– Выпили лишнего? – В стельку. – Они все еще здесь? – Вот уже несколько часов пытаются встать с кровати. Ваш агент просил их не покидать Трех Сосен, но большинство из них и кроватей-то покинуть не может. Опасности, что они сбегут, нет. Разве что уползут. – А где мой агент? – Гамаш огляделся. Когда он узнал, что кто-то из гостей ночевал в Трех Соснах, то дал указание Лакост направить двух молодых агентов: одного – охранять гостиницу Габри, другого – сюда. – Он на заднем дворе, с лошадьми. – Сторожит их? – пошутил Гамаш. – Как вам известно, старший инспектор, сбежать на наших лошадях тоже вряд ли получится. Да, он это знал. Одной из первых покупок Доминик после переезда сюда были эти лошади. Воплощение в жизнь детской мечты. Но вместо Черного Красавца, Флики[25] и Пегаса хозяйка дома купила четырех заезженных кляч. Загубленных животных, которых везли на бойню. Одна из них вообще была больше похожа на лося, чем на лошадь. Но такова природа детской мечты. Поначалу ее даже трудно распознать. – Сейчас приедут забрать ее машину, – сказал вернувшийся Бовуар. Гамаш обратил внимание, что его заместитель все еще держит сотовый в руке. Успокаивающее средство. – Некоторые гости, что покрепче, пожелали прогуляться верхом, – сказала Доминик. – Я как раз собиралась проводить их. Ваш агент сказал, что не возражает. Поначалу он не был уверен, но, увидев наших лошадей, согласился. Видимо, понял, что на них до границы не доскачешь. Надеюсь, я не накликала неприятностей на его голову? – Ничуть, – сказал Гамаш, но по виду Бовуара было понятно, что он бы ответил иначе. Они пошли по травке к сараю и вскоре стали различать людей и животных внутри. Погруженные в тень силуэты, словно вырезанные из бумаги и перенесенные сюда. И среди них – очертания молодого агента Квебекской полиции. Худого. Неловкого, что было видно даже на расстоянии. Старший инспектор Гамаш внезапно почувствовал, как бешено заколотилось сердце, как к голове прилила кровь. У него закружилась голова, и он испугался, что может потерять сознание. Руки у него похолодели. Он подумал, заметил ли Жан Ги Бовуар его неожиданную реакцию, этот внезапный спазм. Когда перед ним вдруг возник образ другого агента. Ожил. На мгновение. А потом снова умер. Потрясение было настолько сильным, что Гамаш на несколько секунд потерял контроль над собой. Его слегка качнуло, но, когда туман в голове рассеялся, он понял, что его тело по-прежнему двигается вперед, а мышцы лица расслаблены. Ничто не выдавало того, что с ним случилось. Этого grand mal[26] эмоций. Кроме небольшого тремора в правой руке, которую пришлось сжать в кулак. Силуэт молодого агента отделился от остальных и вышел на солнце. И перестал быть силуэтом. Агент поспешил к ним с обеспокоенным выражением на красивом лице. – Сэр, – сказал он, отдавая честь старшему инспектору, который дал ему знак опустить руку. – Я пришел посмотреть, – проговорил агент. – Убедиться, что все будет в порядке, если они поедут прокатиться. Я не собирался оставлять дом без охраны. Молодой агент никогда прежде не сталкивался со старшим инспектором Гамашем. Конечно, он видел его издалека, как и большинство жителей провинции. В новостных программах, интервью, на газетных фотографиях. В показанном по телевизору траурном кортеже, когда хоронили погибших агентов. Погибших при исполнении служебного долга под командой Гамаша всего шесть месяцев назад. Агент даже посещал лекции старшего инспектора в академии. Но теперь, когда он смотрел на Гамаша, все эти образы исчезли, и он помнил только утекшее в Интернет видео той операции, в которой погибло столько сотрудников полиции. Никто не должен был видеть эти записи, но их просмотрели миллионы, они распространялись по Интернету, словно вирус. Было трудно не вспоминать то видео, глядя на старшего инспектора с его неровным шрамом у виска. И вот сейчас старший инспектор стоял перед ним во плоти. Знаменитый глава знаменитого отдела по расследованию убийств. Он стоял так близко, что молодой агент даже ощущал его запах. Очень слабый аромат сандалового дерева и чего-то еще. Розовой воды. Агент посмотрел в умные карие глаза Гамаша и понял, что ничего подобного в жизни не видел. Он смотрел в глаза многим старшим полицейским. Да что говорить – все в полиции были старше его. Но такого он никогда не чувствовал. Взгляд старшего инспектора был умный, задумчивый, взыскующий. Но если другие были циничны и строги, то глаза старшего инспектора были совсем иными. Они смотрели по-доброму. Наконец-то агент оказался