— Я бы на вашем месте крепко прижал сторожа, — сказал Гольдштейн. — Он наверняка соучастник. — Я бы тоже так думал, — вздохнул Беркович, — если бы не блок «Кэмел». — А почему этот блок сбивает тебя с толку? — спросил Хан. — Зачем сторож о нем вообще упомянул? Ну, допустим, его приятели не удержались… Хотя, согласитесь, логики здесь ни малейшей. Но даже если все так и было, к чему было Шехтману сообщать о пропаже? — А может, и пропажи не было? — усомнился Хан. — Может, он просто на ложный след наводит? — Возможно. Только вот на какой?… Ты уже закончил здесь? — спросил Беркович у эксперта. — Да. Никаких следов. Собственно, этого и следовало ожидать: убийца стрелял с порога, ни до чего не дотрагивался. Одна улика — пистолет, но и он, скорее всего, до убийцы не доведет, иначе оружие не бросили бы. — Сторож наверняка все знает, — убежденно повторил Гольдштейн. — Займитесь этим типом! — Непременно, — кивнул Беркович и вышел в коридор. Он, конечно, собирался еще расспросить Шехтмана, но совсем не о том, о чем говорил Гольдштейн. Берковичу не давали покоя блок сигарет и игровая приставка. Это ведь даже не смешно, господа — совершить хладнокровное убийство, а затем — мелкое воровство. Будто речь шла о двух независимых преступлениях… Когда старший сержант вернулся в комнату сторожа, Шехтман сидел на диване и о чем-то увлеченно рассказывал Соломону, закончившему заполнять протокол. «Как он быстро пришел в себя», — подумал Беркович. — Сколько вы им заплатили? — спросил старший сержант, и сторож оборвал рассказ на полуслове. — Кому? — напряженно спросил он. — Мальчишкам, — объяснил Беркович. — Только не врите, вы уже достаточно лапши повесили мне на уши. Вы ж понимаете, мальчишек найти будет достаточно просто, это ведь не мафиози, они тут обычно бегают, потому вы их и наняли. — Не понимаю, — пробормотал Шехтман. — Все вы прекрасно понимаете, — резко сказал Беркович. — Хотите расскажу, как было дело? У вас произошел какой-то конфликт с Лискером, и вы решили убить менеджера. Любой другой убийца подкараулил бы его на улице, а вам было проще сделать это здесь. Вы поднялись наверх и застрелили Лискера, а пистолет бросили. О том, где вы его взяли, я еще спрошу, ведь это не ваше оружие. Потом вы вышли на улицу, нашли двух ребят — тут неподалеку вечно какая-нибудь подростковая компания ошивается — и посулили награду. За что? За то, чтобы они вас хорошенько связали. Они так и сделали, а потом увидели сигареты и приставку… Взрослый не стал бы красть все это, согласитесь, а подросток… — Глупости, — сказал сторож. — С чего бы мне убивать Лискера? — Разберемся, — пожал плечами Беркович. — А ребят я вам предъявлю через час-другой. Думаю, больше времени поиск не займет. Сержант Соломон увел Шехтмана, а Беркович присоединился в холле к спустившимся с этажа Гольдштейну и Хану. — Какой негодяй! — возмутился Гольдштейн, выслушав рассказ старшего сержанта. Эксперт только головой покачал. — Намучаешься ты еще с этими подростками, — сказал он. — Так они тебе эту приставку и выдадут. — Да пусть себе оставят, — заключил Беркович. — Лишь бы правду сказали. Я убил, арестуйте меня! На улице плавился асфальт, и старший сержант Беркович весь день просидел в прохладном кабинете под струей холодного воздуха из кондиционера. К счастью, никаких происшествий, требовавших его присутствия, не происходило, и он занимался оформлением законченных дел, подготовкой материалов для передачи в прокуратуру и суд, отчетами и прочей канцелярщиной, которую Беркович обычно терпеть не мог, но сейчас занимался с удовольствием, лишь бы не вспоминать об уличной жаре. Время от времени он звонил домой и справлялся у Дорит, приходящей няньки, как чувствует себя Арик. Вчера и всю прошедшую ночь малыш плакал, утром перед работой Наташа возила сына к врачу, но педиатр ничего существенного не нашел, дал какой-то препарат, и Арик действительно успокоился. Дорит утверждала, что мальчик нормально ест и почти все время спит — в общем, все нормально. Похоже было, что день так и закончится без происшествий. Беркович уже собрался было выключать кондиционер и просить Соломона подвезти его домой на патрульной машине, как позвонил сам сержант — легок на помине! — и сообщил, что в дежурной комнате находится наркоман, который, похоже, плохо соображает что говорит. Но если он говорит правду, то не далее как несколько минут назад он задушил собственную жену, в чем и решил сознаться. Беркович спустился в дежурную комнату, где обнаружил описанного Соломоном мужчину, сидевшего на скамье для посетителей. — Типичный наркоман, — сказал Берковичу Соломон. — Посмотри на глаза. — Может, он все сочиняет? — спросил старший сержант. — Я поеду к нему домой, проверю. Но похоже, какая-то доля правды в его словах есть. Он, конечно, в эйфории, но не до такой же степени… — Как ваша фамилия? — обратился Беркович к «преступнику». — Беньямин! — воскликнул тот. — Сойфер! То есть, я Сойфер, а Беньямин — это мое имя. То есть, Сойфер — моя фамилия, а… — Понятно, — перебил Беркович. — Вы утверждаете, что задушили жену? По какой причине? — Задушил! Не помню почему! Мы подрались. Мы всегда деремся. Ничего не помню. Сначала подрались, а потом — отключился. Прихожу в себя — смотрю: