— Сам не изварзался? — озабоченно обратился ко мне брат. — Совсем чуть-чуть, — я промокнула пятно на его воротнике длинным рукавом. По такому случаю не жалко. *** Вирке спряталась сразу после того, как традиционно достала как можно больше народу. Хорошая привычка. В противном случае особо обидчивые могли потребовать сатисфакции или просто мелко подгадить. Мне это только на руку: мелькать перед его величеством сестре не стоит, а оставлять её в толпе, где она может выкинуть что угодно, было, признаться, страшновато. На балконе и в одиночестве она не должна натворить особо много бед. Я надеюсь… — Сир, — я склонился в раболепском поклоне. Его величество Вальдинг вольготно расхаживал по залу, благосклонно принимая восхищения и почести, хотя половину из них не слышал из-за повреждённого в бурные годы уха. Принято считать, что пострадало его величество при подавлении одного из колдовских восстаний, кои ещё не были редкостью двадцать лет назад, хоть и изрядно измельчали. Якобы одна из ведьм наложила такое сильное заклинание, что на поле не осталось ни одного живого ни среди бойцов ковена, ни среди королевских. А Вальдинга по легенде задело самым краем страшного удара, после чего он героически бежал… эм… отступил. Правда, отец, никогда не жаловавший род Троннингов и считавший их узурпаторами, незадолго до гибели обмолвился, что травмировался его великолепие во время пьяной драки. Решил на одном из банкетов в узком кругу продемонстрировать, какой он грозный вояка, и напоролся на собственное копьё. Но истории, как известно, пишут победители. В том числе глухие на одно ухо. — Лорд Ноктис де Сол, — припомнила монаршая особа, — всё-таки пробились к нам? Похвальное упорство. — Достаточная мотивация, — вежливо заметил я. — Не будете ли вы столь любезны уделить мне немного времени? — О, дорогой, я сегодня слегка занят, — маленькие королевские глазки уже приметили несколько достаточно фигуристых для их внимания претенденток. — Попробуй записаться на аудиенцию. Вместо ругательств, которые так и крутились на языке, я выпустил на волю печальный вздох: — О, очень жаль. Видите ли, моя прелестная сестрица… — Прелестная? — тут же заинтересовался Вальдинг. Даже маленького осьминога из закусок забыл прожевать, так и оставив одинокую ножку в углу рта. — Разумеется. Вам же прекрасно известно, что все женщины де Сол отличаются статью и красотой. Я надеялся поговорить о ней, но, если вы заняты… — Думаю, я могу ненадолго отвлечься. Совсем ненадолго! — предупредил король, обнаружив ещё одну даму, достойную звания фаворитки. Дама склонилась в таком глубоком реверансе, что я рассмотрел и призывно выпрыгивающие из платья груди, и как бы невзначай продемонстрированную щиколотку. — Здесь нам не помешают, — чьё-то там величество устроился на скромном золотом троне в небольшой, всего на полсотни человек, комнатушке, предназначенной для бесед с самыми близкими. — Присаживайтесь, молодой человек, здесь все свои! Спорное утверждение, но я всё равно опустился напротив. Вирке никогда не любила замки. Даже дома всегда старалась вырваться на конную прогулку или на охоту. Здесь она бы взвыла. Впервые захотелось согласиться: стены — давят. Попав сюда раз, уже не выбраться. — Мы получили письмо от вашего советника, сир. Вальдинг отстранённо рассматривал узор на слишком яркой, совершенно петушиной мантии. Казалось, даже не слушает меня. Но слушал. И не только он, но и два охранника, что прятались в потайных ходах за картинами. — Рикмас очень предусмотрителен, но с кем он водит дружбу, я не слежу. Следишь. Ещё как следишь! Иначе давно бы уже получил кинжал под рёбра. От того же Рикмаса. Или от меня. — Разумеется, — я склонил голову, демонстрируя согласие с каждым монаршим словом. — Но в письме шла речь о государственных