– Александр Николаевич, вы просили меня вычислить убийцу Вики, я это сделал. – Погодин пожал плечами. – Если честно, я не уверен, что икону вообще можно найти спустя столько лет. Но я обещаю, что обязательно дойду до городского архива, чтобы проверить еще одно мое умозаключение, – он усмехнулся. – Засим пока позволю себе откланяться. Держась за руки, они вышли из кабинета Васина, потом из здания гостиницы и медленно побрели к дому. * * * Ксения не помнила, как они дошли до дома Андрея. Она так им гордилась, так жалела из-за всего, что ему пришлось пережить, – чисто по-бабьи, как умеют только любящие женщины. Ей хотелось его обнять, гладить по голове и вздыхать горестно, хотя она знала, что человек, идущий рядом с ней, никогда не допустит никаких по себе вздохов. Несмотря на то что они не сказали друг другу ни слова, все их будущее, общее, разумеется, разворачивалось перед ней так ясно, словно она смотрела на него в каком-то волшебном кристалле. Впрочем, ни в какую магию не верила Ксения. В полном молчании они поднялись на крыльцо его дома, оставшегося в наследство от бабушки Глафиры. Крыльцо было высоким – восемь ступенек. Правда, и цоколь этого старинного дома тоже поднимался выше человеческого роста, так просто с улицы в окно не заглянешь, потому и лестница для кота не развлечение, а необходимость. Тяжелая дверь захлопнулась за спиной, и Ксении сразу стало не до котов и их лестниц, потому что губы Андрея Погодина были везде и сильные пальцы тоже, и они сжимали, мяли, гладили и щекотали везде, куда могли добраться, и казалось, что это происходит повсюду и одновременно. Кажется, в ответ Ксения Королева, строгая благочинная дама, которой и до пятидесятилетия-то осталось всего ничего, тоже вытворяла что-то несусветное руками, ногами, губами, языком и всеми остальными частями своего тела, о существовании которых давным-давно забыла, поскольку не пользовалась ими по назначению. Еще она, кажется, стонала, а еще рычала, и от этих издаваемых ею звуков почему-то было совсем не стыдно, потому что в том неведомом краю, в котором они сейчас оказались вдвоем, сбежав из провинциального города Малодвинска, его жителей, их проблем, совершаемых здесь преступлений и неминуемых наказаний, вообще не существовало понятия стыда. Точнее, там стыдно было не любить, не желать, не становиться одним целым, не дышать в унисон, не умирать с протяжным всхлипом, чтобы тут же воскреснуть обратно. Воскресшая Ксения обнаружила себя лежащей на полу в коридоре. Еще совсем недавно подобное обстоятельство привело бы ее в крайнее смущение, ибо не дотянуть до кровати было совсем неприлично. Сейчас никакого смущения она не испытывала, а подумав о приличиях, только хихикнула, потому что это действительно было очень смешно. В их новом чудесном мире никаких правил не существовало. Только любовь, которая объясняла и разрешала все и, единственная, имела значение. – Ты выглядишь ужасно чопорной и благонравной, – услышала она мужской голос, низкий, с непередаваемой интонацией, от которой внутри начинали вскипать бурунчики чего-то горячего, наверное лавы, – но эта внешняя скромность не смогла меня обмануть. Я сразу же понял, какая ты на самом деле. Кажется, он хвастался своей проницательностью. – И какая же? – лениво спросила Ксения, которая впервые в жизни совершенно точно сама знала, что она прекрасна. Великолепна. Волшебна, черт побери. – Страстная. Вулкан подо льдом. – А разве так бывает? – Ксения засмеялась. Обсуждать вулканы и льды, лежа на прохладных деревянных половицах, было весело. Ей нравилось. – Конечно, бывает. В Антарктиде. – Ты шутишь! – Да нет же. В Антарктиде действительно много вулканов, и последние исследования говорят о том, что, возможно, именно они и являются основными виновниками таяния антарктических льдов. Самый высокий и очень бодрый вулкан называется Эребус, он в последний раз извергался всего-то десять лет назад. В море Уэдделла есть остров Монтагу, а на нем вулкан Белинда. Его вообще-то считали спящим, но в две тысячи первом году он вдруг проснулся. Про это всем известно, и даже снимки есть, сделанные с космических спутников, но несколько лет назад исследователи из Британской антарктической геологической службы впервые нашли доказательства, что вулканическая