Черт подери, сейчас даже не Рождество. Все куда хуже. Сейчас – День святого Валентина. На моей челюсти дернулся мускул, когда послышался хохот Бриджит и более глубокий смех Стефана, и желание кого-то убить – например, блондина, имя которого начинается на букву «с», – усилилось. С чего вообще может быть такое веселье? Я не мог представить ничего способного так рассмешить, тем более сказанного святым Стефаном. У Бриджит и Стефана даже не должно было быть свидания. С вечера бала прошло всего четыре дня. Кто, черт подери, идет на свидание с человеком, которого знает всего-то четыре дня? Нужно проверить биографические данные и провести слежку, чтобы убедиться, что Стефан не тайный убийца-психопат и не насильник. Я считаю, принцессы не должны ходить на свидания, пока не будут собраны данные о жизни кандидата хотя бы за год. А лучше за пять лет – на всякий случай. К сожалению, королевскую семью совершенно не волновало мое мнение, поэтому я находился на самом большом катке Атенберга и наблюдал, как Бриджит улыбается Стефану, словно тот избавил мир от голода. Он что-то сказал, она опять рассмеялась, и его улыбка стала шире. Он убрал с ее лица выбившуюся прядь волос, и моя рука потянулась к пистолету. Возможно, я бы его вытащил, если бы каток не кишел репортерами – они фотографировали Бриджит и Стефана, записывали их на камеры и вели трансляцию их свидания в «Твиттере», словно это были Олимпийские игры. – Какая милая пара, – проворковала стоявшая рядом журналистка, фигуристая брюнетка в ярко-розовом костюме, от которого рябило в глазах. – Не считаете? – Нет. Она моргнула, явно удивленная лаконичным ответом. – Почему нет? Вы имеете что-то против его светлости? У нее буквально слюни потекли от предвкушения пикантной истории. – Я сотрудник, – пояснил я. – У меня нет мнения о личной жизни работодателя. – Мнение есть у всех. – Журналистка улыбнулась, напоминая акулу, скользящую у поверхности. – Меня зовут Джас. – Она протянула руку. Я не отреагировал, но это ее не смутило. – Если захотите высказать мнение… или что-нибудь еще… – в ее голосе проскользнула игривая нотка, – звоните. Она вытащила из сумочки визитку и сунула мне в руку. Я чуть ее не выбросил, но из вежливости сунул в карман, даже не глядя. Оператор Джас что-то сказал ей по-немецки, и она отвернулась в его сторону. Отлично. Терпеть не могу любопытных людей и пустую болтовню. Кроме того, я был занят – пытался не убить Стефана. Перед свиданием я проверил его биографию, и на бумаге он чертовски идеален. Сын герцога Гольштейнского, одного из самых влиятельных людей в Эльдорре, – опытный наездник, свободно говорит на шести языках, с отличием окончил Гарвард и Оксфорд, где изучал политологию и экономику. Хорошо проявил себя в благотворительности, а его последние романтические отношения мирно закончились два года назад. В личном общении он показался мне дружелюбным и искренним. Я его ненавидел. Не за полученные с детства привилегии, а потому, что он мог свободно прикасаться к Бриджит на публике. Мог кататься с ней на коньках, смешить, убирать волосы с глаз – и не бояться никаких упреков. А мне оставалось лишь стоять и смотреть, потому что женщины вроде Бриджит не предназначались для мужчин вроде меня. – Ты никогда ничего не добьешься, маленький говнюк! – выпалила мама, глядя на меня со злобой и ненавистью. – Посмотри на себя. Бесполезный, тощий. Надо было избавиться от тебя, пока я могла! Я молчал. Когда я возразил ей в прошлый раз, она так сильно избила меня ремнем, что вся футболка пропиталась кровью и я не мог спать на спине несколько недель. Я понял: лучший способ справиться с ее плохим настроением – надеяться, что со временем она забудет о моем присутствии. Обычно это происходило, когда она выпивала половину бутылки. – Если бы не ты, я бы уже выбралась из этого вонючего города. Обида накатывала на нее волнами. Мама стояла у стола в полинялом розовом халате и курила сигарету. Бледная, с ввалившимися щеками – ей еще не было тридцати, но выглядела она на все сорок. Я