– Мне кажется, они немного задолжали как Васину, так и вам. Ладно, это планы на завтра, а сегодня пора вернуться домой. Если я правильно понимаю, то утром вы вскочите ни свет ни заря, чтобы накормить вашу дочь перед работой завтраком. – В заботе о близких нет ничего плохого, – мягко сказала она. – Конечно, нет, – согласился он. – Тем более что забота о детях – базовая опция, встроенная в любую женщину. В его словах ей отчего-то почудилась скрытая боль. Впрочем, подумать об этом Ксения не успела, потому что он протянул руку и снова крепко взял ее под локоть. – Пойдемте. Обратно они возвращались в полном молчании. Андрей о чем-то напряженно думал, а Ксении не хотелось ему мешать, точнее, показаться навязчивой. Она и так постоянно путается у него под ногами, а если добавить сюда еще и Милку… Доведя Ксению до ее крыльца, он отпустил ее руку. – Спасибо за компанию, Ксения, – сказал он. – И вам спасибо, – откликнулась она. – Обещаете держать меня в курсе дел, если что-то? – Конечно, – просто ответил он, взял Ксению за плечи двумя руками, развернул к себе и поцеловал. От изумления она слабо пискнула, словно попавшая в силки птица, замерла, прислушиваясь к поднимавшимся в ней ощущениям, но тут же ответила на этот внезапный поцелуй, поскольку поднимавшаяся в ней жаркая волна намертво блокировала все мысли и чувства, кроме одного, давно и основательно забытого – физического желания. Поцелуй все длился, волна разрасталась, грозя затопить внутренности, заставить захлебнуться и утонуть. У Ксении подкосились ноги, словно она была готова прямо здесь, у крыльца, опуститься на землю, скопировав грехопадение Евы, извечную женскую судьбу, повторяющуюся на протяжении тысячелетий. Однако целующий ее мужчина удержал ее на ногах, более того, отстранился и сделал шаг назад. Потеря его губ оказалась сродни катастрофе. – Спокойной ночи, Ксения Александровна. До завтра. Ей показалось, что она ослышалась, но Андрей стоял от нее теперь на расстоянии метра, не меньше. Лицо у него было бесстрастное. Как у статуи, вырезанной из кости. Трудно было поверить, что именно этот мужчина так жарко целовал ее всего лишь мгновение назад. Черт бы его подрал. Закусив губу и терзаясь от ужасной неловкости, Ксения надменно вскинула голову. – Спокойной ночи, Андрей Михайлович. Повернувшись спиной, с высоко поднятой головой она шагнула на крыльцо и отперла дверь. В том, что он не видит ее слез, Ксения была уверена. * * * Андрей уже и не помнил, когда в последний раз был так зол на себя. Он вообще считал злость неконструктивным чувством и старался ее не допускать ни в отношении кого-то другого, ни уж тем более себя. Все его поступки обычно были четко выверены, логично обоснованны и необходимы, поэтому и злиться нужды не возникало. Даже провал, в итоге приведший к краху карьеры, семьи и, похоже, жизни, и то был причиной чужого предательства, а не собственного недосмотра. С двадцати лет Андрей Погодин умел в любых обстоятельствах держать себя в руках и контролировать ситуацию, и вот на тебе, пожалуйста. Внезапный поцелуй горел на его губах, дразня ноздри чуть слышным ароматом малины. Андрей поднес руку ко рту, и на пальцах остался слегка мерцающий след. Ах да, помада. Он уже и позабыл, что женщины красят губы. Линн никогда не выходила из дома без помады, просто в последние годы он не целовал жену, уже готовую к выходу, – она сердилась, если смазывалась косметика. Конечно, в его жизни бывали другие женщины. Образ жизни успешного финансиста, разъезжающего по стране и оказывающего консалтинговые услуги крупным воротилам делового мира, требовал имиджа сердцееда и повесы. Кроме того, женщины зачастую становились гораздо более ценным источником информации, особенно если хотели произвести впечатление или просто теряли бдительность после хорошего секса. Линн никогда не затрагивала эту сторону его работы, и Андрей был ей за это благодарен. Интересно, но только сейчас он впервые задумался над тем, что не знает, изменяла она ему когда-нибудь или нет. Они прекрасно работали в паре, и у нее были свои методы, но Погодин, как и она, предпочитал не влезать в детали. Удобная