деятельность в прямом смысле слова существует под антарктическими льдами. Мол, этот вулкан последний раз извергался примерно в триста двацать пятом году до нашей эры и клокочет себе подо льдом потихоньку до сих пор, хотя и не проявляет агрессивности. – У меня такое чувство, что я тоже в последний раз извергалась в триста двадцать пятом году до нашей эры, – задумчиво сказала Ксения. – Ужасно стыдно, конечно, такое говорить, особенно мужчине, с которым ты только что переспала. Наверное, женщине нужно выглядеть роковой соблазнительницей, да? – Понятия не имею, кем нужно выглядеть женщине, – заявил Андрей, легко вскочил на ноги, потянул ее за руку, помогая подняться. – Мне вполне достаточно знать, как выглядишь ты. Просто великолепно. И так как мне нравятся редкие природные явления, то я собираюсь еще раз понаблюдать за тем, как лава вырывается из-под снежной шапки. – Куда ты меня тащишь? – В этом доме, ты не поверишь, есть прекрасная кровать. На ней мне будет гораздо удобнее топить льды. На кровати оказалось действительно удобнее. Лава кипела внутри, ровно, мощно, не устрашая, а лишь приводя в восторг. Ксения физически ощущала внутри себя эту тягучую, похожую на плавленый сыр, клокочущую субстанцию дымящегося счастья. Почему-то ей было совсем не страшно сгореть в раскаленной магме, температура которой, как она помнила из школьного курса физики, превышала тысячу градусов. Это оказалась прирученная лава, одомашненная, ручная, действительно всего лишь топящая сковывающие Ксению льды одиночества, ответственности за свою жизнь, за дочь, за все вокруг. Лед был необходим как броня, чтобы выстоять в жизни, полной обид и опасностей. Сейчас он таял, потому что в нем больше не было нужды. Да, на кровати оказалось гораздо удобнее. Кажется, она сказала это вслух. – Я тебя уверяю, что на столе тоже будет удобно и, возможно, на подоконнике, и, например, у стены. Правда, чуть позже, – ответил Погодин. – Делай скидку на то, что мне уже пятьдесят. Ксения засмеялась. Лежащий рядом с ней мужчина был в такой отличной физической форме, что мало кто мог бы с ним конкурировать. Кажется, она сказала это вслух. – Никто со мной конкурировать не будет, – тут же отреагировал он. – После меня вообще никого не будет. Так и заруби на своем прекрасном носу. – Надо вставать, – чуть виновато сказала Ксения. – Меня, наверное, Милка уже потеряла. И, если честно, есть очень хочется. – Да, с завтрака мы потратили довольно много энергии, – согласился Андрей. Он произнес эту рядовую, в общем-то, фразу таким «особенным» голосом, что Ксения тут же покраснела, впрочем, больше от удовольствия, чем от неловкости. – Я приготовлю обед, – сказала она. – Продукты есть или сходить домой? – Есть, я все купил, но до кулинарии руки так и не дошли. Все время находятся какие-то более важные дела. Есть правда хочется. Так что если ты встанешь к плите, то я, пожалуй, закончу уборку в подвале. Весь хлам я оттуда вытащил, осталось подмести и паутину снять. Не терплю незаконченных дел. Найдешь, где душ, или показать? – Найду. Ксения стеснительно завернулась в простыню и прошествовала в коридор, где, по ее разумению, и должна была находиться дверь в ванную комнату. Сзади послышался веселый смех. – В нашем доме расположение всех помещений немного нестандартное, – сообщил ей в спину Андрей. – С первого раза не найдешь, куда именно идти. Ванная в другом коридорчике, иди покажу. Конец фразы он произнес каким-то странным голосом, словно внезапно задумался о чем-то, не имеющем к Ксении никакого отношения. Впрочем, особого внимания на это она не обратила. Вернувшись из ванной комнаты, она быстро оделась и приступила к приготовлению обеда. Вот только Милке позвонила, чтобы заверить, что у нее все хорошо, а заодно рассказать, что их сосед вычислил убийцу Вики. Дочь поохала и поахала, даже слегка всплакнула, Вику Угловскую ей было действительно очень жалко. – Ты когда придешь-то, мам? – спросила она. – Понятия не имею, – честно ответила Ксения, предпочитавшая не врать даже в мелочах. – Но ты не переживай, Мила, у меня все хорошо. – Даже не сомневаюсь, – дочь шмыгнула носом и вдруг захихикала. – Ой, мам, ты не представляешь, как я рада, что мне пришла в голову вся эта затея с Малодвинском. Я же говорила, что шанс встретить