— Ох, похоже, я знаю, про кого это. — Сдавленно кашлянула Оля. Мы все знали. С госпожой Маргаритой Васильевной Ливенской, уважаемым преподавателем и молодой акулой экономики, весьма трудно, если почти нереально, было найти общий язык. «Стервелла», как ее прозвали студенты, носила двенадцатисантиметровые каблуки и неизменную хищную ухмылочку. Даже у нашей Марины не получалось с первого раза сдать ей зачет, и никто не знал, почему именно она ее заваливала, ведь все ответы всегда были верными. А ларчик открывался просто: чтобы своевременно и успешно сдавать зачеты и экзамены едкой Стервелле, нужно было быть покладистым и очень услужливым. Поэтому одни студенты возили ее на работу по очереди, другие целый месяц занимались отделочными работами на ее даче, третьим она открыто назначала цены за отметки в зачетке, но, как говорили, делала это настолько искусно, что никто и никогда не посмел бы обвинить ее в вымогательстве. Госпожа Ливенская обожала свою работу и свой статус. Хитрая и изворотливая, если было нужно, она умело напускала на себя ангельский вид. Денег в руки сама не брала. И вряд ли бы кто-то посмел открыто обвинить ее, попытавшись уличить в извлечении выгоды из своего служебного положения. Не зря именно Стервелла преподавала экономику предприятия — знала, как наладить успешный бизнес даже там, где его отродясь не водилось. — На сайте черной метки даже есть намек на то, что и автомобиль нечестный препод купил, внеся первый взнос теми деньгами, который получил со студентов за весеннюю сессию. — Вообще-то, с такими вещами нужно обращаться в правоохранительные органы. — Развела руками Марина. — Пометить купюры и взять с поличным. А еще лучше — знать материал на зубок. Тогда уж точно никакой учитель тебя ни на одном предмете не завалит. Мы все уставились на нее. Не Савину ли завалили на ровном месте в прошлую сессию и отправили на пересдачу? — Все правильно, Марин. — Антон поспешил убрать телефон в карман. — Только, видимо, никто до сих пор на это не решился. — Гораздо легче вершить самосуд. — Дернула плечами она. — Простите. — Мне пришлось извиниться, потому что в сумке зазвонил телефон. Достала его. На дисплее высветился номер врача. В груди тревожно кольнуло. — Да? — Ответила, быстро направляясь к выходу из столовой. — Настя? — Голос заведующего отделением был серьезен. — Да. — Я вышла за дверь, отошла к окну и прижалась плечом к стене. — Ты придешь сегодня вечером? — Конечно! Обязательно, Владимир Всеволодович! Приду. Слышно было, как он прокашлялся. — Это хорошо. Потому что у меня для тебя есть новости. — Какие? — Сглотнула, отгоняя от себя волнительную дрожь. — Что-то с мамой? — Нет. — Короткая фраза позволила вздохнуть облегченно. — Просто Елена Викторовна передала мне твою просьбу. — И? — Нетерпеливо. — В общем, я согласен. Приходи, обсудим график. 7 — О, Настя первый раз за день улыбается. — Лицо Женьки просияло. — Наконец-то. — Какие-то новости? — Заинтересовалась Оля. Все ребята внимательно уставились на меня. — Да. Меня берут санитаркой в больницу. — Ого. — Кажется, Антон не знал, как реагировать. — Поздравляю. — Неуверенно улыбнулась Марина. — А разве для этого не нужно медицинское образование? — Исаев снял очки, протер и водрузил обратно на нос. Я взяла со стола тарелку и чашку: — Нет. Вообще, если честно, это довольно непривлекательная работа… — Чего уж там, так и говори — грязная. — Встав, Оля принялась помогать мне, складывая посуду на пустой поднос. — Мытье полов, санобработка и прочее. — Я пожала плечами. — Не на полный график. Просто я подумала, что и так постоянно бываю у мамы, ухаживаю. Если бы они взяли меня в штат, появилась бы возможность больше разговаривать с ней, следить за ее состоянием. Никто ведь не знает… — в горле встал горький ком, — сколько ей осталось… — Брось, — вскочила Марина, — неужели, ты думаешь, что у нее нет шанса очнуться? Мы ведь уже обсуждали это. Отставить мысли о плохом! Состояние комы недостаточно хорошо изучено наукой, и