— А потом появились вы, — закончила Лена и расплакалась. — Что вы собираетесь делать? — помолчав, спросил Беркович. — Вы… любите его? — Володю? Ненавижу! Я бы прогнала его, но… Что это изменит? Я все равно не могу не думать о том, что она должна умереть. И он. И это происходит как бы само собой… — Вы думаете? — вздохнул Беркович. — Знаете что, Лена… Пойдемте со мной, вы подождете в моем кабинете, а я наведу кое какие справки и кое с кем поговорю. Потом отвезу вас домой. Хорошо? Оставив женщину в кабинете, он попросил шефа присматривать, чтобы она не ушла. Хутиэли остался в недоумении, но обещал не выпускать Лену из поля зрения. Беркович поехал по названному Леной адресу и застал Софу Бейлинсон вполне здоровой. Она готовила обед и не хотела впускать Берковича в квартиру. Он сказал несколько слов, и Софа посторонилась. Разговор получился тяжелым, Беркович понимал, что именно Софа, а не Володя, была мозговым центром. Женщина с холодным расчетливым умом — это стало ясно с первой минуты. Противопоставить ей можно было только логику и серьезные аргументы, и Берковичу показалось, что он превзошел самого себя. Через час он поднялся и сказал: — Имейте в виду, если этот цирк не прекратится, я прибегну к другим способам. — Каким? — с вызовом сказала Софа. — Назначенный полицией эксперт, — сообщил Беркович, — в два счета докажет, что имело место доведение до самоубийства. Уголовное преступление. Вышел он, не попрощавшись. Лену Беркович продержал в управлении до вечера, а потом сам отвез домой. По ее взгляду старший сержант понял: Володи здесь больше нет. — Представляешь, Наташа, — сказал он вечером жене, — чего только не придумает женщина, чтобы извести соперницу! — Ты веришь во всю эту чушь с ворожбой? — удивилась Наташа, выслушав рассказ мужа о встрече на мосту. — Веришь, что эта Лена могла извести Софу? — Ты не поняла! — воскликнул Беркович. — Это Софа с Володей хотели довести Лену до самоубийства. Подсовывали ей литературу, звонили по телефону, изображали болезнь… — Но Софа же не могла знать, что Лене приснилось, как она нападает с ножом! — Могла. С этого, собственно, все началось. Лена кричала во сне, Володя услышал, рассказал Софе. А ее холодный ум рассчитал эту комбинацию. И все бы получилось… — Но зачем? — продолжала недоумевать Наташа. — Ну, бросил бы он ее, и все! Ушел бы к своей Софе. — А квартира? У Лены была собственная квартира, на которую Володя мог предъявить права, поскольку жил в ней с Леной больше полугода. Никаких родственников у Лены не было, суд вынес бы решение в пользу Володи, а Софа перебралась бы к нему. — Господи, — пробормотала Наташа, — что делается с людьми? Смерть свидетеля Мордехай Копелевич занял место свидетеля и бросил равнодушный взгляд на обвиняемого. Он видел этого человека второй раз, но своими показаниями мог поломать ему жизнь. Впрочем, если верить обвинителю, Иосиф Берш, сидевший на скамье подсудимых, лишил жизни по крайней мере двух ни в чем не повинных людей, и потому никакое наказание не могло стать для него слишком суровым. Если, конечно, вина Берша будет доказана. Для этого недоставало малости — свидетельского показания человека, точно знавшего, что Иосиф Берш находился в четырнадцать часов семнадцатого января в офисе фирмы «Лоренстиль», а не в собственной квартире, как утверждал представитель защиты. О том, что был свидетель, который мог опознать убийцу, полиции сообщил владелец магазинчика, расположенного напротив офиса «Лоренсталь». Однако попытки обнаружить этого человека успехом не увенчались, сроки расследования закончились, и дело передали в суд, несмотря на то, что обвинение против Берша было, по словам его адвоката, необоснованным и вообще полной чепухой. Оно бы и развалилось к удовлетворению обвиняемого и защитника, но тут на сцене неожиданно объявился Мордехай Копелевич, оказавшийся тем самым прохожим, кто успел не только увидеть выбежавшего из офиса человека, но, имея фотографическую память, прекрасно запомнил его характерные черты. Теперь Копелевич стоял перед судьей и готов был дать нужные показания. — Итак, — сказал прокурор Сегаль, — вы утверждаете, что в два часа дня семнадцатого января проходили по улице Бродецки мимо офиса фирмы «Лоренстиль»? — Да, господин прокурор, — наклонил голову Копелевич. — Посмотрите на скамью подсудимых, — продолжал Сегаль. — Узнаете ли вы этого человека и не его ли вы видели выбежавшим из офиса фирмы? — Я… — начал Копелевич, но продолжить фразу не смог: лицо его побледнело, он схватился обеими руками за грудь, захрипел и начал заваливаться набок. Несколько минут спустя врач «скорой помощи» опустил руку лежавшего на полу Копелевича и сказал: — Мертв. Процесс отложили, подсудимого увели, а вскрытие, произведенное тем же вечером, показало, что Мордехай Копелевич, сорока шести лет, скончался от неожиданной остановки сердца. — Это даже не болезнь, — сказал старшему сержанту Берковичу эксперт Рон Хан, когда они на следующий день встретились в коридоре управления. — Умирают от остановки сердца, в основном, молодые. Часто — спортсмены, но никто не доказал, что виноваты в этом физические нагрузки. Случай, конечно, уникальный, но — случай. Не повезло Даниэлю. Хан имел в виду майора Даниэля Пундака, проводившего расследование и после упорных поисков нашедшего важного для дела свидетеля. — Не повезло, — согласился Беркович. С майором он познакомился недавно на вечеринке, куда был приглашен вместе с Наташей. Пундак оказался веселым и свойским