В последние месяцы я действительно стала осторожнее в своих действиях, даже без прямых указаний Риса, но не ожидала, что он заметит. Прежде он никогда об этом не говорил. В животе разлилось приятное тепло. – Господин Ларсен, возможно, мы все-таки не убьем друг друга. Его губы дрогнули. Мы продолжали гулять по парку – мимо парочек на скамейках, подростков у фонтана и уличного музыканта, душевно играющего на гитаре. Мне хотелось остаться в этих спокойных мгновениях навсегда, но ужин, алкоголь и долгий день давали о себе знать, наполняя мои мышцы усталостью, и я не смогла сдержать зевок. Рис сразу заметил: – Надо идти, принцесса. Тебе пора в постель. Возможно, я уже бредила от усталости и эмоционального дня или сказался продолжительный перерыв в отношениях с противоположным полом, но в голове возникла картина, как он укладывает меня «в постель», и все мое тело вспыхнуло. Потому что в моем воображении мы занимались чем угодно, кроме сна. Обнаженный Рис сверху, снизу, сзади… Образы заполонили мой мозг, бедра сжались, а одежда начала царапать кожу. Язык вдруг словно распух, и дышать стало слишком трудно. Моя первая сексуальная фантазия о Рисе – пока он стоит всего в нескольких метрах и смотрит прямо на меня. Я принцесса. Он мой телохранитель. Мне двадцать два. Ему тридцать два. Все совершенно неправильно, но остановиться невозможно. Взгляд Риса потемнел. Мысли читать невозможно, но у меня возникло жуткое ощущение, что он каким-то образом проник в мой мозг и обнаружил каждую грязную, запретную мысль о нем. Я открыла рот, отчаянно подыскивая слова – нужно было сказать хоть что-то, прервать опасно напряженную тишину. Но прежде, чем я успела произнести хоть слово, в ночи раздался выстрел – и воцарился хаос. Глава 8 Бриджит/рис БРИДЖИТ Секунду назад я стояла. И вот уже лежала на земле, прижимаясь щекой к траве, и Рис прикрывал меня своим телом, а по парку разносились крики. Все случилось мгновенно – мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы догнать мой бешеный пульс. Ужин. Парк. Выстрелы. Крики. Эти слова имели смысл по отдельности, но объединить их в связную мысль не получалось. Раздался еще один выстрел, за ним последовали новые крики. Рис надо мной так тихо и резко выругался, что я скорее почувствовала, чем услышала. – На счет «три» бежим к деревьям. – Его уверенный голос немного меня успокоил. – Поняла? Я кивнула. Ужин грозил вернуться наружу, но я заставила себя сосредоточиться. Нельзя терять самообладание, пока мы на виду у стрелка. Теперь я его увидела. Из-за темноты было сложно разобрать что-то кроме волос – длинных и вьющихся на затылке – и одежды. Толстовка, джинсы, кроссовки. Он был похож на многих моих однокурсников из Тайера и потому казался еще более устрашающим. Он стоял к нам спиной, смотрел на что-то, на кого-то – на жертву, – но в любую секунду мог обернуться. Рис подвинулся, чтобы я смогла встать на четвереньки, но продолжал держаться низко к земле. Он вытащил револьвер – угрюмый, но заботливый мужчина с обеда исчез, превратившись в хладнокровного солдата. Сосредоточенного. Целеустремленного. Смертельно опасного. Я впервые увидела, каким человеком он был в армии, и по спине пробежали мурашки. Я сочувствовала всем, кому приходилось сражаться с ним на поле боя. Все тем же спокойным голосом Рис считал: – Один, два… Три. Я не думала. Я побежала. Сзади раздался еще один выстрел, я вздрогнула и споткнулась о камень. Рис крепко схватил меня за руки, продолжая прикрывать своим телом, и повел к деревьям на краю парка. Добраться до выхода в обход стрелка не получалось, к тому же там вообще не было укрытия – оставалось только дожидаться полиции. Они ведь должны вот-вот приехать, верно? Кто-то из других людей в парке наверняка им уже позвонил. Рис потянул меня вниз, за большое дерево. – Жди здесь и не двигайся, пока я не дам добро, – приказал он. – Главное, чтобы тебя никто не видел. Сердце заколотилось с бешеной скоростью. – Ты куда? – Кто-то должен его остановить. У меня выступил холодный пот. Нет, мне показалось, он не мог такое сказать. – Но необязательно ты. Полиция… – Когда они приедут, будет слишком поздно. – Я еще никогда не видела Риса таким мрачным. – Не. Шевелись. И он ушел. Я с ужасом наблюдала, как Рис пересек широкий газон, направляясь к стрелку – тот нацелил пистолет на кого-то, лежащего на земле. Скамья загораживала обзор, но когда я опустилась пониже, то смогла под нее заглянуть, и мой ужас удвоился. Там был не один человек. А двое. Мужчина и, судя по размерам, ребенок. Теперь я поняла, почему у Риса было такое выражение лица. Кто целится в ребенка? Я прижала кулак ко рту, сдерживая тошноту. Меньше часа назад я подтрунивала над Рисом за хлебом и вином и думала о сборах перед отъездом в Нью-Йорк. А теперь прячусь за деревом в каком-то парке, наблюдая, как мой телохранитель бежит навстречу возможной смерти. Рис был опытным солдатом и охранником, но все-таки оставался человеком, а люди умирали. Они могли исчезнуть всего за одну минуту, оставив после себя лишь пустую безжизненную оболочку. «Милая, боюсь, у меня плохие новости». Глаза деда покраснели, и я прижала к груди плюшевого жирафа. Мое тело сковал страх. Дедушка никогда не плакал. «Твой отец. Случилась авария». Сморгнув воспоминание, я увидела, как человек на земле слегка повернул голову. Он заметил Риса за спиной у парня с пистолетом. К сожалению, этого небольшого движения оказалось достаточно, чтобы предупредить стрелка – тот развернулся и выстрелил в третий раз, одновременно с Рисом. С моих губ сорвался крик. Риса. Подстрелили. Риса. Подстрелили. Слова крутились в моем мозгу, как самая ужасная в мире мантра. Стрелок рухнул на землю. Рис пошатнулся, но остался стоять. Вдали завыли полицейские сирены. Вся сцена, от первого кадра и до последнего, разыгралась меньше чем за десять минут, но ужас имеет свойство растягивать время до такой степени, что каждая секунда превращается в вечность. Казалось, ужин был много лет назад. Выпускной – в прошлой жизни.