позиция страуса, если задуматься. Он и сам не знал, почему поцеловал Ксению Королеву. Не было у него никогда привычки лезть с поцелуями к малознакомым женщинам. Просто эта цепляла что-то внутри, когда смотрела доверчиво своими глазищами, теребила пальцами непослушный завиток волос на шее, хмурила брови, пытаясь распутать неподдающуюся загадку, или, едва заметно прихрамывая, прилаживалась к широким погодинским шагам. Она ему нравилась, вот в чем дело. Ну, и что из этого следует? Пожалуй, что и ничего. У Погодина было таинственное прошлое, мутное настоящее и пока еще совершенно непредсказуемое будущее. В ее жизни была обожаемая дочь, ради которой она согласилась запереть себя в глуши. Погодин тут оставаться не собирался, в то, что она уедет с ним в Москву, не верил. Да и о каком «уедет с ним» может идти речь, если они едва знакомы? Никому не доверять. Ни с кем не сближаться. Не допускать эмоциональной зависимости от другого человека. Это были годами въедавшиеся в кровь правила, и только что он чуть было их не нарушил. Погодин хорошо разбирался в людях, поэтому точно знал: такие женщины, как Ксения Александровна Королева, не давали целовать себя «на раз». Они не пускали в душу погостить, зайти можно было только насовсем, а это в погодинские планы не входило. Именно поэтому он и остановился, в самый последний момент, надо признать. Дальше бы уже не смог, несмотря на всю свою хваленую силу воли. Заходя в дом, он криво усмехнулся, потому что знал, что, сам того не желая, нанес этой женщине обиду. И злился на себя за это. Она такого не заслуживала. В полутемном коридоре ему под ноги метнулся кот. Андрей споткнулся и чуть не упал, а Пират зашипел, сверкая в темноте глазами. Чистый фильм ужасов. Чего это он так разволновался-то? Погодин включил свет, и стало понятно, чего волнуется кот. За время их с Ксенией прогулки под луной в доме побывал кто-то чужой. Обыск был проведен нетщательно, из чего Андрей сделал вывод, что искали что-то довольно крупное. По крайней мере, крупу из пакетов не высыпали, ящики комодов не выдвигали, шкатулки с бабушкиными запасами ниток не переворачивали. Итак, искали не деньги, не драгоценности, которых тут, ясное дело, никаких не было, но и не папку с документами. А что? Внезапно встревожившись за тетради Валевского, Андрей дошагал до стола, на котором оставил непрочитанные дневники умершего учителя, но они лежали нетронутыми там, где он их и оставил. И что все это значит? Вчера неведомые преступники перевернули вверх дном квартиру Ксении, сегодня вломились в его, Погодина, дом. Но почерк был совсем другой, и Андрей, пожалуй, голову бы заложил, что в их домах действовали разные люди. И что же это такое происходит в тихом сонном Малодвинске, хотелось бы знать. Машинально расставляя все по местам, Погодин напряженно думал о том, что случилось, то и дело сбиваясь мыслями на поцелуй в саду. Наверное, именно этим можно было объяснить тот факт, что открытую крышку подпола он заметил не сразу. В его детстве вход в подпол прятался за печкой, которая тогда стояла в большой комнате. Спускаться туда маленькому Андрюше строжайше запрещалось. Так как неразрешенное манит сильнее, чем позволенное, подпол притягивал мальчика со страшной силой, но нарушать запрет он не решался. Иногда, когда бабушки не было дома, Андрюша двумя руками с усилием откидывал тяжелую крышку, ложился на живот и свешивал голову вниз, пытаясь разглядеть, что же именно там хранится. Подпол был забит какими-то сломанными стульями, панцирными сетками от кроватей и прочим хламом. Это было странно, потому что Глафира Сергеевна Погодина была редкостной аккуратисткой. В доме у нее все лежало на своих местах, полы скрипели от того, что их каждый день мыли с содой, накрахмаленные чехлы на стульях и салфетки на буфете хрустели от крахмальной белизны. Погодинская бабушка терпеть не могла мусор и нещадно избавлялась от всего, что хотя бы отдаленно его напоминало. Спрашивать, что означает хлам в подвале, маленький Андрюша остерегался, чтобы не быть пойманным на нарушении запрета. Просто тихо удивлялся про себя. Когда ему было лет десять, в доме