По идее, Теодор должен был, убив Мирьям, позвонить в полицию — это было бы вполне в его характере. Почему он выстрелил в себя? Когда уже стемнело, Беркович вернулся в квартиру убитой и принялся ходить по комнате, пытаясь воссоздать картину произошедшего. Наклонившись, старший сержант принялся внимательно рассматривать место, где лежал пистолет, пытаясь определить траекторию его падения. Что-то светлое лежало под диваном — увидеть этот предмет можно было только если низко наклониться и смотреть под определенным углом. Беркович потянулся и двумя пальцами вытащил бумажную салфетку. Он уже собирался бросить ее на стол, но, передумав, начал вертеть бумагу в руках. Неожиданная мысль пришла ему в голову, и Беркович, достав из кармана сотовый телефон, набрал номер эксперта. — Ты еще у себя? — спросил старший сержант. — Я сейчас приеду. Есть дело. …Час спустя, когда изучение салфетки было в первом приближении закончено, Хан сказал Берковичу: — Пальцевые следы убитой, но это естественно — салфетка ведь из ее квартиры. Но вот что удивительно: бумага четко сохранила контур рукоятки пистолета. Мирьям держала оружие, обернув рукоять салфеткой. И я не понимаю… — Ага! — воскликнул Беркович. — Мне тоже так показалось, но нужно было подтверждение. Чего ты не понимаешь? Стреляла Мирьям, вот что. Видимо, Теодор довел ее, и она решила его убить, а потом инсценировать самоубийство на почве ревности. То, что намерение было вполне обдуманным, я не сомневаюсь, иначе появление салфетки не объяснить. События развивались так. Теодор обычно ходил с оружием, пришел с ним и на это свидание. Как обычно, вытащил пистолет из-за пояса — все так делают, верно? — и положил на стол или тумбочку. Когда он отвернулся, Мирьям выстрелила. Но ведь она не прирожденная убийца и, к тому же, женщина. От вида крови и шатавшегося Теодора она пришла в ужас, а он все не терял сознания. Не знаю, отнял ли Теодор пистолет у Мирьям, или она уронила его, а он поднял. Скорее первое. Мирьям опустилась на диван, ногой случайно затолкнув салфетку так, что ее трудно было увидеть. Теодор выстрелил, пистолет выпал из его руки и оказался под стулом… Вот и все. — Черт, — сказал Хан. — А ведь если бы эта салфетка не нашлась… — Теодору грозила бы тюрьма, — кивнул Беркович. — Иногда полезно заглядывать под диван. Учту на будущее. Убийство в офисе Старшего сержанта Берковича вызвали на работу в семь утра — у него был день отдыха, вставать не хотелось, в кои-то веки появилась возможность отоспаться, но телефон звонил не переставая, и пришлось поднять трубку. — Здоров же ты спать, — сказал знакомый голос сержанта Соломона. — Извини, конечно, но, похоже, без тебя не обойдется. — Что случилось? — спросил Беркович, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить спавшую рядом Наташу. — Убийство в офисе фирмы «Нефеш». Убит менеджер фирмы Гай Лискер. Звоню с места преступления. Жду тебя — шеф распорядился, чтобы расследование провел ты. — Благодарю за доверие, — вздохнул Беркович. — Говори адрес… Офис компании «Нефеш», занимавшейся разработкой дизайна интернетовских страниц, находился на третьем этаже девятиэтажного административного здания на набережной Яркон. День был субботний, и в здании, по идее, никого быть не могло. Сержанта Соломона Беркович нашел в комнатке ночного сторожа на первом этаже сразу за входной дверью. Сторож, молодой человек лет двадцати пяти, сидел на диванчике и раскачивался, как на молитве. — Убийца проник в здание совершенно элементарно, — сказал Соломон, — этот тип по имени Арон Шехтман, который называется сторожем, даже не потрудился запереть дверь… — Я выходил подышать воздухом, — пробормотал парень. — В такую жару! — закатил глаза сержант. — Короче говоря, его сбили с ног и связали. Потом убийца поднялся на третий этаж и застрелил Лискера. Пистолет лежит в метре от трупа, там уже работает Рон. — Вы можете описать нападавшего? — обратился Беркович к Шехтману. — Конечно! — воскликнул сторож, перестав раскачиваться. — Их двое было. Один с пистолетом, высокий, с усами, в майке с надписью «Бейтар», другой низкий, плотный, в серой рубахе. Оба молодые, лет по тридцать, по-моему. — У вас есть оружие? — Да, но я его и достать не успел! Который низкий — он меня обхватил, а ручищи у него ого-го… — Они пошуровали немного, — заметил Соломон. — Видно, не сумели сдержаться. Беркович оглядел каморку — никаких следов погрома не наблюдалось. — Тут блок «Кэмел» лежал, — нехотя пояснил Шехтман, кивая на тумбочку, — так они его прихватили. И еще игровую приставку к телевизору, я сыну купил, хотел сюрприз сделать… — А кто полицию известил, если сторож был связан? — поинтересовался Беркович у Соломона. — Прохожий, религиозный человек, — объяснил сержант. — Шел мимо в синагогу, увидел, что дверь не заперта, удивился… — И нарушил субботу, — усмехнулся Беркович. — Нет, по телефону он звонить не стал, но вошел, увидел связанного, развязал, а тот уж сам вызвал полицию. — Я поднимусь наверх, а ты