лицом к лицу со знаменитым человеком, и где же старший инспектор нашел его? В сарае. От агента пахло конским навозом, и он кормил морковкой лошадь, похожую на лося. Оседлывал лошадей для подозреваемых в деле об убийстве. Он ждал вспышки гнева. Выговора. Но старший инспектор сделал невероятное. Он протянул руку. Молодой агент секунду смотрел на нее. Отметил едва заметную дрожь. Потом пожал ее, ощутил силу и твердость. – Старший инспектор Гамаш, – представился этот крупный человек. – Oui, patron. Агент Ив Руссо из Кауансвиллского отделения. – Здесь все спокойно? – Да, сэр. Я прошу прощения. Наверно, я не должен был разрешать эту прогулку. Гамаш улыбнулся: – У тебя нет права задерживать их. И потом, вряд ли они смогут далеко уехать. Трое полицейских посмотрели на Доминик и двух женщин, которые выводили цокающих копытами лошадей из сарая. Гамаш снова повернулся к агенту, молодому, взволнованному: – Ты записал их имена и адреса? – Да, сэр. И проверил по их документам. У меня есть информация на всех. – Он раскрыл карман и вытащил блокнот. – Пожалуй, отнеси это в оперативный штаб, – сказал Гамаш. – И отдай агенту Лакост. – Слушаюсь, – сказал Руссо, записывая фамилию. Жан Ги Бовуар внутренне застонал. «Ну вот, опять, – подумал он. – Сейчас пригласит этого мальчишку в команду. Неужели он никогда ничему не учится?» Арман Гамаш улыбнулся и кивнул агенту Руссо, потом повернулся и пошел назад к гостинице, оставив двух удивленных полицейских: Руссо удивлялся тому, что с ним так вежливо поговорили, а Бовуар – тому, что Гамаш не сделал того, что делал почти на каждом расследовании в прошлом. Не пригласил молодого агента в свою команду. Бовуар знал, что должен радоваться. Испытывать облегчение. Но ему почему-то было грустно. Войдя в гостиницу, Гамаш в очередной раз поразился, насколько привлекательным стал этот дом. Прохладным и спокойным. Старая викторианская развалина была с большой любовью возвращена к жизни. Витражные стекла вымыты и отремонтированы, отчего солнце в полированных черных и белых рамах холла светилось изумрудами, рубинами и сапфирами. Холл имел круглую форму, из него шла широкая лестница красного дерева. На сияющем деревянном столе в центре холла расположилась большая цветочная композиция из сирени, купены и яблоневых веток. Здесь все было свежим, светлым, гостеприимным. – Чем могу помочь? – спросила молодая девушка-портье. – Мы искали двух ваших гостей. Месье Маруа и месье Кастонге. – Они в гостиной, – сказала она, улыбаясь, и повела их направо. Двое полицейских прекрасно знали, где находится гостиная, – не раз там бывали. Но они позволили портье выполнить ее обязанности. Она предложила им кофе, но они отказались, и девушка ушла, оставив их в дверях гостиной. Гамаш оглядел комнату. Она тоже была открытой, светлой, с окном во всю высоту стены, выходящим на деревню внизу. В камине лежали поленья, но не горели, на столах стояли вазы с цветами. Комната была современной, если говорить о мебели, и традиционной по дизайну. Хозяева проделали хорошую работу, дав величественной старой развалине новую жизнь в двадцать первом веке. – Bonjour. – Франсуа Маруа поднялся с кожаного кресла и положил сегодняшний выпуск «Девуар». Андре Кастонге кинул взгляд из своего мягкого кресла, где он читал «Нью-Йорк таймс», и, увидев двух вошедших полицейских, тоже поднялся. Гамаш, конечно, уже был знаком с месье Маруа – разговаривал с ним вчера на вернисаже. Но второго человека он не знал – только наслышан был про его репутацию. Кастонге встал, и Гамаш увидел высокого человека, может быть, слегка с похмелья после вчерашних возлияний. Лицо у него было одутловатое, красноватое от крохотных разорвавшихся капилляров на носу и щеках. – Никак не ждал увидеть вас здесь, – сказал Гамаш, подойдя к Маруа и пожимая ему руку, словно приветствуя такого же, как и он, постояльца гостиницы. – И я тоже, – сказал Маруа. – Андре, это старший инспектор Гамаш из Квебекской полиции. Вы знакомы с моим коллегой Андре Кастонге? – Только по его репутации. Прекрасной репутации. Галерея Кастонге – кто про нее не знает? У вас выставляются отличные художники. – Рад, что вы так думаете, старший инспектор, – сказал Кастонге. Бовуар тоже был представлен. Он ощетинился и с первого взгляда невзлюбил этого человека. Вообще-то, он невзлюбил этого типа еще раньше, когда о нем уничижительно отозвался Гамаш. Любой владелец элитной галереи сразу же оказывался в числе подозреваемых. Если не в убийстве, то в высокомерии. И на тех и на других Бовуар смотрел косо.