делах, — о которых ты, разумеется, в курсе, но всё равно заставишь меня угождать и разжёвывать. — Видите ли, советник считает, что Вирке обладает некоторыми… талантами, которые могли бы помочь в Круге. Вальдинг метнул хитрющий взгляд на одну из гардин, из-за которой, вероятно, Рикмас и наблюдал за происходящим. — Неужели так и сказал? Насколько мне известно, Круг не существует уже более двух веков. О да! Не существует! Конечно! — Вероятно, я не так выразился. Советник намекнул, что таланты моей сестры могли бы пригодиться в определённой государственной работе. И мы, полагаю, оба понимаем, о какой работе идёт речь. — Возможно, — Вальдинг степенно кивнул, с похвальной реалистичностью сдерживая смех. Ему смешно. Конечно. Для короля это забава. А для моей сестры — сломанная жизнь. Я проявил непозволительную эмоциональность: вскочил с места и заходил туда-сюда вдоль стола, постукивая пальцами по резным спинкам кресел, каждая из которых изображала ретивую защитницу государства: уродливая голова старой ведьмы сменялась прекрасной девой, на место той спешила коротко стриженая, похожая на мальчишку, дальше — совсем молоденькая, почти ребёнок, следом — монашка, в которой тоже проснулся дар… За века их набралось на целый зал советов. И всё, что осталось от этих женщин, — резные спинки. Ни имени, ни памяти. Про них нельзя думать, их нельзя оплакивать. И Вирке не должна превратиться в бездушное деревянное изваяние. Не должна стать ещё одной подставкой под монаршей задницей. — Сир, я ручаюсь, что у Вирке нет подобных способностей. У неё действительно случился всплеск магии в Карсе Игнис, но это единичный случай. Она совершенно бесталанная ленивая девчонка, способная Силой разве что зажечь свечу! Вальдинг со смачным стоном выпрямил спину и закинул ноги на ближайший стул, уперевшись ступнями в резное лицо девушки с огромными невинными глазами. — Целительница Бланш иного мнения. Сдаётся мне, мой мальчик, ты пытаешься уберечь сестру. Считаешь, ей будет у нас плохо? Считаю, плохо будет вам. — Ваше великодушие не знает границ. Служить вам — честь, — процедил я сквозь зубы, до хруста (дерева или пальцев?) сжимая причудливую вязь. — Но сомнительно, чтобы сестра её оценила. Вальдинг обнаружил наконец мешающуюся в углу рта закуску, подхватил коротенькими пальцами и принялся рассматривать с необычайным интересом. — Белен, — без обиняков начал он, обнюхивая недоеденное щупальце, — ты действительно считаешь, что твоё мнение имеет для меня значение? Я усмирил ноги и вытянулся напротив его величества: — Сир, я всего лишь забочусь о вашем благополучии. Если бы вы имели желание читать мои письма… — Я читал все твои писульки, — слабый до женского пола и вкусной еды, нескладный, немолодой мужчина ненадолго стал похож на настоящего короля. На того, чей портрет висел в тронном зале в золочёной раме, на того, кто даже художнику позировал, не выпуская из рук меч и продумывая план сражения, на того, кем Вальдинг при всём желании не мог бы стать. — И их количество убедило меня, что ты, маленький гадёныш, пытаешься скрыть что-то очень интересное. Если ты вдруг забыл или не желаешь придавать этому значение, по указу моего отца каждый, кто обладает Силой, — собственность короля. Твоя сестра, будь она способна хоть ветры5 сдержать с помощью магии, обязана… Что ты там бормочешь? Про свободу? Двадцать лет назад про свободу уже поговорили. Больше не рискуют. Твоя сестра обязана служить мне. То, что она до сих пор живёт в твоём замке, — всего лишь оплошность наших осведомителей. Два месяца — слишком много для бесконтрольной ведьмы. — Она слаба и ничем не сможет вам помочь! — Главное, чтобы не мешала. — Она не нужна вам! — А это уже мне решать. Я запустил пальцы в волосы, забыв про аккуратную