делали капитальный ремонт, прокладывали центральное отопление. Печку разломали, крышка лаза теперь была на виду, но бабушка согласилась лишь поменять ее на новую, менее заметную, открывающуюся с помощью вделанной в нее пружины. Для того чтобы поднять крышку, нужно было нажать на одну из половиц. Этот первый в жизни Андрея Погодина «шпионский» секрет будоражил его до невозможности, он то и дело приводил в действие механизм, пока бабушка не выговорила ему сердито и не отогнала от лаза, запретив его когда-либо трогать. Тогда он спросил, почему она, воспользовавшись ремонтом, не выбросила весь мусор снизу и зачем вообще оставлять лаз, если подвалом никто не пользуется, но бабушка отрезала, что это не его дело и чтобы он занимался уроками, вместо того чтобы задавать глупые вопросы. Уроки у Андрея были давно сделаны, он вообще успевал хорошо, отличником не был, но учиться ему нравилось, да и бабушку, работавшую учительницей, позорить не хотелось. Но спорить он не стал, чтобы не расстраивать бабулю, и интерес к лазу потерял довольно быстро, потому что ничего привлекательного в старой рухляди действительно не было. Это он выяснил, все-таки спустившись туда однажды, будучи уверенным в том, что бабушка в школе и довольно долго еще не придет. Никаких сокровищ в подвале, разумеется, не оказалось, да юный Погодин на них и не рассчитывал. Старая мебель, которую давно пора выбросить. Крышка люка сейчас была откинута. Подойдя поближе, Погодин присел на корточки и прислушался. Снизу не доносилось ни звука. Андрей легонько вздохнул. Разумеется, у него было табельное оружие, но, отправляясь в Малодвинск, на родину, в дом своей бабушки, он, конечно, не брал с собой пистолет. Он же не Джеймс Бонд. Сходив в прихожую за хранящимся там мощным фонарем, который сам купил в первый же день пребывания в родном городе, он вернулся в комнату, снова подошел к зияющему чернотой отверстия люку, аккуратно подсветил металлическую лестницу, ведущую вниз, отметив, что прутья ступеней совсем проржавели. Реакции не последовало. Опустившись на колени и опираясь одной рукой на пол так, чтобы моментально вскочить на ноги при случае непредвиденных обстоятельств, Андрей наклонился над лазом и направил фонарь вниз. Одна из ступеней, пятая сверху, проломилась. Луч света по мановению его руки спустился еще ниже, и теперь Андрею был хорошо виден неподвижно лежащий у основания лестницы ничком человек, одетый в черную толстовку с капюшоном. Теперь Погодин лег на пол, свесив вниз голову, и как следует осветил фонарем подвал. Ничего нового он не увидел. Кучи старого хлама и одно неподвижное тело. Другие злоумышленники, если они и были, предпочли сбежать, бросив своего свалившегося вниз компаньона на произвол судьбы. Интересно, жив он или нет. Впрочем, излишним человеколюбием Погодин не страдал, поэтому до того, как спуститься в подвал и проверить пульс у лежащего там человека, он предпочел позвонить в полицию и рассказать о своей находке. Лишний интерес к собственной персоне ему был точно не нужен. Ответив на все положенные в таких случаях, кажущиеся бесконечными вопросы, Андрей вернулся к люку в подпол и снова хорошенько осветил лестницу и лежащее под ней тело. Кажется, статья «Оставление в опасности» в уголовном кодексе не отменена. Если лежащий внизу человек жив, то ему, без сомнения, требуется медицинская помощь. Пожалуй, спуститься вниз, не дожидаясь полиции, придется. Спускаться вниз по ржавой лестнице Погодин не рискнул. Для нежданного визитера это закончилось плачевно, а повторять его судьбу он не торопился. На глаз расстояние от люка до пола было метра два, не больше. Для спортивного Погодина плевое дело. Примерившись, он просто спрыгнул вниз и, распрямляясь, неожиданно стукнулся головой о деревянный потолок. Высота нелюбимого бабушкой подпола была существенно меньше его ста восьмидесяти сантиметров роста. Стоять он мог, только склонив голову. Как, упав с такой высоты, можно было получить серьезные повреждения, показалось загадкой. Однако, присев над все так же неподвижно лежащим телом, Андрей понял, что произошло. Подломившаяся ступенька стала для злоумышленника