спрятал руки под мышками и попытался сжаться в комок, а она продолжала ругаться. Был вечер пятницы. Я ненавидел пятничные вечера – впереди ждали целые выходные с мамой наедине. – Пустое место… ничего общего с отцом… ты меня слушаешь, кусок дерьма? Я смотрел на трещины в полу, пока они не поплыли у меня перед глазами. Однажды я отсюда выберусь. Так или иначе. – Я спросила, ты слушаешь? – Мама схватила меня за плечи и встряхнула так сильно, что застучали зубы. – Смотри на меня, когда я с тобой говорю! Она ударила меня так сильно, что я споткнулся, и от боли зазвенело в ушах. Мое тело изогнулось, и я не успел сгруппироваться – мне в голову врезался угол обеденного стола, и все почернело. Я моргнул, и запах старого кетчупа и водки исчез, сменившись запахом свежего льда и удушливых духов Джас. Подъехали Бриджит со Стефаном, и папарацци совсем обезумели. Щелк. Щелк. Щелк. – …на какое-то время, – сказал Стефан. – Но с удовольствием встречусь с тобой снова, когда вернусь. – Куда-то собираешься? – уточнил я. Я не имел права вмешиваться в их разговор, но мне было плевать. Стефан бросил на меня испуганный взгляд. – Да. Вчера моя мама упала и сломала бедро. Она в порядке, но будет восстанавливаться в нашем доме в Преории. Ей одиноко – отец останется здесь на парламентскую сессию, – так что я побуду с ней, пока она не поправится. Он ответил очень любезно, что разозлило меня еще сильнее. Чем сложнее было его ненавидеть, тем больше я ненавидел. – Очень печально, – сказал я. Стефан молчал, явно не понимая, как трактовать мой тон. – Надеюсь, она скоро поправится. – Бриджит посмотрела на меня с легким упреком. – А теперь горячий шоколад… Она повела его к прилавку с шоколадом на другом конце катка, оставив меня наедине с кипящим внутри гневом. Должность постоянного телохранителя Бриджит предполагала, что мне придется смотреть, как она встречается с другими людьми. Я понимал, что это мой крест. Просто не ожидал, что все случится так скоро. Она ходила на свидания в Нью-Йорке, но там все было иначе. Ей не нравился ни один из парней, и она не планировала выходить замуж. К горлу подступила желчь. К счастью, вскоре свидание закончилось, и я затащил ее в машину прежде, чем Стефан успел выкинуть какую-нибудь глупость вроде поцелуя. – Восстановление сломанного бедра занимает от одного до четырех месяцев, – сказал я, пока мы ехали во дворец. – Не повезло его светлости. Как не вовремя. Сама судьба не благоволила их паре. Иначе она не оттолкнула бы Стефана сразу после встречи с Бриджит. Я никогда не верил в судьбу, но, возможно, придется отправить ей большую открытку с благодарностью. И даже добавить немного конфет и цветов. Бриджит не попалась на приманку. – На самом деле все складывается идеально, – сказала она. – Я тоже уеду из Атенберга на несколько недель. Я глянул на нее в зеркало заднего вида. Вот это новости. – Это еще не точно, не смотри так, – сказала она. – Я предложила отправиться в тур доброй воли по стране. Познакомиться с местными и малым бизнесом, узнать, что они думают и какие у них проблемы. Меня много критикуют за то, что я не знаю ситуацию в Эльдорре, и отчасти эти упреки справедливы. – Блестящая идея. Я свернул на Кингс-драйв. – Думаешь? – Нотка облегчения умерила неуверенность в голосе Бриджит. – Я не эксперт в политике, но, по-моему, очень правильное решение. Возможно, Бриджит и не хочет быть королевой, но это не значит, что она не станет великой. Большинство людей считает главным качеством лидера силу, но на самом деле это – сострадание. Сила – дерьмо, если использовать ее неправильно. К счастью для Бриджит и Эльдорры, у этой девушки в избытке и того, и другого. – Нужно еще получить одобрение короля, – сказала она, когда мы припарковались и направились во дворец. – Но я сомневаюсь, что он откажет. – Ты имеешь в виду дедушку. В королевской семье все было не как у простых смертных, но меня все же поражало, насколько официально они порой друг с другом общались. Бриджит быстро улыбнулась, пока мы заходили в большой вестибюль.