– Зови меня Бриджит. Странно, если мы будем помолвлены, а ты продолжишь называть меня «ваше высочество». – Прошу прощения. Сила привычки, ваше… Бриджит. – На его лице отразилось смущение, и он сказал: – Надеюсь, беседа получится не слишком неловкой, но я хотел бы поговорить о… эм… мистере Ларсене. Я напряглась всем телом. Если на свете есть человек, с которым мне хочется обсуждать Риса еще меньше, чем с дедушкой, то это мой будущий жених. – Я не стану спрашивать, правдивы ли… эм… новости, – поспешно добавил Стефан. Он знал, что правдивы. Взгляды Риса на нашем первом свидании, разбитый горшок в Королевском ботаническом саду, тот день, когда мы столкнулись в отеле… Я видела, как кусочки пазла складываются в его голове в единую картину. – Не мое дело, чем ты занималась до нашей… помолвки, и я знаю – ты не слишком рада видеть меня в роли мужа. Щеки согрело чувство вины. Если мы поженимся, не только я окажусь в ловушке союза без любви. – Стефан… – Нет, все хорошо. – Он покачал головой. – Мы родились в таком мире. Мои родители поженились по расчету, и твои тоже. Верно. Но мои родители любили друг друга. Им повезло. – Ты меня не любишь, и я не жду от тебя любви. Мы… ну, мы говорили всего несколько раз, верно? Но мне нравится твое общество, и я постараюсь стать хорошим консортом. Возможно, это не та сказочная любовь, о которой ты мечтала, но мы могли бы неплохо сосуществовать. По крайней мере, наши семьи будут счастливы. – Если не считать нотки горечи в последнем предложении, голос Стефана звучал так, будто он зачитывал речь. Я рассматривала его, пока он смотрел на стол: лицо напряжено, а побелевшие пальцы сжимают колени. Я прекрасно знала это выражение лица и позу. Последние дни я с ними жила. – Так это Малин? Стефан резко поднял голову, напоминая оленя при свете фар. – Прости? – Женщина, в которую ты влюблен. Малин? Горло Стефана сжалось – он тяжело сглотнул: – Это неважно. Два слова. Подтверждение того, что мы оба уже знали. Никто из нас этого не хочет. Наши сердца принадлежат другим людям, и, если мы поженимся, нам будет комфортно. Приятно. Но это не будет любовью. Никогда. – Думаю, это очень важно, – мягко сказала я. Стефан глубоко вздохнул. – Когда я познакомился на балу в честь дня твоего рождения, я искренне хотел быть с тобой, – сказал он. – Ты прекрасна, но потом в Преории… она ухаживала за мамой, пока та выздоравливала. В доме были только мама и мы, и я сам не заметил, как постепенно… – Влюбился, – закончила я. Он слегка улыбнулся. – Неожиданность для нас обоих. Сначала мы терпеть друг друга не могли. Но да, я влюбился. – Улыбка исчезла. – Отец все узнал и пригрозил не только лишить меня наследства, если я не разорву отношения, но и сделать так, что Малин больше никогда не найдет работу в Эльдорре. А он слов на ветер не бросает. Не когда на кону отношения с королевской семьей. – Стефан провел рукой по лицу. – Прости, Бриджит. Я понимаю, это крайне неуместный разговор, учитывая нашу договоренность… – Все в порядке. Я понимаю. Лучше большинства людей. – У меня было чувство, что ты поймешь. Я спросила о том, что не давало мне покоя с нашей встречи в отеле: – Если вы были вместе, почему она подтолкнула тебя пригласить меня на свидание? В его глазах мелькнула печаль. – Отель был местом нашей последней встречи, – сказал он. – Отец вернулся в Преорию и ее уволил, поэтому нам пришлось отправиться куда-нибудь, где мы не… где мы могли побыть наедине. Она знала о тебе и о том, чего хотел отец. Таким образом она меня отпустила. Я попыталась представить, как толкаю другую женщину в объятия Риса, и содрогнулась от одной мысли. Я едва знала Малин, но чувствовала ее боль. – Мне жаль. – Мне тоже. Мы помолчали, а потом Стефан откашлялся и встал. – Но мне нравится твое общество, Бриджит. Мы подходим друг другу. Я печально улыбнулась: – Да. Спасибо, Стефан. Он ушел, а я осталась сидеть в кабинете, глядя на стопку писем, королевскую печать и календарь на стене. Три недели до предложения. Шесть месяцев до свадьбы. Девять месяцев до коронации. Я уже могла все представить. Платье, церковь, клятва, тяжесть короны на голове. Я зажмурилась. Стены давили со всех сторон, и кровь ревела в ушах, заглушая все прочие звуки. Я привыкла к мысли, что стану королевой. Отчасти даже предвкушала возможность принять эту роль и исполнить ее уже в двадцать первом веке. В монархии так много устаревших, бессмысленных обычаев. Но я не ожидала, что это случится так скоро, и не ожидала, что это случится без Риса – хотя бы в качестве моего телохранителя. Суровый и спокойный, угрюмый и заботливый. Моя скала и якорь во время шторма. Дыши, принцесса. Ты будущая королева. Не позволяй им запугать себя. Интересно, Рис уже покинул Эльдорру? И вспомнит ли он о нас через десять, двадцать, тридцать лет? Интересно, когда он увидит меня по телевизору или в журнале, он подумает о Коста-Рике, беседке в грозу и ленивом дне в гостиничном номере или его мысли пронесутся мимо с легким проблеском ностальгии? Интересно, буду ли я преследовать его столь же неотступно, как он преследует меня? – Вот бы ты был здесь, – прошептала я. Мое желание отскочило от стен и поплыло по комнате, замерло и, наконец, исчезло. Я по-прежнему сидела в кабинете, когда несколько часов спустя появился дедушка: – Бриджит, я хочу поговорить. Я оторвалась от стопки писем, от усталости строки расплывались перед глазами. Я принялась за работу после встречи с Элин и Стефаном и давно отправила Бута домой. Работа – единственное, что меня отвлекало, но я потеряла счет времени. Послеполуденное солнце косо светило в окна, отбрасывая на пол длинные тени, а мой желудок урчал от гнева. Я не брала в рот ни крошки с тех пор, как выпила йогурт и съела яблоко – я глянула на часы – семь часов назад. Эдуард стоял в дверях с уставшим видом, но выглядел уже заметно лучше, чем несколько дней назад. – Дедушка! – Я вскочила с места. – Тебе не следует заканчивать так поздно. – Еще даже не ужин, – проворчал он, заходя и садясь напротив меня. – Врачи сказали, тебе нужен отдых. – Да, и за две последние недели мне хватило его на всю жизнь. – Он упрямо выпятил подбородок, и я вздохнула. В таком настроении спорить с ним бесполезно. Если Эдуард что-то и ненавидел, так это праздность. Он сократил объем работы, как рекомендовали врачи, но, поскольку королевские обязанности много лет не позволяли ему завести хобби, дедушка сходил с ума от скуки – и не упускал шанса упомянуть об этом всякий раз, когда видел меня или Николая. – Программа гражданских писем? – Он рассмотрел бумаги на моем столе. – Да, как раз заканчиваю партию за эту неделю.