причёску. Наверное, походил на умалишённого. Стоило сдержаться. С самого начала. Но когда дело касается Вирке, я не умею думать… — Возьмите меня вместо неё! Что я только что выпалил? — Тебя? — Вальдинг усмехнулся, опять превращаясь из грозного правителя в одарённого властью разгильдяя, обратил внимание на сморщенное щупальце в пальцах. — Ты, конечно, довольно привлекательный для мужчины, но, пожалуй, я вынужден отказаться. — Я смогу быть полезен вашему величеству. У меня достаточно знакомств… в разных кругах. Я отлично владею мечом, имел доступ к свиткам Равноденствия, — ухватился я за последнюю надежду. — И при необходимости можешь надавить на сестру, — король заглотил остаток угощения. — Что ж, я подумаю. И, будь так любезен, следи за леди Вирке. Не хотелось бы, чтобы она попала в чужие… в беду. Вальдинг вытер руки о петушиную мантию, с кряхтением поднялся с трона, напоследок мазнув ступнёй по лицу одной из тех, что когда-то служила его предку. — Добро пожаловать в королевскую свиту, — похлопал он меня по плечу, словно оставляя невидимую метку. «Добро пожаловать в королевскую оружейную», — обречённо разъяснил я сам себе. Глава 3. Дорогая сестра Когда ночью никак не получается уснуть — это мучительно. Я ворочалась с одной стороны на другую, отлёживая бока прежде, чем устраивалась поудобнее; мучилась от духоты и мёрзла попеременно; хотела пить и бегала к ночному горшку; злилась сама на себя, подсчитывая сколько времени осталось до утра, понимала, что всё равно не высплюсь, и злилась ещё сильнее. Спать хотелось неимоверно: зевота выворачивала челюсть наизнанку. Но не удавалось со дня возвращения домой. Место, всегда приносившее радость, превратилось в темницу с ненавидящим меня сильнее всех личным стражником. Белен не ждал возвращения сестры. А я уже не стремилась к нему. Но больше пойти было некуда. Я опустила ноги на ледяной пол. Решительно вскочила и схватилась за ручку двери: воздух! Срочно нужен воздух или я погибну! Припозднившийся слуга мог бы решить, что перед ним призрак: всклокоченная, ссутулившаяся, в просторной белоснежной ночной рубахе, неприкаянная, я и правда походила на бесплотный дух. Оставалось научиться достаточно трагично подвывать. Я задрала руки и проникновенно уукнула. Мрачные стены, хранящие память о многих поколениях Ноктис де Сол, ответили укоризненным гулом: «Твои предки славились умением вести светские беседы и завоёвывать земли», — напоминали они, — «а ты умеешь лишь дурачиться». Ну и пусть! Зато это у меня получается совершенно неподражаемо! Я уукнула ещё раз. Назло стенам. Получилось неплохо. Захотелось повторить при наличии подходящих зрителей. Замок безмолвствовал, но осуждал. Я спустилась по лестнице, жалея, что не сообразила обуться. В школе постоянно горели камины на всех этажах, здесь же летом отапливали лишь спальни, и камни обдавали ступни могильным холодом. Казалось, что дневная жара приснилась, а на деле всегда существовал один ледяной замок, сковавший в объятиях ненавидящих друг друга людей, вынуждающий их назло друг другу держаться рядом, связывающий цепями долга и безысходности. Когда-то эти серые камни окутывало тепло. Здесь кипела жизнь, смеялись гости, горел огонь. Мешались под ногами неугомонные близнецы. Да, уж что что, а мешаться мы умели. А потом не стало родителей. И следом умер замок со всем счастьем, что когда-либо обитало в нём. Бросили, оставили, предали, заставили просыпаться в слезах и раз за разом выслушивать притворные соболезнования надеявшихся на поживу дальних и не очень родственников. Белен с трудом избавился тогда от чрезмерно освоившихся визитёров. А я так и не вышла из комнаты ни к одному из них. Когда-нибудь я сбегу отсюда. Лишь бы не чувствовать мучительного одиночества и голода холодных стен. Нужен воздух…