человеком, рассказал Берковичу немало интересных историй из своей практики, и потому старший сержант счел возможным отправиться к майору без приглашения. — Ты тоже считаешь, что это несчастный случай? — спросил майор старшего сержанта, когда тот поздоровался и попросил разрешения присесть. — Рон говорит, что… — Меня не интересует, что говорит Рон, — отрезал Пундак. — Что думаешь ты? — Но ведь Копелевич действительно умер от остановки сердца. Правда, очень вовремя. Слишком вовремя… Знаете, что показалось мне странным? Не то, что свидетель упал и умер. Странно, что он не боялся и был совершенно раскован. — Чего ему было бояться? — поднял Пундак на Берковича настороженный взгляд. — Копелевич был единственным свидетелем. Без его показаний дело против Берша могло рассыпаться в суде, не так ли? — Да, — неохотно признал Пундак. — Берш — не одиночка, за ним наверняка стоит преступная организация. Вы это знаете, но доказать не можете. В газетах об этом писали, и Копелевич читал. Много ли вам известно случаев, когда свидетель не требовал при подобных обстоятельствах усиленной охраны? И кстати, обычно получал ее. А Копелевич согласился дать показания. — При одном условии, — вставил майор. — Знаешь ли ты, Борис, что он не подписал ни одного протокола в ходе дознания и не согласился участвовать в процедуре опознания Берша? — Вот как? — удивился Беркович. — Я не знал. Но это обстоятельство лишь подкрепляет мою версию. Только не считайте меня фантазером, майор! Мне и самому она кажется слишком, как бы это помягче сказать, экстравагантной. Но если считать смерть Копелевича не случайной, другой версии я не вижу. Не могли же его убить прямо в зале суда! — Нет, — согласился Пундак. — Значит, его убили заранее! И показания давал труп! — Вот уж действительно фантастическая версия, Борис! — воскликнул майор. — Мне казалось, что у тебя есть более разумное предположение. — Оно такое же, как и у вас, уверен, — сказал Беркович. — Копелевич подвергся сильнейшей психотропной обработке. Именно поэтому он настаивал на том, что говорить будет только в суде, именно поэтому не требовал охраны. — Вскрытие показало, что Копелевич не принимал препаратов, которые относились бы к психотропным, — напомнил Пундак. — Эти препараты могли к тому времени быть выведены из организма. — Следы бы все равно остались, — покачал головой Пундак. — Нет, Борис, честно говоря, я думал, что у тебя другая версия: гипноз. — Да, — помедлив, сказал Беркович. — Я думал и о гипнозе. Здесь одно «но». Психотропные препараты может, в принципе, приобрести любой мафиозо, а любой более или менее грамотный врач может вколоть соответствующую дозу. Гипноз — другое дело. Нужен специалист высокого класса. Не уверен, что в Израиле такие есть. Нужно ведь было внушить Копелевичу, во-первых, чтобы он не подписывал протоколов, во-вторых, чтобы согласился на опознание только в ходе судебного заседания, и главное — нужно было внушить ему, чтобы сердце остановилось в тот момент, когда будет задан один-единственный вопрос. Кодовое слово! Майор, разве такое вообще возможно? Остановить сердце с помощью внушения? — Бред, если смотреть с точки зрения здравого смысла, — согласился Пундак. — Мне эта идея пришла в голову после того, как Копелевич театрально умер у всех на глазах. Но даже с собственными сотрудниками я не решился об этом говорить, они бы меня не поняли. Я, конечно, дал им кое-какие поручения, и надеюсь получить списки израильских гипнотизеров, как работающих легально, так и всяких шарлатанов. Потом придется разбираться, кто из них может быть связан с преступным миром. — Нужно проследить, что делал и где бывал Копелевич после того, как вы его вычислили, — сказал Беркович, чувствуя себя стесненно от того, что давал советы старшему по званию. — Ведь его наверняка обработали уже после того, как… — Да, — прервал майор, заметив смущение старшего сержанта. — Такое поручение я тоже дал. — Вы обо всем уже думали, — пробормотал Беркович, — а я опасался, что вы сочтете меня… м-м… — Вовсе нет, — добродушно отозвался Пундак. — Хорошо, что у меня есть в управлении хотя бы один союзник. Вы можете себе представить, как отреагирует на такую версию большинство наших коллег. — Могу, — усмехнулся Беркович. — Значит, — сказал Пундак, — гипнотизера нужно вычислить прежде, чем начальство решит, что майор рехнулся. — Мне кажется, что это можно сделать достаточно быстро, — задумчиво произнес Беркович. — Видите ли, моя жена… Ее всегда интересовали всякие паранормальные явления, я к этому серьезно не относился, но краем уха слушал ее рассказы. Так вот, на прошлой неделе — кажется, в четверг, — в Израиль прилетел некий Сингх Мапатра, индус, о котором говорят, что он может заставить веревку стоять подобно змее на хвосте. Если это не массовый гипноз, то… — А что ему здесь нужно? — нахмурился Пундак. — В Галилее есть поселение, где живут сектанты. К ним время от времени приезжают из-за границы странные гости. Устраивают семинары, показательные сеансы магии. Местные любители чудес, как говорят на молодежном жаргоне, «тащатся» от всего этого. — Копелевича мы обнаружили во вторник на прошлой неделе, — напомнил Пундак. — Вот именно. И если удастся доказать, что после того, как вы с ним говорили, он побывал в Галилее… Копелевич ведь не находился под арестом? — Нет, — с сожалением сказал Пундак. — Сейчас я понимаю, что это было грубой ошибкой. Черт! Не проще ли было приятелям Берша убить Копелевича прямо на улице?