– Мне жаль, – прошептала я. Мне хотелось сказать, что я никогда не была счастливее, чем с ним. Хотелось сказать, что дело не в троне или власти и что я отдала бы за него королевство, если бы могла. Но мне было позволено сказать лишь «мне жаль». Из глаз Риса исчезли эмоции, и я уставилась на стальные стены, еще более твердые и неприступные, чем при нашей первой встрече. – Нет, ваше высочество, – сказал он. – Это мне жаль. Он вышел. Только что был здесь. И через секунду исчез. У меня подогнулись колени, и я повалилась на пол. Горячие слезы обожгли щеки и закапали с подбородка. Грудь сжималась так сильно, что я не могла набрать в легкие достаточно кислорода и была уверена, что умру прямо здесь, на больничном полу, в нескольких метрах от лучших врачей и медсестер страны. Но даже им не под силу починить то, что я сломала. – Вам придется переехать. – Простите? – Ваш дом. Ужасно незащищен. Не знаю, кто одобрил такое место, но вам придется переехать. – Ты когда-нибудь влюблялась? – Нет. Но надеюсь, когда-нибудь влюблюсь. – Спокойной ночи, принцесса. – Спокойной ночи, мистер Ларсен. Обрывки воспоминаний заполонили мозг, и я уткнулась лицом в одеяло, приглушая рыдания. – Ваше высочество? – из-за двери донесся голос Элин, за ним последовал стук. – Могу я войти? Нет. Я предпочла бы больше никогда с тобой не разговаривать. Но у меня были обязанности, которые нужно выполнять, и помолвка, которую следовало спланировать. Я заставила себя успокоиться, и рыдания постепенно стихли. Глубокие медленные вдохи. Голова запрокинута вверх. Напряженные мышцы. За годы этот трюк пригождался мне много раз. – Секунду, – сказала я, взяв себя в руки. Поднялась с пола, сполоснула лицо водой, поправила волосы и одежду. Открыла дверь и выпрямила спину. – Что такое? Если Элин и заметила покраснение вокруг глаз и носа, то виду не подала. – Я видела, мистер Ларсен ушел. Мой подбородок едва заметно дернулся, но я сжала губы. – Да. – Значит, дело сделано. Она смотрела на меня испытующим взглядом. Я ответила коротким кивком. – Хорошо. Это правильный выбор, ваше высочество, – сказала она гораздо мягче, чем я привыкла. – Вот увидите. Итак, – она вернулась к обычному бодрому состоянию, – обсудим предложение лорда Гольштейна? – Конечно, – глухо сказала я. – Давайте обсудим помолвку. Глава 41 Рис Первый глоток алкоголя обжег. Как и второй. Но ближе к половине бутылки виски он перестал обжигать и начал дарить оцепенение – лучшее, на что я мог рассчитывать. Через два дня после расставания с Бриджит я опустился на дно. Глубоко. Я не выходил из номера с тех пор, как вернулся из больницы, – отчасти потому, что идти было некуда, и отчасти потому, что совершенно не хотел связываться с папарацци. Мне хватало проблем и без обвинения в нападении. Я пил виски и смотрел «Дейли Ти». Вчера Эдуарда выписали из больницы, и теперь, когда королю больше не угрожала смертельная опасность, пресса снова погрузилась в захватывающие сплетни обо мне и Бриджит. Если бы они только знали. Виски обжег горло и проник в желудок. Программу следовало выключить: половина дерьма, которое они показывали, была полным бредом – например, рассказы, как мы с Бриджит устроили на юге Франции оргию с парой поп-звезд, – но сколь бы мазохистски это ни звучало, сюжеты, где мелькала Бриджит, стали для меня единственным способом получить дозу. Алкогольной зависимости у меня пока не возникло, но я пристрастился к Бриджит – и теперь, когда она ушла, у меня была ломка. Липкая кожа, тошнота, проблемы со сном. Ах да, и гигантская гребаная дыра в груди – размером с Аляску. Ее в списке на сайте анонимных наркоманов не было. Я не могу быть с телохранителем. Мне следует выйти за герцога. Прошло несколько дней, а память по-прежнему резала острее охотничьего ножа. Бриджит говорила не искренне. Я это знал. Ее слова были жестоки, а жестокость ей точно несвойственна. Но они слишком сильно отражали мои опасения – что я недостаточно хорош и она заслуживает большего, – чтобы на меня не повлиять. Я допил бутылку. И с отвращением отбросил ее в сторону, ненавидя себя за то, что так низко пал и пристрастился к алкоголю, и еще сильнее ненавидя себя за то, что так легко сдался с Бриджит. Я ушел от нее на эмоциях, когда гнев и боль взяли верх над всем остальным, и пожалел об этом еще до того, как вышел в вестибюль. Она поступила так, как, по ее мнению, было правильно, и разбила мне сердце, но это не ее вина. Словно по заказу включились кадры, на которых Бриджит выходит из больницы с королем и братом. Элегантная и изысканная, как всегда. Но когда она махала рукой прессе, ее улыбка казалась пустой. Грустная и одинокая – именно от этих двух вещей я всегда пытался ее уберечь. В груди жгло, и не от виски. Но в этот же момент во мне что-то пробудилось: решимость. Бриджит несчастлива. Я несчастлив. И черт подери – пора что-то с этим делать. Плевать на закон. Она не выйдет замуж за Стефана. Если нужно, я готов посетить каждого министра и заставить переписать закон. Кто-то постучал в дверь: – Обслуживание номеров. Мои мышцы напряглись при звуке знакомого голоса. Через две секунды я с хмурым взглядом распахнул дверь. – Какого хрена ты здесь делаешь? Кристиан выгнул бровь: – Разве так приветствуют босса? – Иди на хрен. Он рассмеялся, но в смехе не было веселья. – Как всегда, очарователен. А теперь впусти меня, и разберемся с твоим дерьмом. Я стиснул зубы и отошел в сторону, уже жалея об этом дне, этой неделе и всей своей проклятой жизни. Его взгляд скользнул по наполовину распакованному чемодану и остаткам обеда на журнальном столике, остановившись на пустой бутылке из-под виски. На лице Кристиана промелькнуло удивление, но он его быстро скрыл. – Прискорбно, – сказал он. – Ты остановился в лучшем отеле Атенберга и не осилил филе-миньон? На первый взгляд Кристиан казался стереотипным харизматичным и добродушным плейбоем, которого изображал. Ему был тридцать один, но выглядел он лет на двадцать пять и использовал это в своих интересах. Люди смотрели на смазливое мальчишеское лицо и сшитые на заказ итальянские костюмы и недооценивали его. Они не понимали, что он волк в дорогой шкуре, пока не становилось слишком поздно. – Что ты здесь делаешь, Харпер? – повторил я.