Сара мертвая на полу лежит. Я ее толкаю — так она же мертвая, не отвечает! Ну тогда я понял, что сделал… Беньямин Сойфер неожиданно разрыдался, все его тело затряслось — наступала реакция на принятие наркотика. — Вот так это и бывает, — философски заметил Соломон. — Девяносто процентов убийств на бытовой почве просходят в семьях наркоманов. — Поехали, — решил Беркович. — Отправь этого типа в камеру, пусть отлежится. Адрес, который был записан у Сойфера в удостоверении личности, соответствовал району бедноты — по стечению обстоятельств район этот начинался почти сразу за зданием управления; по крайней мере стало понятно, почему убийца пришел сдаваться именно сюда, а не в другой полицейский участок. Дом оказался старым трехэтажным строением времен британского мандата, узкая лестница, казалось, вот-вот обвалится. Квартира Сойфера находилась на втором этаже, дверь оказалась не запертой, и Беркович с Соломоном вошли в комнату, которую лишь при большом воображении можно было назвать салоном или гостиной. Мебели здесь почти не было, а та, что была, годилась скорее для свалки, чем для приличной квартиры. Правда, в углу около окна на относительно новой тумбочке стоял замечательный телевизор марки «Тошиба» с экраном в двадцать девять дюймов, и первой мыслью Берковича была уверенность в том, что этот предмет домашнего обихода был Сойфером скорее всего украден. Мысль, конечно, могла оказаться совершенно неверной, а в следующую секунду Беркович и думать забыл о телевизоре — он увидел лежавшее рядом со старым диваном тело молодой женщины. Сара Сойфер лежала лицом вниз, у нее была короткая стрижка, и никаких следов удушения на шее жертвы Беркович не обнаружил — ни синяков, ни пальцевых следов, ничего. Похоже, что и шейные позвонки сломаны не было. — Странно, — произнес сержант Соломон. — Ага, ты тоже обратил внимание, — сказал Беркович. — Кажется, Сойфер действительно все придумал. Возможно, женщина просто без сознания. А ну-ка… Мужчины наклонились, перевернули Сару на спину и одновременно присвистнули. — Ничего себе! — воскликнул Соломон. Было отчего прийти в недоумение: платье Сары Сойфер на груди было черным от крови, ножевая рана находилась чуть ниже левого соска, а на полу под трупом натекла кровь. Орудия преступления нигде видно не было. — Вот мерзавец, — пробормотал Беркович. — Дожрался наркотиков до такой степени, что сам не помнит — задушил он собственную жену или зарезал. — Не мог он ее зарезать, — неуверенно сказал Соломон. — Почему ты так думаешь? — Ты к нему близко не подходил, а я осмотрел внимательно, — объяснил сержант. — Вся его одежда совершенно чистая. Посмотри сколько крови. Если бы это была работа Сойфера, на одежде обязательно остались бы следы. И не в таком он был состоянии, чтобы перед приходом в полицию искупаться и переодеться. Да и зачем? Какой смысл? Если он убил, то не все ли равно — каким способом? — Логично, — кивнул Беркович. — Хорошо, вызывай бригаду и экспертов, будем разбираться. Ожидая Хана, Беркович внимательно осмотрел место преступления. В квартире царил кавардак, но из этого еще не следовало, что здесь происходила драка — возможно, так здесь было всегда, вряд ли супруги Сойфер следили за порядком. Ножа Беркович не нашел нигде — убийца наверняка унес его с собой и выбросил где-то по дороге. По дороге в полицию? Тогда есть шанс найти орудие преступления — до управления отсюда не так уж далеко, Сойфер наверняка шел пешком. Может, на допросе он и сам вспомнит, как на самом деле убил жену и куда швырнул окровавленный нож. А как быть с утверждением Соломона о том, что Сойфер не мог зарезать жену? Рассуждение выглядело логичным, но его предстояло проверить, и Беркович, не дождавшись прибытия эксперта, решил вернуться в управление. Войдя в кабинет, он попросил привести из камеры Сойфера, который, похоже, немного пришел в себя. Во всяком случае, он уже не дрожал и взгляд у него был вполне осмысленным. Сойфер сел на предложенный ему Берковичем стул и спросил: — Сколько мне дадут? — Это зависит от того, было убийство преднамеренным или нет, — объяснил старший сержант. — Нет! — воскликнул Сойфер. — Я не хотел. Я вообще ничего не помню! — Расскажите подробнее, — попросил Беркович. — Ваша жена тоже принимала наркотики? Вы поссорились? Почему? — Она… Нет, она не принимала… А я… Без «экстази» уже не могу, знаю, что это… Но все равно… Потому и ссорились. Сара хотела от меня уйти. Я сказал, что если она это сделает, я ее найду и убью. Она стала на меня кричать… А дальше… Дальше не помню, как раз таблетка начала действовать. Потом смотрю — Сара мертвая… — Вы ее трогали? — спросил Беркович. — Переворачивали? — Нет! — взвизгнул Сойфер. — Не переворачивал! — Она лежала лицом вверх? — Нет, — сказал Сойфер. — Но я ее звал, кричал… — Почему вы решили, что она мертва? Может, потеряла сознание? Или спала? — Спала? Вы рехнулись? Простите, старший сержант… Я действительно ее потрогал… ногу… Холодная, как лед, как труп… Тогда я испугался… — Понятно, — сказал Беркович. — Когда вы выходили из квартиры, почему не заперли дверь? — Запер… Я не помню… Может, не запер. Вообще-то мы редко запираем, только на ночь… Зазвонил телефон. Беркович поднял трубку и услышал голос эксперта.