займись протоколом, — сказал Беркович. Гай Лискер лежал на полу в своем кабинете, пуля попала ему в лоб. Эксперт Рон Хан, стоя у окна, наблюдал за тем, как полицейские фотографы фиксируют на пленке место преступления. — Пальцевые следы на пистолете сохранились? — спросил Беркович, не ожидая, что ответ будет положительным. — Нет, — покачал головой эксперт. — Преступник убил клиента наповал, протер рукоятку пистолета и бросил оружие на пол. Других следов тоже нет. Чистая работа. — Что Лискер делал в офисе в ночь на субботу? — сказал Беркович, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответ все-таки прозвучал — подал голос мужчина средних лет, стоявший у журнального столика: — Гай почти каждый день до полуночи задерживался, жены у него не было… — Познакомься, Борис, — сказал эксперт, — это Рафи Гольдштейн, исполнительный директор «Нефеша». — А сами вы когда ушли с работы? — спросил Беркович. — Рано, часа в два… Вечером говорил с Гаем по телефону, все было в порядке. Это было часов в десять… — Смерть последовала между десятью и полуночью, — заметил эксперт. — Понятно, — рассеянно отозвался Беркович. — Тебе не кажется странным… — Что? — насторожился Хан. — Как убийцы попали в кабинет. — Поднялись на лифте или по лестнице… — Не так просто, — покачал головой Беркович. — Я знаю, как организована система безопасности в таких зданиях. Сторож сидит внизу, он может с пульта блокировать движение лифта. Кроме того, на ночь запираются на электронный замок двери на лестничных клетках. Если кто-то хочет подняться, он должен либо сделать это вместе со сторожем, а это было невозможно, поскольку сторожа связали, либо позвонить на этаж, и если там кто-нибудь есть, он откроет дверь… Сложная система, но зато избавляет от случайностей. Я правильно говорю? — обратился Беркович к внимательно слушавшему Гольдштейну. — Точно так, — кивнул тот. — Получается, что убийца был Лискеру знаком! — Вот именно. Менеджер открыл дверь, встал навстречу гостю и получил пулю в лоб. — Пожалуй, — кивнул Хан. — Тогда вопрос к вам, — повернулся Беркович к Гольдштейну. — Предположим, что убийцы — стрелял один, но на самом деле, судя по рассказу сторожа, их было двое — были хорошо знакомы с Лискером. Тогда и вы могли их знать. Один был высокого роста, усатый… Выслушав пересказанное Берковичем со слов Шехтмана описание, Гольдштейн покачал головой. — Не было у Гая таких знакомых и быть не могло, — отрезал он. — С людьми подобного типа он не знался. — Действительно, Борис, — вступил в разговор Рон Хан. — Судя по твоему описанию, это скорее базарные торговцы, чем интеллектуалы. — Кто знает, с кем общался Лискер во внеслужебное время, — пожал плечами Беркович, не будучи уверен в своих словах. — Возможно, свел знакомство с криминальными элементами… Он не стал развивать свою мысль, встретив иронический взгляд Гольдштейна. — Есть еще одна странность, — сказал старший сержант. — Совершив убийство, эти двое не стали сразу делать ноги, а вернулись в комнату сторожа. Возможно, хотели проверить, крепко ли он связан. И прихватили с собой блок «Кэмел» и игровую приставку к телевизору. — Но это вообще бред! — воскликнул Хан. — Честно говоря, я не понимаю даже того, почему они оставили этого дурака-сторожа в живых. Специально для того, чтобы он мог их описать полиции? — Да-да, — закивал Гольдштейн. — Это нелогично. По-моему, сторож никого на самом деле не видел и все выдумывает. Двинули ему по голове, ничего он не помнит, но не хочет выглядеть в глазах полиции полным болваном и трусом, вот и придумывает. — Нет, — покачал головой Беркович. — Никто Шехтмана по голове не бил, нет у него на темени ни шишки, ни кровоподтека. Он был в полном сознании. — Знаете что я думаю? — нерешительно сказал Гольдштейн. — Надо бы проверить этого Шехтмана. Вам не кажется, что он сам впустил убийц в здание? Может, ему заплатили? Он их впустил, а потом они его связали, чтобы полиция не подумала чего-то дурного. Он и двери на этаж для убийц разблокировал! — Да, это очевидно, — согласился Беркович. — Вот только доказать факт сговора трудновато. Понятно, что и описания бандитов тоже вымышлены, слишком уж они карикатурны. Но это слова. Надо иметь что-то более существенное, чтобы прижать сторожа и заставить сознаться. — Один момент, — сказал эксперт. — Вы забыли о том, что Лискер был знаком с убийцей. Если принять версию о том, что преступники подкупили сторожа, то откуда Лискер мог знать того, кто вошел к нему в кабинет? — Почему же… — задумчиво проговорил Беркович. — Люди, знавшие Лискера, решили свести с ним счеты, подкупили сторожа, поднялись на этаж… — Не могли найти более простого способа? — удивился Хан. — Подкараулить на улице, например! Зачем им лишний свидетель? — И зачем они, кроме убийства, еще и на грабеж пошли? Я все думаю об этом блоке сигарет и игровой приставке… — Да, — согласился эксперт. — Преступники вели себя совершенно нелогично. — Или мы пока не можем понять их логики, — возразил Беркович.