было большое количество случаев, когда пациенты приходили в себя и даже после нескольких… — Марин. — Я внимательно посмотрела на подругу. — Прошло уже пять месяцев. Пять. — Не уже, а всего пять месяцев. — Не сдавалась она. Мне с трудом удавалось удерживаться на ногах: — Скажи это врачам… — проговорила тихо. — Эй, Насть, ты чего, — подскочила Оля, — не раскисай. Вот увидишь, все будет хорошо! — А сколько платят? — Вклинился Антон как раз, когда подружки, обступив меня с двух сторон, крепко обняли. — Майкин! — Возмутилась Марина, обернувшись и испепелив его гневным взглядом из-под толстых линз очков. — Неважно, сколько. Лично я рада, что Насте не придется больше бегать, расклеивать листовки вечерами, по утрам выгуливать чужих собак, строчить кому-то курсовые, репетиторствовать. — Как не придется? — Отстранилась я, едва удержав в руках посуду. — Я планирую всё-всё успевать. Ребята переглянулись. — Ты когда высыпалась в последний раз, Ежова? — Оля забрала из моих рук тарелку с чашкой и положила на поднос. — Глаза краснющие, вид усталый, прям вылитая белка в колесе! Только без хвоста. — Нет, Настя, тебе бы, правда, отдохнуть. — С серьезным видом сказала Марина. — Хоть немного сбавить темп. — А хочешь, мы все будем тебе помогать, а, Насть? — Улыбнулся Женька. — Да! — Поддержал его Антон. — Мы можем взять на себя твои подработки. Я могу клеить листовки, Женька будет раздавать флайеры у аптеки, Маринка возьмет этого спиногрыза, с которым ты занимаешься математикой. Как зовут твоего подопечного? — Артемка. — Едва слышно отозвалась я, вспоминая смешного рыжего мальчишку, к которому приходила дважды в неделю. — Вот. — Антон щелкнул пальцами. — Савина сменит тебя на этом посту. — Ненавижу детей… — Поморщилась Маринка. — Они… капризные. Глупые. И вообще… — Ладно, ладно! — Отмахнулся Майкин. — Тогда будешь собак выгуливать. — Лучше дети! — Громко воскликнула Савина, соглашаясь. — Прекрасно. Значит, ты берешь на себя Артемку, Олька собак, мы с Жекой промоутерство. И, знаешь… — На его широких щеках опять проступили милые ямочки. — Мы даже можем по очереди помогать тебе в больнице, Настя. Чего там сложного? Шваброй-то махать. — Вообще-то, больница — закрытое учреждение. Вряд ли, туда пустят кого-то с улицы. — Не могла не сумничать Марина. — Скажем, что это шефская помощь от универа, какие проблемы? — Усмехнулся Антон. Я даже и не знала, что сказать. Глаза заслезились, горло перехватило. Пришлось до боли закусить губы, чтобы не расплакаться. — Ребят… — Глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Оглядела их по очереди. Ни у одного из них во взгляде не было и тени сомнения. — Вы прямо как Тимуровцы какие-то… — Шмыгнула носом. — Но я не могу принять от вас эту помощь. — Почему? — Хором воскликнули они. — Да брось! — Нахмурился Женя. — Можешь, можешь! У меня по спине пробежали мурашки. Эти парни и девчонки, они ведь даже не знали, на что конкретно подписывались. Ведь я со дня аварии жила одной только надеждой, что маме станет лучше, и она когда-нибудь поправится. И именно эта надежда давала мне силы, чтобы выносить все тяготы жизни после похорон отца. У нас не было денег на лекарства, дорогостоящее жизнеобеспечение, одноразовые подкладные и прочее, прочее, прочее. Я была в настоящей панике. Дядя Костя и так отдавал на ее лечение почти все свои деньги, и из-за этого его спортивный зал даже оказался под угрозой банкротства — нечем стало платить аренду. Тогда-то мне и пришла в голову идея о подработках. Я бралась за всё, что работодатели были готовы поручить неопытному студенту. Зазывала людей в ресторан в костюме огромного плюшевого зайца, пробовала себя в копирайтинге, мыла машины на автомойке, подрабатывала репетитором, пыталась даже работать курьером, но, как оказалось, не имея своего транспорта, этим не так-то легко было заниматься в большом городе. И взятый на время у дяди Кости велосипед меня не спасал — корреспонденцию в срок доставлять не удавалось, как я ни старалась.