Расследование под водой — Сегодня у нас гости, — объявил Беркович. — Милые люди, туристы из Америки, муж с женой. — Давно в Штатах? — осведомилась Наташа. — Родились там. Коренные американцы. По-русски, кстати, ни слова не понимают. — Как же с ними разговаривать? — огорчилась Наташа. — И откуда ты их знаешь? — Джо был полицейским, пока не вышел в отставку. Дженнифер, его жена, тоже работала в полиции — в Нью-Йоркском полицейском архиве. — Погоди-ка, — насторожилась Наташа. — Сколько же им лет, твоим гостям? — Джозеф, это я точно знаю, двадцать шестого года рождения, а относительно Дженнифер ничего сказать не могу, но она моложе мужа, это точно. — Господи, да твой гость чуть ли не втрое тебя старше! — воскликнула Наташа, на что Беркович ответил: — Зато чуть ли не втрое умнее, а с умным человеком поговорить всегда приятно. — Особенно когда знаешь по-английски пятьдесят слов. — Ничего, — бодро сказал Беркович. — Я тебе буду переводить. К назначенному часу Наташа приготовила ужин, какого, по ее предположениям, американские туристы никогда не ели: на первое борщ по-украински, на второе голубцы, на третье хотела сделать кисель, но Беркович заявил, что хватит экзотики, пусть хотя бы третье блюдо не станет для гостей испытанием. — Хорошо, сделаю кофе по-турецки, — согласилась Наташа. — Главное, — сказал Беркович, — хорошо накорми Арика, пусть спит и не мешает разговору. Гости появились ровно в шесть. Джо Никсону можно было дать не больше пятидесяти — это был стройный, подтянутый мужчина, на лице которого почти не было морщин. Дженнифер оказалась яркой блондинкой лет тридцати — типичная голливудская кинозвезда с большими глазами и ослепительной улыбкой. — Знакомьтесь и располагайтесь! — воскликнул Беркович. — У нас еще есть сын Ариэль, но в данный момент он спит и, надеюсь, проспит еще хотя бы часа два. — Это замечательно! — с чувством сказал Джо. — У нас с Дженнифер своих детей нет, но от первого брака у меня сын и дочь, у каждого свои дети, так что внуками я не обделен. — Что он сказал? — спросила Наташа, и Беркович, переведя, пригласил гостей за стол. После обеда пересели за журнальный столик пить кофе, и бывший полицейский комиссар Джозеф Никсон с удовольствием вытянул свои длинные ноги. Разговор сначала шел о пустяках, Беркович старательно переводил, чтобы Наташа не скучала, а потом спросил: — Джо, вы прослужили в полиции много лет, у вас наверняка есть что припомнить из своей практики, верно? Поделиться, так сказать, опытом. — Знаете, Борис, — серьезно сказал Джо, делая ударение на первом слоге имени, — у меня действительно был уникальный случай, но не тогда, когда я служил в полиции, а раньше, когда я был моряком военно-морского флота. — Вы служили во флоте? — поразился Беркович. — Да, во время второй мировой войны. Давно, правда? И история та — давняя. Именно она и определила мое желание стать полицейским. — Я служил на подводной лодке, которая патрулировала у восточного побережья, так что в боевых действиях мне участвовать не довелось, — начал свой рассказ Джо Никсон, когда Наташа принесла кофейник и разлила по чашечкам дымящийся напиток. — Воевать не пришлось, а вот тонуть — да. Мы возвращались домой из похода и в сотне миль от базы напоролись на притонувшее судно. Эхолот ничего не показал, удар оказался неожиданным, и лодка легла на грунт. — Совсем как «Курск», — заметила Наташа, которой Беркович аккуратно переводил каждое слово. — «Курск»? — переспросил Джо. — Нет, мы действительно столкнулись с брошенным судном, а «Курск» погиб от взрыва собственных торпед, совсем другая история… Впрочем, это неважно. Легли мы на дно, воздуха на трое суток, электрические аккумуляторы могли проработать еще неделю, пищи и воды и на больший срок хватило бы. Но настроение — сами понимаете. И главное: нет командира. В момент столкновения он находился в своей каюте. Когда лодка пошла ко дну, Лерой Макинтош в рубке так и не появился. Старший помощник