неожиданностью, потеряв равновесие, он рухнул вниз, ударившись головой о кованый край стоящего рядом сундука. Рядом с ним натекла уже вполне приличная лужица крови, начавшая сворачиваться. Андрей протянул руку, коснулся шеи пострадавшего. Шея была теплой, и пульс тоже удалось найти довольно быстро. Слабый, неровный, он все-таки был. Значит, живой. Переворачивать тело Погодин не стал. В подвале сотовый сигнал не брал, поэтому, подпрыгнув, Погодин ухватился за края лаза, подтянулся на руках, рывком выбросил свое тренированное тело наружу, вызвал «Скорую помощь». Так, теперь к нему точно не должно быть никаких вопросов. Полиция приехала быстрее «Скорой». Что ж, он и вызвал их раньше. Андрей отметил, что бригада была та же, что и на берегу, когда нашли тело Вики. То ли совпадение, то ли вызов, поступивший с адреса Погодина, показался подозрительным. Андрей вздохнул, ему случившееся тоже казалось подозрительным. Следователь тоже был тот же самый. Погодин без труда вызвал в памяти вид его удостоверения, предъявленного на берегу реки. Михаил Сергеевич Поташов. Вот как звали следователя. Мелькнувшее в голове словосочетание тут же услужливо перекинуло в памяти мостик к прочитанной вчера книге учителя Валевского. Ну да, точно. Петицию за сохранение колокола Варлаама вместе с погодинским прадедом подписывал некий Петр Поташов. И именно на его телеге в ночь пропажи куска колокола возили к доктору в Вычегодск внезапно захворавшую Глафиру. Интересно, имеет следователь отношение к тому самому Поташову или нет? – Ну, Андрей Михайлович, – спросил между тем следователь, неприязненно оглядев Погодина с ног до головы, – что тут у вас опять приключилось? – Вернулся домой, обнаружил, что в доме побывали незваные гости, потом увидел открытый люк в подпол, а там внизу лежащего человека. Вызвал полицию. – В подвал спускались? – Да, сначала позвонил вам, потом спустился, этот парень, там, внизу, он жив, поэтому я вызвал «Скорую» тоже. А, вон и они. – Алексей, осмотри там быстро все и зафиксируй на фото, чтобы медикам место уступить, – скомандовал Поташов. – Да. Уже работаем, – ответил молодой оперативник, имени которого Погодин до этого не знал. – С лежащим внизу человеком знакомы? Андрей пожал плечами. – Я не видел его лица, не стал переворачивать на всякий случай. Но знакомых у меня в этом городе немного. – Знакомых у вас немного, но второй день подряд вы оказываетесь на месте происшествия. Совершенно случайно, разумеется. – В своем доме я оказался, разумеется, не случайно, – спокойно сообщил Погодин. – Но если между двумя происшествиями и есть какая-то связь, то я ее, признаться, не вижу. – Вы сказали, что вернулись домой. Откуда вы пришли так поздно? – Не очень понимаю, какое это имеет значение, но тем не менее отвечу на ваш вопрос. Я ушел из дома без нескольких минут восемь, потому что был приглашен в гости. – К кому? – К Ксении Александровне Королевой и ее дочери Камилле, живущим в соседнем доме. – Вы были в гостях почти до полуночи? – Нет, в гостях я был примерно до половины одиннадцатого. После чего прогуливался по набережной и в парке. Дышал свежим воздухом. – Один прогуливались? Андрей на мгновение запнулся. После незадавшегося поцелуя он не знал, как отреагирует Ксения на его признание, что они гуляли вместе. С другой стороны, они наверняка запечатлены на всех камерах, которые осматривали. Поэтому скрывать факт совместной прогулки глупо и подозрительно. – Мы были с Ксенией Александровной вдвоем, – вздохнув, сказал он. – На набережной и в парке много камер видеонаблюдения, так что вы легко сможете проверить этот факт, если захотите. Примерно двадцать минут назад я проводил свою спутницу до дома, а потом вернулся к себе и увидел то, о чем уже вам рассказал. Два оперативника вместе с фельдшером «Скорой помощи» вытащили из подпола свалившегося туда мужчину. Голову ему уже перевязали, но он все еще был без сознания. – Посмотрите, знаете его? Андрей подошел поближе, посмотрел на человека, уже уложенного на принесенные из машины «Скорой» носилки. Молодой парень лет двадцати пяти – тридцати. Разумеется, совершенно незнакомый.