — Зачем? — Разве не ясно? — вздохнул Беркович. — Она увидела за стеклом что-то, что ее ужаснуло, достала пистолет из ящика тумбочки — вот из этого, видишь, он открыт? — и выстрелила. Беркович подошел к окну, за которым ничего не было видно — мрак, как в космическом пространстве. — Займись ею, — сказал Беркович, — а я поговорю со свидетелями. Свидетелей оказалось более чем достаточно, но сказать что-нибудь определенное не мог никто. За окном уже занимался рассвет, когда Беркович составил более или менее связную картиру случившегося, выглядевшую, однако, полным бредом. Входная дверь дома была заперта на цифровой код, и посторонние войти не могли. Дверь в квартиру Ализы была заперта на ключ, и дубликат имелся только у Илана Цинкера, который и принес его, когда возникла необходимость. Никто не мог ни войти в квартиру Ализы, ни выйти из нее. Собственно, это было ясно и так — Ализа испугалась вовсе не того, что находилось в квартире, а того, что увидела за окном. Но за окном тоже ничего быть не могло: задняя стена дома выходила на пустырь, где лишь месяц назад началось строительство, не поднявшееся выше фундамента. Лежа на кровати, Ализа могла видеть только черное ночное небо — и ничего больше. Закончив с допросами, Беркович осмотрел прилегавшую к дому территорию и растерялся. Никто не мог взобраться по стене — на рыхлом песке под окном Ализы не было никаких следов. Беркович поднялся в восьмую квартиру, откуда уже унесли тело. — По-моему, — сказал эксперт, увидев Берковича, — женщина действительно умерла от неожиданной остановки сердца. Все внешние признаки. Соседи говорят, что у нее было больное сердце, так что неудивительно… Непонятно только, что могло ее испугать? — Привидение! — воскликнул Цинкер, следовавший за Берковичем по пятам. — Ализа смертельно боялась привидений, она сама говорила… — Ну конечно, — хмыкнул эксперт. — Кто, кроме духа, мог заглянуть в окно среди ночи? Можешь представить: ты просыпаешься, а на тебя смотрит жуткая светящаяся рожа… — Не смешно, — буркнул Беркович. — У тебя есть другое объяснение? — Поехали в управление, — сказал Беркович. — Я хочу знать, чьи пальцы остались на рукоятке пистолета. — Ализы, конечно. Ты сомневаешься? — удивился эксперт.