вошел в каюту и обнаружил кэпа мертвым. На губах выступила пена, глаза закатились… Наш врач Джонни Бакстер — он был давним другом капитана — сразу сказал: отравление стрихнином. — Самоубийство? — спросил Беркович. — Никто ни на минуту не усомнился в том, что кэпа убили, — сказал Джо. — Но кто, зачем, каким образом? Масса вопросов, которые по большому счету уже и значения не имели, потому что нам всем оставалось жить максимум семьдесят два часа. Найдем мы убийцу — и что? Все равно умрем вместе… — Но просто так ждать смерти никто не хотел, — продолжал Джо. — Двое матросов занимались тем, что стучали молотками в обшивку — мы находились не так уж далеко от берега на очень небольшой глубине, и оставалась все-таки надежда, что нас засечет чей-нибудь эхолот. Остальному экипажу приказано было лежать и экономить кислород, а пятеро собрались в рубке и занялись расследованием убийства. Я был в их числе. И еще старпом, штурман и два вахтенных матроса. — Почему именно они? — не удержался от вопроса Беркович. — Потому что, если кэпа убили, сделать это мог только кто-нибудь из нашей пятерки, — пояснил Джо. — Я не буду вдаваться в детали конструкции лодки, скажу лишь, что каюта кэпа находилась сразу за рубкой, потом был коридор, здесь дежурил вахтенный по имени Энтони. Он утверждал, что никто со стороны третьего отсека в коридор не входил. Значит, либо убийцей был Энтони, либо кто-то из нас, находившихся в рубке. Каждый из нас время от времени выходил в коридор по тем или иным причинам, и каждый мог войти в каюту капитана. Энтони видеть этого не мог, потому что находился за переборкой, откуда дверь в каюту не просматривалась. — Начали мы с мотивов, — Джо отпил кофе и с удовольствием сделал еще глоток. — Великолепный кофе, спасибо!.. Да, так вот, сидим мы в рубке, свет горит вполнакала, вокруг тишина, только Квинс время от времени колотит молотом по обшивке где-то в районе шестого отсека… Функции расследователя взял на себя старпом, вопросы он задавал жестко, отвечать требовал не задумываясь. И знаете что? Оказалось, что у каждого из нас были свои причины желать смерти капитану Макинтошу! Штурман Мервин, оказывается, ненавидел кэпа, потому что тот во время одного из отпусков соблазнил его сестру. Мервин сам же их и познакомил… Скандала никто не хотел, но злость штурман затаил, конечно. Макинтош это понимал и подал рапорт с просьбой перевести Мервина на другую лодку. И вот, пока начальство разбиралось, кэпа убили. — У Сэма Акройда, вахтенного матроса, был иной мотив, — продолжал Джо. — Кэп как-то совершенно незаслуженно опозорил беднягу перед другими матросами. Был мотив и у Энтони Мак-Дойла, сейчас я уж не помню — какой именно. Старпом Лесли ненавидел кэпа, потому что тот всячески его третировал. — А у вас? — спросил Беркович. — Вы сказали, что мотив был у каждого из пяти. — Да, и у меня тоже, — кивнул Джо. — Я бы предпочел не вспоминать… Я-то не был убийцей, так что сейчас это неважно. Итак, разобравшись с мотивом, мы не продвинулись ни на шаг и решили выяснить, как убийца проник в каюту. Дело в том, что мы уже знали — это определил наш врач, — что умер кэп от того, что выпил из припрятанной у него бутылки виски. Кто-то подсыпал туда стрихнина. Кто и как? Можно было, конечно, обыскать каждого лично и в каютах пошарить. Но времени на это не было и сил, честно говоря, тоже. Самым же загадочным было — как убийца вошел в каюту, ведь капитан запирал ее своим ключом! Перекрестный допрос не дал ничего, и через несколько часов бесплодных разговоров начистоту, мы оказались ровно там же, где находились в начале расследования. Три матроса — Энтони, Сэм и я — перед столкновением несколько раз проходили мимо каюты кэпа, но войти не могли, поскольку Макинтош был у себя. Штурман выходил из рубки, когда кэп еще был на вахте, но у Мервина не было ключа, чтобы открыть дверь. Ключа не было и у старпома, но он пару раз выходил из рубки вместе с Макинтошем и был у него