свою судьбу тут не меньше, чем в Москве. – Милка, не говорил глупостей, – возмутилась Ксения, впрочем, без всякого энтузиазма. Дочь была права. В плане встречи с судьбой. Судьба тем временем тоже сходила в ванную комнату, потом в прихожую за оставленными там трусами и джинсами, вытащила из стоящего в спальне комода чистую футболку и с деловитым видом полезла в подвал с веником в руках. Практически сразу снизу послышался глухой стук и непечатное выражение. По-английски, разумеется. – Что, опять приложился головой? – прокричала Ксения в сторону открытого в полу люка. – Да, – с легким стоном ответил Андрей, голос которого звучал глухо, как из-под земли. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. – Давай я спущусь и подмету. – Ксения подошла к спуску в подвал, заглянула вниз. – Я существенно ниже тебя, так что моей голове точно ничего не угрожает. Суп я варить поставила, фарш для котлет еще размораживается, так что все успею. – Слезай ко мне, – Андрей появился в проеме, разогнул голову, ибо поднятая крышка люка позволяла это сделать, – не бойся, я тебя держу. Спустя мгновение Ксения оказалась в подвале, совершенно пустом. Лишь за металлической лестницей стояла какая-то бандура. Приглядевшись, Ксения поняла, что это основание для торшера, причем чуть ли не бронзовое. Ах да, видимо, это та самая штука, разрешения забрать которую просил охранник Соболева, Григорий Кораблев, кажется. Стоп. – Андрей, – позвала Ксения каким-то чужим голосом, или это подвал искажал звуки до неузнаваемости? Видимо, голос у нее действительно изменился, потому что он сразу повернулся к ней, посмотрел внимательно, серьезно. – Что? – Торшер. То самое основание под абажур, которое подарили твоей бабушке коллеги и которое она почти сразу отправила жить в подвал, потому что оно ей не нравилось. Его попросил у тебя охранник Соболева сегодня утром. – Да, помню. – Это не он под лестницей? – Ксения чуть пододвинулась, чтобы металлическая нога с круглым основанием была лучше видна. – Он, конечно, – медленно сказал Андрей. – Ксюша, ты даже представить не можешь, какая ты молодец. – Григорий не мог видеть эту штуку в куче мусора на улице, потому что ты не вытащил ее из подвала. Тем не менее этот самый Гриша знал, что этот торшер существует, а произойти это могло только в одном случае – если он был в подвале. – Когда он явился в комнату, чтобы отдать тебе ноутбук, то шел очень уверенно. Я удивился, потому что в нашем доме не самое обычное расположение комнат. Он же вел себя так, словно точно знал, куда идти. Конечно, он уже был в доме. Это очевидно. А еще, знаешь, почему я не поднял наверх этот проклятый торшер? Да потому что он весит килограммов тридцать. Такой тяжелый, что мне одному было его просто не вытащить. Ты понимаешь, что это может означать? – Ты думаешь, в его основании спрятан осколок Варлаама? – с дрожью в голосе спросила Ксения. – Понятия не имею. Как-то это фантастично звучит. Кроме того, уж что точно не влезет в это основание, так это икона, которую ищет Соболев. – Это он подослал Кораблева в твой дом? Неужели он все-таки мерзавец? – Не знаю, но это как раз будет нетрудно выяснить. Давай-ка вылезем отсюда и позвоним нашему другу, следователю Поташову. Он снова легко подтянулся на руках, вылезая из подвала, а потом так же запросто вытащил из него за руки Ксению. Она даже охнуть не успела. – Андрей, я боюсь. Он же увидит, что торшера нет на улице, и, во-первых, поймет, что выдал себя, а во-вторых, обязательно за ним вернется. – Не бойся, поверь, я смогу тебя защитить, – улыбнулся Погодин. – Даже от такого тренированного «шкафа», как Кораблев? – Даже от него. Набрать номер Поташова они не успели, потому что тот позвонил сам. – Васнецов пришел в себя, – сказал он. – Тот самый парень, которого вы без сознания обнаружили в своем подвале. Оперативник уже успел его допросить, так что мы теперь знаем, кто поручил ему сначала следить за вашим домом, а потом, воспользовавшись ситуацией, когда в доме никого не будет, обследовать подвал. Это… – Григорий Кораблев, очень начитанный охранник господина Соболева, который, судя по его мускулам, активно посещает спортзал. И если я хоть что-то понимаю в этой жизни, то это тот самый спортзал, в котором отирается и Васнецов. Правильно?