в каюте — они обсуждали какие-то тактические задачи. В это время старпом и мог, по идее, подсыпать яд. Но только по идее, потому что не так-то это просто: подсыпать яд в бутылку, когда на тебя все время смотрит тот, кого ты хочешь убить. Надо сказать, что расследование отвлекало нас от мыслей о собственной скорой смерти. Знаете, на что надеялся каждый? На то, что когда до конца останутся уже не дни, а часы или минуты, убийца признается сам — зачем ему действительно тащить эту гнусную тайну на тот свет? Правда, для правосудия от этого все равно не было бы никакого прока, но хотя бы для собственной совести… И все-таки мы нашли убийцу. Это оказалось довольно просто, и он признался. — Просто! — воскликнула Дженнифер, глядевшая на мужа с обожанием. — Ты мне никогда не рассказывал эту историю! — Не очень приятное воспоминание, — пояснил Джо. — Сейчас просто к слову пришлось. Мы ведь умирать собирались. — И занимались расследованием? Поражаюсь твоей выдержке! — На самом деле мы делали это скорее от отчаяния. Ужасно лежать и думать о смерти. Так хоть какая-то деятельность. Отвлекаешься. — Он сказал, что они нашли убийцу? — сказала Наташа мужу. — Кто же это был? Ты мне все переводишь? — Все, — кивнул Беркович. — А убийцей был врач. Джо этого не говорил, но я и так понял. Он обернулся к гостю и спросил: — Это ведь Бакстер убил капитана? — Да, — кивнул Никсон, глаза его расширились, и он воскликнул: — Послушайте, я еще не называл имени убийцы! Как вы догадались? — Ну… — протянул Беркович. — Согласитесь, что убивать человека, зная, что скоро он и так умрет, да еще вместе с тобой, — бессмыслица. Значит, яд капитану подсыпали еще до аварии. А в то время разве только пятеро участников расследования могли убить Макинтона? Нет. И больше возможностей было у судового врача, который, как вы упоминали, был другом капитана. Вы упустили Бакстера из вида, потому что находились в плену одной версии: капитан убит, а вас в отсеке — пятеро. — Если бы не близость собственной смерти, мы бы быстрее догадались, — пробормотал Никсон. — А какой у него был мотив? — поинтересовался Беркович. — Ревность. Оба любили одну женщину. — Но ведь, убив капитана, Бакстер навлек бы на себя подозрение! Полиция обнаружила бы мотив… — Конечно. Как и мотивы каждого из нас. А стрихнин оказался бы в вещевом мешке штурмана Мервина… Бакстер и признался-то потому, что, как и мы все, думал, что скоро умрет. — Но вас спасли! — Да, раз уж я сижу перед вами, — улыбнулся Никсон и ласково погладил руку жены. — Воздуха оставалось на несколько часов, когда подвели колокол. Мы ведь лежали на мелководье… — Вот за это и выпьем! — воскликнул Беркович. — Чтобы всегда спасатели успевали вовремя. — И за то, чтобы всех убийц настигало возмездие, — добавила Наташа. — А что стало с этим доктором? — Он угодил под трибунал и получил большой срок, — сказал Никсон. — А больше я о нем не слышал. Столько лет прошло… Смерть в грозовую ночь Ночью началась гроза, молнии освещали спальню странным голубоватым сиянием, а гром гремел так, будто где-то неподалеку давала залп пушечная батарея. Беркович проснулся и долго лежал, прислушиваясь к тому, как стучали по оконному стеклу капли дождя, превратившиеся в струи, а скоро — в потоки. Шестимесячный Арик тоже проснулся, но не из из-за грохота небесной канонады — ребенку нужно было поменять памперс, что Беркович и сделал, не желая будить жену, спавшую, несмотря на грозу, и видевшую, наверное, очень интересный сон. Утром Беркович промок, пробежав несколько метров от машины до входа в управление. Не успел он повесить на вешалку плащ, с которого стекали струйки воды, как зазвонил телефон, и голос дежурного по управлению Хаима Зальцмана сказал: — Инспектор, вы не могли бы присоединиться к оперативной группе Дымшица? Эксперт Хан уже предупрежден. — Что случилось? — спросил Беркович. — Похоже, убийство. Улица Бограшов, там обнаружено тело Идо Кашмиэля с пулевой раной в голове.